Летняя сессия

Никто не знал Римское право так хорошо, как Арсений Викентьевич Крачкин, студент Н-ской Академии права, которую студенты насмешливо величали Институтом благородных девиц за женский факультет, революционное новшество по местным меркам, и обилие отпрысков местной знати, молодых лощеных мальчиков. Преподавательский состав был тоже относительно молодой и энергичный, не без загадки. Самым таинственным и привлекательным считался профессор того самого Римского права Осипов Дмитрий Дмитриевич, холостой, состоятельный мужчина чуть за тридцать. Арсений поёрзал на жесткой скамейке, безуспешно пытаясь устроиться удобнее. Штаны от этого шире не стали и все так же натирали возбужденный член. А еще две пары впереди. Черт. Осипов, причина этого неудобства, мерно расхаживал вдоль доски и вещал ровным, поставленным голосом о неприкосновенности собственности и наказании, эту неприкосновенность нарушившего. В голове, помимо воли, всплывали картинки собственного наказания, и несколько дней после, когда прикосновение к отшлепанной заднице возбуждало мгновенно. Арсений никак не ожидал такой бурной реакции организма, но факт оставался фактом, ему понравилось, и он был не прочь повторить. Вот только случая никак не представлялось. Просить Осипова напрямую было абсолютно бесполезно, он делал вид, что ничего не понимает и гнал вон, а сам он больше не приглашал, даже когда Арсений нарочно завалил один из семинаров. Теперь он мерно начитывал лекцию, перекатывая в руке два тяжелых каменных шара, придуманных для расслабления владельца, а вовсе не для мучения нечаянного зрителя. Длинные пальцы небрежно ласкали тускло поблескивающую обсидиановую поверхность, меняли их местами с тягучей плавностью, а юноша представлял, как их соратники, металлические шары, стукались друг о друга и вибрировали у него внутри. Арсений воровато оглянулся и положил руку на вспухший в штанах бугор, погладил, уговаривая потерпеть до перерыва. Положения это не улучшило. Звонку обрадовался, как манне небесной, мгновенно собрал учебники и выскочил за дверь. Первоначально целью был туалет на втором этаже, но там устроилась шумная компания первокурсников, разрушив все планы. Арсений остановился среди коридора, терзаемый неудобством и размышлениями, где бы еще найти подходящее местечко и передернуть. В суету мыслей ворвался твердый голос: — Ну, и скорость у вас, студент. Рта не успел открыть, а вас уже как ветром сдуло. Идемте. — Куда?! — Решать вашу проблему, которая грозит стать и моей. Не представляя, какие у него с профессором могут быть общие проблемы, он пошел за широкой спиной, стараясь не отстать в толпе. Бег по коридорам и лестницам закончился в учительском туалете в самом дальнем конце коридора третьего этажа. Осипов открыл дверь своим ключом и запер, едва заскочил Крачкин. Арсений оглядел небольшое, но чистенькое помещение с отгороженным унитазом, раковиной и беленьким полотенцем на медном крючке. Довольный выдох отвлек от созерцания оригинальных медных подставок для мыла в виде цветов. Он обернулся и застыл, пораженный видом Осипова, привалившегося к стене и с облегчением поглаживающего солидный член, выпущенный из ширинки. Юноша сглотнул и дернулся провести пальцами по этой красоте, но вовремя остановился. Считать красивым такое срамное место было верным признаком начинающегося помешательства. — Ну, что же вы? — взгляд профессора был насмешлив и вызывающ. — Вы так на меня смотрели, что я боялся не дотерпеть до конца лекции. — Это было так заметно? — пролепетал Арсений краснея. Вместо ответа Осипов шагнул к нему и рывком развернул к стенке лицом. — Штаны! В этот раз расстегнуться получилось быстро, кальсоны стянул, не расстегивая, лишь немного повиляв бедрами. — Да вы затейник, — прижимаясь сзади и оглаживая поджимающийся живот, выдохнул мужчина в ухо. — Расслабьтесь, я