***
В ту ночь Ньют тщётно пытался уснуть. На короткие отрезки времени полудрём окутывал его, заключая во влекущие объятия, но затем реальность накатывала холодной волной, разгоняя приятную дымку. Парню надоели эти безрезультатные препирательства, и он бесшумно выбрался наружу из Хоумстеда. Ночная прохлада дарила именно то умиротворение, которого не хватало уже так давно. Вдруг его внимание привлёк костер, мерное потрескивание брёвен которого нарушало притаившуюся вокруг тишину. Возле огня чернел силуэт, и Ньюту не стоило особых усилий догадаться, что это не кто иной, как Томас. Бывший Бегун осторожно подошёл к парню, поглощенному раздумьями. Тот невольно содрогнулся от неожиданности. - Тебе бы не помешало выспаться перед завтрашним забегом. Брюнет слегка улыбнулся, покачал головой и, не отрывая взгляда от пылающего пламени, бросил: - Я вот тоже так считаю, а они, к сожалению, нет. Ньют сел возле костра, предвкушая занятный разговор, и с удивлением переспросил: - Они? Томас кивнул: - Мысли. Уже несколько дней они неустанно бегут за мной вдоль стен Лабиринта, не отставая ни за одним поворотом, не останавливаясь на передышку… А теперь вот и ночью покоя не дают. Замкнутый круг какой-то. Он замолчал, и блондин, спустя несколько мгновений, докинул с грустной усмешкой: - Так и бегаешь день за днём от реальности, от себя. Томас с удивлением взглянул на бывшего Бегуна, услышав столь точное высказывание о сложившейся ситуации. Он ещё не успел задать вопрос, как уже прозвучал еле слышный ответ: - Со мной было так же.***
Он бежит, не обращая внимания на усталость, медленно обволакивающую всё его тело. Он бежит, не взирая на сбившийся темп и учащенное дыхание. Он бежит, а на самом деле - убегает. Зачем это все? - вопросы упрямо двигаются за ним, наступая на пятки, дыша в затылок. Какой в этом толк? - он не замечает, как пропускает нужный поворот, и, будто в подтверждение своей оплошности, на полной скорости спотыкается и падает, едва не впечатавшись в стену возвышающегося впереди тупика. И вопросы, не успев затормозить, на ходу наваливаются на него всей своей тяжестью: Зачем? Почему? Где смысл? А что, если выхода действительно нет? …***
- Бежишь, а это всё будто скатывается в один большой ком из сплошного кланка: усталость, боль, мурашки по коже от завываний и лязга Гриверов, и эти обжигающие мысли, - переходящим в дрожь голосом молвил Томас. Ньют слушал, затаив дыхание. Он лучше кого-либо понимал, как много сейчас для этого парня значит выговориться. - И ты ищешь, где скрыться от этого, ищешь выход… Которого на самом деле нет. Последнее предложение брюнет промолвил еле слышно, но в затаившийся тишине оно прозвучало, словно приговор. А ведь по сути, так оно и было. Приговор, который со временем ставят себе и другим все Бегуны. Впервые за весь разговор Ньют встретился с Томасом глазами. В них, кроме пляшущих бликов пламени, была безмерная тоска и безысходность. Это был взгляд человека, который не просто осознает обречённость, он её принимает. Этот момент был выше сил Ньюта. Год назад он смотрел на мир такими же глазами.***
Он остался в Картографической дольше других. Когда объявили о конце собрания, все с облегчением поспешили убраться оттуда, а он даже не шелохнулся. Отмахнувшись от Минхо, он неподвижно остался на своем месте, и вот уже около часа сидел, сцепив пальцы в замок, возле обширного стола, заваленного бумагами, чертежами, наспех сделанными рисунками. Вся комната была увенчана множеством творений трехдневной, недельной, годовой давности. Изо дня в день эта импровизированная коллекция пополнялась всё больше и больше, казалось бы, ей никогда не будет конца… Он закрыл лицо руками, не обращая внимания на нарастающую дрожь. "На кой чёрт здесь все эти карты?!" Злость и разочарование постепенно закипали в нем, грозясь вот-вот выйти наружу. Ему хотелось сокрушить, стереть в пыль всё это. “Зачем они каждый день шастают этим грёбаным Лабиринтом, а затем собираются здесь, пополняя очередной сундук стопкой рисунков, если чёртового выхода попросту нет?!" Он сделал это, он признал.. Отчаяние. Теперь больше ничего не имело смысла. А если нет смысла - зачем тогда что-либо продолжать?***
