русская рулетка

револьвер передаётся по кругу Вдох. Задержать дыхание, чтобы унять дрожь в руках. Выдох. Игла входит в податливую вену как раскаленный нож в масло. Вдох. Сердце стучит, кажется, в самой глотке. Поршень шприца медленно опускается, вводя в измученный организм новую порцию яда. Выдох. Шум в ушах нарастает, перекрывая звуки реального мира. Алекс откидывается на спинку продавленного кожаного диванчика в своей тесной гримерке. Боль в суставах постепенно отступает перед теплыми волнами эйфории. Всё-таки хорошую ширку не заменить никакими колесами. Он, конечно, клялся и божился Киму никогда больше не брать это дерьмо в руки, но чего Льюнг не знает, то ему и не повредит. Сил хватает только на то, чтобы вытащить спицу из пульсирующего сосуда, дальше сопротивляться волнам прихода не было ни возможности, ни желания. "Чего Льюнг не знает, то ему и не повредит", — думает про себя мужчина, когда, спустя сорок минут, запивает несколько продолговатых кирпичиков таблеток текилой. Прибой эйфории уже не придавливает его к любой горизонтальной поверхности, а отыгрывать концерт во время волокуши - милое дело. Вообще-то, мешать опиаты со стимуляторами крайне не здорово, но кого это волнует? Точно не Алекса. До выхода на сцену осталось минут десять, а он всё таращился на свои меняющиеся от диких качелей седативов и стимуляторов зрачки. Всё равно в зале темно и вездесущий взгляд Кима не заподозрит ничего неладного. оружие в твоих руках Усмехнувшись, мужчина наматывает на руки бинты, кто ж знал, что часть его сценического образа так идеально подойдет для сокрытия черных дорожек проколов, расположенных аккурат на венах. На ватных ногах, плавно покачивая бедрами, он гордо дефилирует прямиком на свое место посреди сцены. Музыка льется со всех сторон, смешиваясь с шумом крови в ушах, закручиваясь маленькими вихрями, притягивая к себе свет прожекторов. Вибрации завихрений из музыки, дыма и искусственного света проходят сквозь тело Маклебюста и вырываются на свободу, задевая голосовые связки. "Опиаты с алкоголем - верная смерть, но кого это волнует?" — думает он, промачивая горло в перерыве между песнями. Видимо, дерьмо было девственно чистым, судя по тому, как быстро сознание покидает его дурную голову, потому что, спустя еще две песни, музыкант совершенно себя не контролирует. Слова путаются, а голос дает петуха, но, кажется, все к этому привыкли. Торчок бесится, чуть ли не падая со сцены, и не чувствует тяжёлого взгляда, коим буравит его обнаженную спину басист. Концерт кончился, а значит кончилось и действие дерьма, которым он закинулся перед выступлением. Приближение кумаров витало в воздухе, время от времени ударяя колкой болью по суставам. Ах, но ведь этот неприятный момент можно отдалить, порошка у него еще много... пальцы любовно поглаживают барабан *** Обычный вечер, обычная вмазка в сортире замызганного клуба, обычный легкий флирт с каким-то незнакомым парнем. "Алекс, кажется, радуется жизни", — думает Ким, потягивая что-то высокоградусное из бокала. На самом деле Льюнг терпеть не может подобные места, но разве отпустишь эту блядь в одиночку сюда на всю ночь. Он же не слепой; заметить, что Алекс снова подсел, не может только очень далекий от этих дел человек. Будь его воля, посадил бы нерадивого солиста на цепь и никуда не пускал. Маклебюст пьяно смеется и стреляет игривым взглядом в сторону мужчины, стоящего рядом. По бокалу Кима уже ползёт трещина, а побелевшие костяшки все никак не расслабятся. Ревность? Ему пора бы уже забыть об этом слове, пора бы уже привыкнуть к тому, что его нетрезвый дружок клеится к каждому встречному. Пора бы, но это - слишком сложно. металл холодит вспотевший висок *** Вот уже полтора часа Алекса выворачивает наизнанку, он даже не понимает от чего именно: от количества выпитого или от себя самого. Ещё одна ночь с незнакомым человеком, ещё одна ночь на прохладных простынях дешёвого мотеля, ещё одна ночь в попытках заполнить пустоту внутри. Хотелось кричать во весь голос, эта черная дыра в его теле была слишком велика, ее не закрыть ничем: ни наркотиками, ни алкоголем, ни случайными связями. Чёрт, почему? Раньше же замечательно помогало. Но более тошно становится, когда в воспоминаниях всплывает осуждающий взгляд Кима, ну вот как ему объяснить, что действительно любит, нет, даже не так, действительно преклоняется Алекс только перед ним, а остальные просто не дают ему соскучиться, просто безымянные поводы забыться. Слёзы сами брызгают из глаз, размазывая подводку, смешиваясь со слюной и остатками желчи. Алекс раздражённо сплевывает, жалея, что нельзя так же выплюнуть из себя душу. Он пустой как кукла, как изящный графин из под вина, все его внутренности были выпиты досуха, остался лишь гулкий вакуум. Наверное, он ведёт себя так надменно, потому что фарфоровым куклам и положено быть такими. палец ложится на курок как влитой *** Дверь номера противно скрипит, но стоит толкнуть её посильнее, открывается. Льюнг без проблем находит полуживое тело Алекса. Выглядит тот достаточно плачевно, валяясь изломанным манекеном на полу сортира. Кое-где подгнившие веняки ничем не скрыты, шея, насколько можно видеть, покрыта укусами очередного любовника, дыхание совершенно поверхностное. — Чёрт тебя раздери! Маклебюст, не отключайся, — мужчина торопливо опускается на колени и отвешивает тому пощёчину. — Пошёл нахуй, — хрипит солист, пытаясь разлепить глаза. — У тебя этого дерьма было на три жизни вперед, неужели ты исколол уже всё? — переводит дух Льюнг. — Откуда.., — не закончив фразу, Маклебюст заходится в кашле. — Я не такой тупой, как ты думаешь, — грустно усмехается Ким, вплетая свои длинные, словно паучьи лапки, пальцы в грязную шевелюру лежащего перед ним мужчины, — неужели совсем не хочется жить? Ответом ему служит напряженное молчание. — Значит не хочешь... А будешь! — ногти впиваются в нежную кожу и рывком поднимают голову. — А ты заставь, — скалится словно волчонок Алекс. — Заставлю. звук выстрела оглушает напряженный слух сидящих рядом Вдох. Грань между реальностью и забытием становится все призрачней, солист искренне надеется, что это последние секунды его жизни, когда он в силах контролировать свои действия. Говорят, сила самовнушения настолько велика, что можно умертвить себя одним усилием воли, так раз всё уже предрешено, почему бы не урвать кусочек волшебства напоследок? Выдох. Алекс, с трудом удерживая себя в сознании, опирается на согнутые в локтях руки, крепко зажмурившись, словно перед прыжком в воду, касается бледных губ Льюнга своими, увлекая опешивший объект обожания в несколько смазанный поцелуй. Вдох. Ким, на удивление, не сопротивляется; спустя несколько секунд он уже медленно и вдумчиво, даже слегка лениво, отвечает на поцелуй, а Маклебюст думает, что ещё никто никогда не целовал его так, словно он самая дорогая вещь в чьей то жизни. Выдох. Чёрная дыра в груди покрылась коркой, словно глубокая рана, значит скоро она затянется. Пускай на ней до конца жизни останутся уродливые линии рубцов, но тем не менее она хоть перестанет истекать сукровицей. Скверна покидала его тело - всё увереннее чувствовал мужчина с каждой секундой этого поцелуя, буквально растворяясь в ощущениях. Вдох. Но всё в этом мире имеет логическое завершение. Выдох. И Алекс погружается в уже совершенно нежеланное забытие. оружие падает из вмиг ослабевших рук на кафельный пол ты выиграл