не собираюсь вас насиловать. Поставьте ноги вместе, а руки вытяните вверх. Тонкие запястья отлично поместились в жесткой ладони и были зафиксированы над головой, лишая возможности помогать себе. Арсений выдохнул и прогнулся, отдаваясь на волю победителя. Осипов прижался сильнее и принялся дрочить Арсению свободной рукой, одновременно притираясь членом к ягодицам. Он делал это так уверенно и энергично, что юноша подошел к финалу за считанные минуты. — Агх, — вздрогнул он всем телом и ощутил, как его выдаивают в руку. Смазав его семенем собственный член Осипов принялся быстро трахать меж сжатых бедер, проезжаясь по промежности и мошонке. От тяжелого дыхания над ухом, ощущения скользкого трения, запаха, и вообще всей ситуации в целом, Арсений возбудился и кончил второй раз, мучительно прижимаясь ртом к руке, чтобы не стонать. Немного отдышавшись Осипов отпустил его руки и прижал к себе, когда юноша начал сползать на пол. — Эй, ты чего? — в голосе послышалась тревога. Арсений с трудом обернулся, вид у него был совершенно счастливый и обалдевший. — Все в порядке. Ноги, вот, только того, не держат. — Сейчас пройдет. Экий, ты, батенька нежный. «Прогонит», — помрачнел юноша и отстранился, насколько позволяли объятья. — Приходи в пятницу, после восемнадцати, адрес знаешь, будет тебе и преступление и наказание, только на лекциях таких взглядов больше не бросай. — Это из-за шариков. — А-а-а, — расслабленно улыбнулся мужчина. — Я все гадал, что не так сделал. Приходи, только подготовься, чтоб чистый снаружи и внутри. Арсений кивнул, заливаясь краской. Ему было стыдно от самих слов и от понимания того, что произойдет, от страха, как все будет и будоражащего предвкушения. Поэтому он только энергично покивал, окончательно справившись со слабостью в теле. Как они приводили себя в порядок, и как прошли двое суток до той самой пятницы, Арсений мог вспомнить разве что под гипнозом. Самым сложным было бы объяснить матушке, куда он собрался, она всегда подробно выспрашивала все планы, пришлось соврать, что ему назначили дополнительные занятия, а потом, возможно, поедет к Сапковым, куда звали на ужин. — Уж, не к профессору ли Осипову назначено заниматься? — А если и к нему, какая беда? — Никакой. Всякая наука полезна, — задумчиво произнесла маменька с таким видом, будто знала всё, до последней извращенной мыслишки, что роились в голове сына. Спросить, что она имеет в виду, значило бы выдать себя, а этого категорически не хотелось. В доме профессора Арсения встретил пожилой слуга, помог снять пальто, проводил в небольшую комнату в глубине дома. Она оказалась без окон, зато с широкой кроватью посередине и множеством ящиков, ширм и шторок, создававших таинственность и подогревавших любопытство. Он сел на ящик, обитый кожей, в ногах кровати, потом не выдержал и заглянул внутрь. Там оказались веревки и ремни самого разного вида и назначения. Посреди застеленной кровати лежал шарик-кляп на ремешках. За шторкой обнаружился деревянный крест с системой ремней, за другой — целая коллекция плеток и хлопалок. Одна из них, небольшая деревянная, показалась знакомой. Коллекция дилдо и фаллоимитаторов подорвала уверенность в себе и поколебала желание оставаться здесь дальше. Он уже направился к двери, когда вошел профессор в мягких домашних брюках и батистовой сорочке. — Впечатлен? Вижу, впечатлен. Эта комната — результат долгих исторических изысканий. Многие вещи здесь старше трехсот лет. Как-нибудь проведу экскурсию. — С демонстрацией? Осипов рассмеялся, погрозил ему пальцем. — Не провоцируй. Чтобы это все испробовать, нужны некоторые врожденные данные и огромное умение, иначе закончится плохо. Чаю? Арсений не был уверен, что хочет именно чаю, но отказывать хозяину было не принято. За чаем окончательно перешли на «ты» и имена, Дмитрий объяснил некоторые правила Игры, вместе