Среди тысячи казней

Красивая, заунывно-романтичная мелодия разносится по главной площади одного из городков Европы, где собрались почти все его жители. Они толкаются, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, вертят головой, в попытках разглядеть эшафот за спиной других горожан. Их усталые, забитые жестокой повседневностью души жаждут крови, которая должна будет пролиться с минуты на минуту. Ожидание противной змеёй обвилось вокруг их ребер, в попытке задушить насмерть. Они болтают между собой, не сдерживая своих грубых голосов. У кого-то померла коза, кто-то добыл хорошего вина у кузена, у кого-то муж умирает от лихорадки. Стоит громкий гул, прерывающий тоскливый вой скрипки. Мелодия красива, конечно, но простому люду не нужна утонченность этого инструмента. Им хочется лишь казни - единственной радости, разбавляющей их существование. И вот, спустя несколько минут, их ожидание, наконец, вознаграждено! На деревянный эшафот выводят грязного, избитого мужчину. Невысокого роста, в темно-серой рубахе, подпоясанной веревкой, с пятнами запекшейся крови. Волосы его непонятного грязно-коричневого цвета, все в пыли и соломе. Да и кроме рубахи на нем ничего. Кому вообще есть дело до его внешнего вида? Всем наплевать, будь он полностью гол или одет в цвета королевского дома. Важно лишь одно - он скоро умрет. Толпа возбужденно поежилась, смотря на то, как лениво поднимает лезвие гильотины палач. Сегодня на нем красный капюшон и коричневые кожаные штаны. Кто-то из молодых девушек в первых рядах, глядя на его развитую мускулатуру, норовит упасть в обморок, аки высокородная баронесса. Но палачу наплевать на чужие восторги. Сегодня у него есть работа - это все, что имеет значение. Как только приговорённый был зафиксирован меж двух досок, на площади затихли все звуки. О судьбе несчастного плакала только скрипка, ее струны пели для него свою последнюю песню...       Мелодия скрипача стала напряженной, она то взмывала ввысь, словно птица, то падала вниз, подобно самоубийце, летевшему с высокой скалы.       Напряженный момент, секундная пауза - лезвие понеслось вниз, хищно сверкнув в лучах весеннего солнца. Громкий всхлип скрипки, и!..       Ничего... Лезвие застряло на половине пути, дрожа от насмешки. Люди разочарованно загалдели, ругая неумеху-палача. -Даже одной проклятой головы отрубить не можешь, калека! - громко крикнула дородная баба из толпы. Ее огромные груди всколыхнулись от обиды в такт лезвию, которое так и не достигло своей цели. Люди все еще возмущенно ругали палача и гильотину, сетуя на то, что старая-добрая секира намного лучше. Она никогда не подводит, не то, что все эти глупые устройства новой эпохи. Как же! Во времена их молодости все было куда лучше!       Палач с усилием поднял лезвие вновь и отпустил его почти сразу же.       Провал.       Громко зарычав, палач взял топор, сиротливо лежавший на краю эшафота, да перерубил шею преступника в два подхода. Кости пленного издали легкий хруст, и все прекратилось. Овации настигли палача, когда отрубленная голова упала в корзину. Скрипача потом тоже казнили. Играл, говорят, плохо. Не то, что барабанщик. Не смог палача на нужный лад настроить, вот и стал жертвой хитрой гильотины.