- Выхода нет, - Ньют произнёс эти слова, давно распробованные на вкус, по старой памяти ещё слегка ощущая в них некую горечь. Второй-в-команде глубоко вздохнул, а затем неспешно проговорил: - Рано или поздно, но все Бегуны это понимают. Нервы, злость, депрессия - всем сложно. И этого не изменить, как ни крути. Блондин начал осознавать, что чувствует некую склонность к сидящему рядом пареньку, словно их что-то связывало. Бывший Бегун закрыл глаза. Он видел в Томасе себя, существующего год назад. Парень понимал, насколько этому Глэйдеру нужна поддержка, а тем более от человека, который прочувствовал всё то же на собственной шкуре. Он обязан оказать Бегуну ту поддержку, в которой он сам так нуждался. Брюнет сидел, обхватив колени руками, и смотрел сквозь языки пламени. - Знаешь, а ведь однажды один стебанутый шанк решил подойти к этой проблеме с другой стороны и выбраться отсюда по-своему. Томас хотел-было что-то докинуть, но Ньют опередил его: - Нет, я не про того несчастного, что лежит в Могильнике под стеклом. Глэйдер с удивлением поднял брови и настроился слушать дальше.***
Если в Лабиринте не предусмотрен выход, то он сделает его самостоятельно.***
- Бегуны - лучшие из лучших здесь, как ты уже знаешь. Но при этом каждый из них непроизвольно вступает в собственную внутреннюю войну, которая приводит к множеству последствий. Однако они выбираются из этого кланка, разгребают все и возвращаются к работе, встают - и бегут дальше. А я упал - и не поднялся, - парень обречённо развёл руками. - Я сломался. Услышанные только что слова привели Томаса в полное замешательство, ведь он настолько привык видеть в Ньюте второго лидера, надежного и рассудительного человека, что просто не мог вообразить его опустившим руки. - День за днём напряженно слоняться в Лабиринте, часами рисовать и анализировать постоянно меняющиеся, но в тоже время неизменные карты, слушать могильный шум гриверов, тем более зная, что кто-то из ребят не успел вернуться до закрытия Дверей, - Ньют слегка содрогнулся, - и при всем этом осознавать, что никакого выхода и в помине нет, оказалось гораздо выше моих сил. Томас растерянно поглядел на бывшего Бегуна, на лице которого отражалась горькая усмешка. Он неотрывно смотрел на огонь, будто там, в этом замысловато пляшущем пламени, из пёпла восставали призрачные моменты минувших времён…***
Он уверенно забирался вверх по жесткому плющу, который густой темно-зеленой сетью укрывал огромные, холодные стены Лабиринта. Растение натирало руки, кроссовки то и дело скользили по грубому камню, но ему было наплевать - он почти у цели. С каждым преодолённым метром он чувствовал, как внутри всё холодеет. То, что накопилось за год пребывания в Глэйде, слилось с его сущностью и необратимо обрастало прозрачной коркой льда, которой в скором времени предстояло превратиться на сотни мелких осколков. Он твёрдо знал: ещё каких-то несколько метров - и он полетит вниз. Не потому, что постепенно редеющий плющ с треском оборвётся. Не потому, что разожмутся пальцы, так как физических сил почти не осталось. А просто потому, что это его выход из Лабиринта.***