придумали стоп слово. — Ну-с, готов? — хлопнув по коленкам, встал мужчина. — Идем, посмотрим, что получится. Они перешли еще в одну комнату, тоже без окон, но по обстановке самую обыкновенную. По договоренности Арсений ничего не должен делать сам, поэтому остановился, где показали, и позволил себя раздевать. Дмитрий освобождал от одежды его очень медленно, облизывая и покусывая все, что заинтересовало, издевательски долго лаская через бельё наливающийся член. Арсений безропотно выполнял короткие команды, постепенно расслабляясь и отдаваясь в умелые руки. — Возьмись за спинку кровати, раздвинь ноги, прогнись. Дмитрий огладил его двумя руками, разминая и разогревая, задевая чувствительные места, о которых сам Арсений и не подозревал. Обилие масла растяжку превратило в удовольствие. Какой-то предмет, заметно крупнее прежних шариков, медленно протолкнули внутрь. — Что это? — прислушиваясь к новым ощущениям, не выдержал и спросил юноша, за что тут же был наказан резким ударом, заставившим предмет внутри резко толкнуться вперед и назад. — Цилиндр с металлическим шариком внутри. Не давай ему выпасть, накажу. Раздень меня. Арсений выпрямился, шарик скатился вниз, пришлось сильно сжать мышцы и действовать быстро, от давления и напряжения внутри все заныло. Осипов уронил платок. — Подними. Губами. Юноше пришлось встать на колени и наклониться к полу, шарик потянул цилиндрик в другую сторону, удалось немного расслабиться и отдохнуть. Видимо на это и было рассчитано, его не торопили, только легонько пошлепали по ягодицам кожаным пэддлом, заставляя цилиндрик продвинуться глубже. — Встань. Отдых закончился. Собравшись, он все же раздел мужчину и не заслужил наказания, тот лег посреди кровати и похлопал рядом с собой. — На колени, лицом ко мне. Тебе приходилось сосать мужской член? Арсений смутился настолько, что только отрицательно помотал головой. — Это не так легко, как кажется. Посмотрим, насколько ты старательный. Бери головку в рот, придерживай рукой... Арсений оказался примерным учеником. Преодолев первую робость, под чутким руководством он сосал, лизал и заглатывал, насколько позволяла человеческая анатомия. Каждый раз, когда он брал особенно глубоко, Осипов шлепал его по заду, заставляя игрушку внутри делать резкое колебательное движение, добавляя ощущений. — Хватит, — он сел на край кровати и указал на колени. — Ложись. Лёгкое возбуждение, поддерживаемое массажем простаты, полыхнуло от предвкушения. Арсений быстро перелег, едва не выронив цилиндрик, но вовремя спохватился и буквально плюхнулся на подставленные коленки. — Полегче! Ты как щенок, право слово. Был бы хвост, вилял бы. Кстати, а это идея, — он потянулся к коробке, стоявшей в ногах, и достал маленькую пробку с пушистым хвостиком. Долив масла прямо внутрь резиновой спринцовкой, со словами «масла много не бывает», впихнул пробку. Теперь напрягаться было не надо, но появилось новое распирающее ощущение, к которому тоже надо было привыкнуть. Первый шлепок заставил вздрогнуть. Цилиндрик резко ударился по кончику пробки и отскочил обратно, скользя по маслу. А потом боль от усиливающихся ударов слилась с непрекращающейся сладкой пыткой игрушкой, которая проскальзывала все глубже и при этом задевала чувствительную железу. Сбиваясь с дыхания, он сперва скулил, потом начал резко вскрикивать в такт ударам, извиваясь и входя в раж. — Сильнее! Еще! Да! А-а-х… Кончить ему не дали, буквально перебросив на кровать. Арсений не успел сообразить, что происходит, когда оказался зафиксированным кожаными ремнями. Руки притянуты к изголовью, ноги бесстыдно разведены и подхвачены под коленки, открывая свободный доступ к самому интимному. Хвост безжалостно выдернули, цилиндрик выпал, пробку вставили на место, не эту же, побольше. На основание члена надели кольцо. — Кончишь, только когда я