Не думай ни о чём Не говори ни слова Просто улыбнись мне
И Юнги видит, как Чимин улыбается. Мимолетно, когда Мин выжидает паузу в мелодии и останавливается. Улыбается, но не так, как раньше. Глаза не превратились в милейшие щелочки, а розовые щечки не хочется затискать. Да и сам Пак не тот, что был раньше. Не тот милый тонсен, который путался в каждом хорео, который ходил в кепке в старшей школе, который был всего лишь на сантиметр ниже Юнги, сам проверял! Этот Чимин. А какой он? Юнги, кажется, и сам не может объяснить. Когда дело доходит до интервью, то отмахивается обыденным "Милый младший братик". А сам Мин думать об этом отказывается, потому что боится. Боится окунуться с головой и никогда не вынырнуть. Поэтому до сих пор весь Пак для Юнги остается загадкой. Той самой загадкой, от которой тепло внутри разливается, и хочется заскулить от неизвестности и восхищения одновременно. И Шуга, правда, чуть ли не скулит, когда, не глядя, перебирает клавиши инструмента, направив взгляд на изящные и такие утонченные движения Чимина.Хочется остановить время Вдруг этот момент пройдёт И окажется, что ничего и не было
Боюсь, боюсь, боюсь
И Юнги боится, всегда боялся. Видел эти переглядки тонсена с макнэ, видел его объятия с "надеждой" группы. И понимал, что все это — или дружеское, даже семейное проявление чувств, или же фансервис, фальшивка. Но вроде бы понимал, а вроде бы хотелось всем и каждому от таких взглядов шеи свернуть, вместе с тем ощущая свою никчемность, в своей ли жизни, или жизни Чимина. А Чимин... что Чимин? Боялся ли он? Что он ощущал? Сначала это, конечно же, было влечением. Подростковым и даже детским. Потом перерастало в сексуальное. Хен становился "мечтой детских грез и ночных слез". А сейчас. Сейчас это стало каким-то ежедневным, ежемесячным, еженедельным. Просто то, что есть, и никуда не денется. И Пак научился с этим жить. Думал, что научился. Но каждый раз тихо умирал, когда видел убийственную улыбку. Руки, которые не руки, а сплошной фетиш. Белоснежную, словно сахарную кожу, каждый раз в шутку говоря: "Ты точно сахарок". И плевать, что сладкое прозвище произошло абсолютно не от сахара.Пообещаешь мне? А то вдруг я трону тебя и ты улетишь? Рассыпешься?
Шаг за шагом, взмах за взмахом, прыжок, и это происходит. Пак смотрит прямо в глаза Юнги, Мин — прямо в глаза Чимина. И все останавливается. Музыка, которая только секунду назад лилась из-под тонких пальцев хена. Изящные движения тонсена. Останавливается все, но только не понимание. Оно, напротив, приходит слишком быстро для всей этой ситуации. Юнги не любит, когда в его жизни чего-то слишком, но этот момент он запомнит навсегда. Ты всегда играешь только для меня, А я всегда танцую только для тебя