Привет, родная...
Знаешь, пожалуй, это моё последнее письмо, ты не отвечаешь мне уже несколько месяцев. Нет даже гневного отклика, ты уже давно не просишь прекратить мучения, не просишь замолчать и выкинуть все ручки, порвать листы и забыть твой адрес, даже не грозишься пойти в полицию. Ты не отвечаешь уже три месяца и девять дней. Да, я считаю. Считаю дни после того самого мгновения, что так беспощадно разрушило мою жизнь. Милая, а ты помнишь, как все начиналось? О, я помню каждую секунду, проведенную с тобой, ведь это было так прекрасно. Ты была только моя, такая невероятно красивая и чудесная, игривая и завораживающая. Я мог часами смотреть, как ты спишь, во сне ты была словно ангел, спустившийся с небес. Ты была моим подарком судьбы, упавшим с облаков. Знаешь, мне даже нравилось, когда ты плачешь, ведь твои огромные глаза так чудесно переливались из-за скопившихся слез, будто два ограненных алмаза. И пусть это и отдавалось болью где-то глубоко в груди, наверное, именно там у меня бьется сердце. И оно было твоим. Я отдавал себя без остатка, а ты выпивала меня до дна одним лишь взглядом из-под пушистых ресниц. Я даже мечтал стать твоим рабом, что вечно будет следовать за своей хозяйкой, куда бы она не направлялась, но в то же время я всегда подчинял тебя. Я помню, как впервые поцеловал тебя. О, я благодарил весь мир за то, что теперь никто не был вправе забрать тебя из моих рук, ты принадлежала мне. Я целовал тебя всю ночь и никак не мог напиться ароматом и вкусом твоих нежных губ. Легкий привкус клубники от твоей помады еще долго преследовал меня по пятам, я неделями не мог избавиться от запаха этой ягоды, а, впрочем, мне и не хотелось. Сам того не подозревая, я каждый раз возвращался за твоим поцелуем, чтобы вернуть этот аромат, наверное, поэтому я так люблю клубнику, ведь именно она напоминает о тебе больше всего. А еще я помню наши объятия. Когда я сидел около тебя, рассказывал, что приключилось со мной за день, какие новости в мире и в нашей стране. Тебе было интересно всё, и неважно совсем, что именно я рассказываю. Тебе не хватало внешнего мира, но ты не могла выйти, я бы не позволил растрачивать такую красоту на этой гнилой и проклятый мир. Да ты и не могла уйти дальше своей комнаты, даже если бы хотела. Ты ведь была моей, и только я был вправе распоряжаться тобой. А помнишь, как я кормил тебя впервые? Ты выглядела так беспомощно, что хотелось поскорее тебя укрыть от посторонних взглядов, чтобы тебе было комфортно без этих колючих наглых глаз, что без стыда раздевали тебя. Теперь они завидуют мне, потому что только я смотрю на тебя, касаюсь твоей кожи, дышу тобой. Но потом всё изменилось. Ты стала другой. Я помню, как ты впервые не закрыла глаза, когда я целовал тебя. Я больше не чувствовал прикосновений твоих нежных пальцев на своих щеках и шее. Да, я знаю, что ты никогда меня не касалась, ведь твои руки были скованы стальными браслетами, но я их чувствовал! А сейчас этого нет. Я порой даже видел отвращение в твоих глазах. И мне было ужасно больно осознавать это, до крика, до срыва. И меня поглощал гнев, я больше не мог сдерживать это щемящее грудь чувство — я поднял руку на твою красоту. Я бил тебя долго и страстно, а когда пришёл в себя, ты была уже без сознания. Я помню, как вымаливал прощение, стоя на коленях около твоей кровати, как ежедневно носил тебе цветы, как целовал каждый оставленный мною синяк, что темными розами распускались на твоей белой коже. И ты простила меня! Боже, я был так счастлив вновь увидеть любовь в твоих глазах, по крайней мере, мне так казалось. Я чувствовал твою нежность и твоё счастье, я стал с ещё большим усердием следить за собой, все так же целовал тебя, каждый миллиметр, каждую клетку. Но я никогда не позволял себе лишнего, ведь так? Скажи мне, родная, так ли это? Я хотел дождаться свадьбы, я верил, что когда-нибудь мы сможем расписаться, и ты по закону будешь принадлежать мне. Хотя ты и так была моей.Но потом всё изменилось и пришли они.
Эти ужасные люди ворвались в нашу обитель, выбили дверь, уронили меня, закрутив руки, и пошли к тебе. Я рвался, я хотел спасти тебя от их ужасных лап, что отстегивали тебя от батареи, оставляя новые синяки и покраснения. Я кричал, я хотел, чтобы ты остановила их и вернулась ко мне, я всё полз и полз в твою сторону, разрываясь от безысходности, я не мог спасти тебя. А ты плакала. Конечно, ведь эти мрази в белых халатах лапали твоё чудесное тело, поили тебя чем-то неизвестным, я так боялся за тебя, так хотел унести на край света и запереть в высокой башне подальше ото всех. А потом стало хуже. Ты сказала мне в глаза, что никогда не любила, что тебе противно находиться в одной комнате со мной, а потом еще и убежала в слезах. Я знаю, тебе ведь никогда не нравился серый цвет, что полностью покрывал стены этой кошмарной комнаты. Все твои слова были исключительно для того, чтобы мы могли бежать, чтобы никто не догадался о наших чувствах, ведь твои глаза всё так же сверкали при взгляде на меня. Я перенес многое, камеру и лагеря, побои и издевательства. Но я бежал, и теперь мы вновь можем быть вместе, понимаешь? Ответь мне наконец, милая, ты ведь хочешь этого! Нам было так хорошо. Я жду, жду твоего ответа.И буду ждать целую вечность...