разрешу, — предупредил Осипов и принялся терзать анус, растягивая его под себя. Член, не игрушка, первой реакцией было сбежать, но связанным далеко не убежишь. — Больно! — Прекращаем? Перетянутый член требовал разрядки. Если уйти сейчас, других встреч точно не будет. — Нет, я привыкну. — Смелое решение, — улыбнулся Дмитрий и ослабил все ремни, позволяя освободиться. — Дальше обойдемся без Игры. — Начало было весьма горячим, — притягивая партнера для поцелуя, улыбнулся юноша. Они долго и нежно целовались, Арсений опять поплыл и не сопротивлялся, когда его ногу закинули на бедро, и плавно толкнулись внутрь, а потом и сам попытался проявить активность. — Не торопись. — Хочу. — А по попе? — С удовольствием, — ему удалось расслабиться, и ощущение наполнения уже не было таким дискомфортным. — Сколько во мне масла? — Не достаточно. Надо добавить. — И ты будешь смотреть внутрь меня. В большую, раскрытую дырку. — Кого-то тянет на неприличные разговоры. — Кого-то заводят неприличные разговоры. Сегодня совершенно неприличный вечер. Раздели, натолкали игрушек, отшлепали до крика. — Только кончить не дали. — Увы. Ты тиран. — У-у-у, жуткий. Поэтому вожусь с тобой, как с китайской вазой. — Побитой китайской вазой. — С узким горлышком, куда я вошел до основания. — Я чувствую. Ты бывал, ну, как я? — Снизу? Бывал. — Тогда понимаешь, что я чувствую. — Очень хорошо, поэтому осторожничаю. — Спасибо. Они вернулись к поцелуям, Осипов ускорился. Арсений опять затянул своё «а-а-а-а» в такт толчкам, отодвигался, оставаясь соединенным только внизу, пытаясь найти лучший угол, получалось, что это почти перпендикулярно друг другу. Осипов понял, чего он добивается, поменял позу, чтобы чаще попадать по чувствительному месту, сев на пятки и позволив обхватить себя ногами за талию. Арсений напряженно выгнулся, опираясь на руки и макушку. «А-а-а-а!», может и больно, но ему определенно нравилось все больше. Осипов отщелкнул кольцо с его члена и принялся дрочить в такт, позволяя головке тереться о ладонь. -Можно, можно, можно… — задыхаясь бормотал юноша, вбиваясь в чужую руку. — Давай. Тело скрутило, словно судорогой и резко выбросило в эйфорию. Арсений упал на спину, раскинув руки и ноги, чувствуя, как Дмитрий выцеживает из него последние капли, и легко рассмеялся, как совершенно счастливый человек, воплотивший мечту в жизнь. — Из меня все течет, — заметил он, немного успокоившись. — Завтра будет совсем плохо? — Мазь дам, быстро поможет. Осипов любовался на растрепанного, раскрасневшегося мальчишку, который, сам того не понимая, нарушил безликие правила Игры, соблюдавшиеся с одноразовыми партнерами уже несколько лет. Попробовав доминировать на одной из тайных встреч, которые устраивал знатный господин, большой оригинал и сластолюбец, понял три вещи: это его; лучше с мужчинами; с одним и тем же партнером скучно. Стоило им одеться, и Дмитрий не вспомнил бы лица приходившего, разве что примету, вроде уродливого шрама или огромного родимого пятна, которое затрудняло работу. Работа. Удовольствие превратилось в обязанность и прекратило приносить разрядку. Сессии даже не возбуждали, хотя он и пытался зажечь в себе искру желания самыми разными способами и с разными людьми. Нерадивого студента Крачкина просто хотелось наказать. Без всяких сексуальных мотивов. Вложить ума в задние ворота. Вложил. Арсений возлежал на подушках, прикрывшись углом покрывала и молча рассматривал Осипова, будто видел впервые. — О чем задумался? — О тебе. Как буду спорить с тобой на лекциях, а по вечерам наказывать за дерзость. — Звучит многообещающе. Две лекции в неделю, — он довольно облизнулся. — У такого благовоспитанного мальчика, такой распутный взгляд, — устраиваясь рядом «возмутился» профессор. — Только для вас. Осипов поцеловал припухшие губы, понимая, что окончательно пропал и с этим надо что-то делать.