- Я решил покончить с собой, чтобы этот кошмар наконец прекратился, - на этих словах Ньют повернулся к Томасу и заметил, что его глаза помутнели, а сам он был в явном смятении. - Я послал все к чёрту и ушёл с утра пораньше в Лабиринт. Где-то в закоулках сознания я даже обрадовался, ведь направлялся в это место в последний раз. Затем полез на стену, забрался чем повыше, и уже там напоследок окинул взглядом эти нескончаемые, полные забвения коридоры, мимолетно взглянув туда, где находился Глэйд… И прыгнул. Оказалось, сделать это было так же быстро, как и сказать. Всего лишь несколько мгновений, которые должны были стоить мне жизни. Воцарившиеся молчание нарушало лишь мерное потрескивание огня, в то время как все вокруг, казалось бы, тоже с потрясением вникало рассказу бывшего Бегуна. Внезапно он ухмыльнулся и сказал, к удивлению, спокойным голосом: - Но, как видишь, это не сработало. Позже шанки рассказывали, что тогда, по, как они выразились, удачному стечению обстоятельств, Минхо оказался в нужном месте в нужное время и успел вытащить меня оттуда до закрытия Врат. Очнувшись в обители Медаков, все, что я чувствовал - это ноющая боль, которая отзывалась по всему телу. Ушибы, ссадины, сложный перелом лодыжки, благодаря чему я несколько недель провалялся в кровати, не имея возможности нормально двигаться. Время от времени боль утихала, освобождая место осознанию собственной беспомощности. Сначала я был словно в оцепенение, расспросы пропускал, отрешаясь от мира. Словно выпал из реальности, знаешь. Но потом, с первыми шагами, все потихоньку становилось на свои места, жизнь возвращалась ко мне, а я - к ней. Трагедия канула в Лету, - Ньют помедлил, а затем слегка похлопал себя по ноге, - но эта хромота навсегда стала для меня напоминанием о былой слабости. Каждый раз, потирая больное место, которое изредка начинает ныть, я словно слышу тот хруст перелома, а также Бегуна, который сломался. Но больше это не повторится. Томас прикрыл глаза, осознавая, через что пришлось пройти второму-в-команде. Это откровение не могло не зацепить, как и то, что Ньют так искренне ним поделился. Тем временем, он продолжал: - И вот, собственно, второе значение работы Бегуна, которое, подобно коробке с двойным дном, открывается только для посвященных, и то - не сразу. Бегуны не только петляют коридорами Лабиринта, запоминают, рисуют, удирают и тому подобное. Они ещё и сохраняют надежду. Шанки видят, что ребята каждый день исследуют Лабиринт, вот уже второй год, и всё равно не останавливаются. Значит, им есть где и что искать, соответственно, ещё не всё потеряно. С точки зрения здешних это что-то наподобие “Да ну, не будут же Бегуны загибаться с этой работой, если от неё нету толку, и зря бегать в гости к Гриверам.” Забавно, ведь на самом деле так оно и есть, - Ньют хмыкнул. - Но, тем не менее, ребята возлагаются на Бегунов. Они верят им, и должны продолжать верить. А Бегуны должны продолжать бегать. Эдакий круговорот: они бегают из-за этой надежды и ради неё же. - Подумать только, что может быть, если все узнают правду и впадут в отчаяние, - тихо изрёк брюнет. - Именно. Поэтому такого нельзя допустить ни в коем случае, и пока будет гореть даже самая малая искра надежды, нужно всеми силами охранять ее. Несколько минут бывший Бегун просидел молча, сосредоточившись на своих мыслях, а затем, поднимаясь на ноги, сказал: - Ну вот, Томми, теперь ты знаешь, что по чём. Да, сейчас сложно воспринять всё сказанное, но я уверен - скоро ты это осмыслишь. Возможно сразу после того, как хорошенько проспишься. И, напоследок похлопав Бегуна по плечу, направился к Хоумстеду. Но он успел сделать лишь несколько шагов, как в ночи прозвучало: - Эй, Ньют. Парень обернулся, вопросительно глядя на Томаса. - Я не подведу, - глаза брюнета сияли, и дело было отнюдь не в бликах пламени. - Спасибо тебе. Блондин кивнул с понимающей улыбкой, а затем продолжил свой путь. Оставшийся возле костра Глэйдер уже не мог увидеть, как после вздоха облегчения эта улыбка стала ещё шире, спрятавшись в слабом свете звёзд. И пусть Ньют уже давно не был Бегуном, но в эту ночь ему всё же удалось сохранить столь ценный огонёк надежды.