Индиго

За окном шел дождь. Хоть сейчас и утро, которое по определению должно быть радостным, но пейзаж за пределами Башни был хмурым и несчастным. Как и несколько ее обитателей, которые сидели у одного окна и думали. Сладкое какао не казалось Ванде сладким, более того — в плавающих в чашке зефирках присутствовал горьковатый привкус. Она не хотела ни с кем говорить, но в ее устах скоплен слов ряд. Кому же выплеснуть этот ряд? Брюсу тоже было тяжело смотреть в окно. Как давно он не видел дня и ночи без сна? И кто он в этом море миров? Может, волна? Если и да, то только всеразрушающее цунами. Так и хотелось кричать людям, что если он им кажется странным, то пусть его занесут в Красную книгу! Он понял, что сказал это вслух, когда услышал тихий вопрос: — Зачем? В ответ — резкий, чужой смех: — Да потому что редкая зверушка, эндемик нашей планеты… Девушке не понравился этот тон. Она слышала совсем другого Брюса — не твердого в своих решениях мужчину, который недавно был готов свернуть ей шею, а сломленного, одинокого и никому не нужного человека. Эта надломленность пугала и притягивала, хотелось показать, что ей-то Брюс небезразличен. Что он ей нравится и что, возможно, она… влюблена? — Может, поговорим? — спросила Ванда. — А о чем? — вяло втягивается Брюс. И правда, о чем можно поговорить двум людям, которые уже давно потеряли себя? — Например, о том, что в мире, где нас растили, так много гнили, так мало мира… И снова этот смех — надломленный и чужой. — Но мы те, кто есть внутри, милая Ванда. И без этой лишней пыли. Ведь мы… — Брюс судорожно выдохнул. — Мы давно нелюдимы. Необычное притяжение подействовало: Ванда положила голову на колени Брюсу. Он этого как будто не почувствовал и продолжил смотреть в окно. Из-за туч начали проглядывать солнечные лучи, и послышалось тихое посапывание — девушка заснула. Брюс наконец перестал скрывать улыбку и прошептал: — Ванда, обещаю, я буду сильным…