Я не герой

Жизнь никогда его не баловала, порой била по самым больным точка и с удовольствием наблюдала как тот скулит и воет, пытается собрать себя по кускам. Наверное поэтому именно ему выпала честь найти тело отца. Как раз тогда, когда раны от смерти матери только покрылись тонкой корочкой, одна холод смерти, яркие потеки крови, все это расковыряло вся мелкие ранки до масштаба кровоточащих дыр. Хатаке Какаши, почти поверил, что жизнь его недолюбливает, судьба издевается и смеется в лицо. И верил бы, если бы не детская вера в чудо, которая жила где-то совсем глубоко, заставляла не сдаваться. Его чудо свершилось, когда он начал замечать, шумного Обито, не пытающегося дружить, а как-то больше призирающего, раздумчивую Рин, которая совсем не хотела его внимания. Замечали ли они как легко возле этих двоих собирались люди? В них было что-то, тянущее магнитом. С начала он прятался в их тени, рядом с ними он не казался всем таким особенным, а позже его тоже притянуло. Рин и Обито стали его личным чудом, теми кому было откровенно плевать на его гений. А потому с ними было спокойно. С заботливой и чуть отчужденной Рин, в которой он все больше видел нечто не детское, нечто, что не мог распознать даже такой как он. А Обито, из веселого раздолбая он стал похож на хищника, он видел, Учиха был не очень силен, малость глуповат, но он был верен. Таких людей Хатаке знал, такие жили не смотря не на что, такие никогда не сдавались. И эти ребята меняли его, помогали держать удары судьбы. Они разделили с ним свою жизни и это было истинным волшебством. Теперь всегда был кто-то еще, чтобы протянуть руку, у Хатаке появилась семья, стоящая его доверия и слепой верности. Еще был Кото-сан, слишком умный, слишком догадливый, Хатаке на всю жизнь запомнил короткий разговор, один из многих, но самый важный: — Жизнь бьет со всей силы и на отмаш, только тех кто способен вынести этот удар, — и было в нем такое особое понимание, что Какаши точно знал, его жизнь не жалела, Учиха получил её ударов наверное куда больше него, однако он жил, заботился о них и делал невозможное, учил их быть семьей. — А если я не могу? Не выдержу? — Сам он себя сильным и особенным не считал, а от каждого удара все больше загибался, слабел. — Выдержишь. — В этом слове была какая-то уверенность, четкое знание и понимание, сможешь. — Рин, залижет твои раны и подопрет не дав упасть, Обито, врежет и отыщет в тебе силы, о которых ты и сам знать не будешь, я буду ловить каждого из вас даже у кромки мира. Все мы разделим с тобой этот удар, другой вопрос разделишь ли ты с нами наши? Тогда он понял все, у него были люди, семья, те ради кого стоит жить, он готов был разделить с ними все, радости, горести, он готов был за них умереть, однако знал, что этого они как раз не оценят. И Хатаке начал жить, делить все с ними как с самим собой, а жизнь перестала его бить, однако только на время. Позже в их мире появился Минато-сансей и Кушина-сан, однако вошли они к ним так, будто были всегда, от них чувствовалось, свои. Чувство не подвело, у него появилось еще двое людей, ради которых хотелось жить. Война, меняла их, корежила и стирала все человеческое, однако они держались вцепились в друг друга изо все сил и смогли. Ценой потерянного спокойствия, паранойей, злобой и недоверием, все это поселилось где-то в них. Они выжили, однако никогда не забывали ту цену которую могли заплатить, Обито. Те годы агонии Великих Деревень оставили многое в его памяти. Рин, брезгливо равнодушную, стирающую точными механическими движениями кровь с бледных тонких рук, когда-то чужую, порой их собственную. Жар огненных техник и запах пота и паленой плоти, гари, всем этим пропитался насквозь Обито, казалось уже ничто не сможет стереть с Учиха этот тошнотворный смрад смерти. Грозовые и темные глаза Минато-сенсея, переполненные тоской, болью и скорбью. Кушину, нервно заламывающую руки в моменты, когда никто не должен был видеть беспомощное отчаяние в её гордой фигуре. Кото был убежищем, маяк в казалось бы разом темном и тревожном мире, свет на пороге родного дома. Он терял и находил, однако смерь Кото Учиха, была словно переломом, он вновь начал бояться. Тогда ему хватило только пройтись по Конохе, там говорили о них, вообще про их команду всегда много болтали. Но тогда, были и те кто злорадствовал, мог гении, а один из их семейки подох, его брала едкая ярость и злоба. А позже он увидел как их видели простые жители. Для них команда Хокаге была монстрами. Его считали бесчувственным убийцей, холодным и жестоким, а Хатаке смеялся, пусть верят во что хотят, так лучше не полезут. Он был вовсе не обязан являть собственное лицо миру и рассказывать как кровит сердце. Как каждая из сотен смертей была и его собственной. Рин — была строгой, жесткой и будто бы бесилась от вседозволенности, он думал, скольких из вас она спасла? И чувствовал омерзение. Нохара спасала жизни легко, мимоходом, словно все ей было не по чем. Однако это лож, внешняя скорлупа, где-то там в ней сидела обиженная на мир девочка и порой она выглядывала, что бы посмотреть, на жестокий мир. Что ж, мир не впечатлял, ибо раз за разом, девочка пряталась вновь. А Обито, его давно считали демоном во плоти, а после рождения Наруто, вообще боясь о нем говорить, будто Учиха тут же явиться, чтобы убить каждого кто открыл рот. И Какаши чувствовал странное удовлетворение. Только позже понял, что это к сердцу пробивалась тьма. Харуно Сакура, стала его спасением, дети вообще влекли его своей чистотой, они не видели в нем демона, монстра. Наруто, был его младшим братом, тем кого он любил и берег. А вот она, была чем-то иным. Словно для нее он всегда нашел бы время, место, все что угодно. Маленькая девочка с розовым волосом, была забавным ребенком, который грел его сердце. Позже стала смешливой девчонкой, по чем свет стоит гоняющей Наруто и Саске, за ними было весело наблюдать. Его выперли из АНБУ и приставили их сенсеем, как учить тех, кого с малолетства катаешь на плечах? Как стать для них строгим учителем, если помнишь все разбитые коленки? Никто не отвечал. И Хатаке стал другом, тайчо, но не сенсеем, не смог. Они росли на его глазах, совершали безумные и глупые шаги, а он впервые понял Кото-семпая, и сочувствовал почившему Учиха от души. Три ребенка, генины они уже или нет, это полная катастрофа. Только вот Минато-сенсея, жаль почему-то не было, хотя они тоже ему были и остаются теми еще подарками небес. Жизнь текла и менялась, его семья все еще стояла на страже чужого и собственного счастья, он тоже менялся. Маленькая девочка с розовым волосом крепко сжимала его своей уже девичьей ладошкой и что-то было правильным, настоящим и стоящим всего. Дети которых он качал на коленях росли, раздавались в росте, ширились в плечах и стояли с ним как сравним на миссиях. Он доверял им спину, слушал насмешливые Сенсей-сама, зная, что учителем так и не стал, только проводником. Саске баюкал на коленях дочь, Наруто пытался сладить с сыном, а он ловил насмешливые улыбки Рин. Он любил, тишину и уют их мира, морщинки, расцветающие на вечно молодых лицах, любил седину на висках Кушины и совсем озорные глаза, которым были не страшны годы. Какаши любил всем серцем дочь тихо дремлющую у него на груди и ярко зеленые глаза души. Хатаке Какаши, любил жизнь.