Сасори

      Дела внезапно закончились. Недавнюю идею Сасори воплотил в жизнь и даже успел три раза проверить, нет ли недостатков; поручения сверху выполнил и написал отчёт; составил схему личных тренировок на ближайший месяц; починил те куклы, до которых всё не удавалось добраться, а теперь не мог придумать, чем заняться. Книги, лежавшие дома, были давно прочитаны. Новые идеи в голове ещё не созрели. Готовить Сасори не любил, разве что яды, но именно сейчас варить нечто, ставшее рутиной, не хотелось, к тому же, недостатка его коллекция не знала. Одолевала скука.       Поэтому он сидел в кресле и маскировался под обстановку, играя с техникой хамелеона, нитями чакры, управлением ими. Если бы дела обстояли иначе, это время пошло бы на тренировку, полноценную, на полигоне, возможно, даже с хорошим противником, но сегодня, увы, был самый долгий день в году.       Древний обычай страны Ветра, пошедший ещё от эпохи кочевников – не выходить в этот день под открытое небо, пока солнце не скроется за горизонтом. Лишь только сверкнёт последний миг света и мир погрузится в ночь, все покинут дома и выйдут её, холодную царицу, поприветствовать. Сасори с нетерпением ждал этого момента. Конечно, можно было сбежать на полигон и так, но каждый в клане Акасуна верил в силу богов. Сегодня ночь нуждалась в поддержке. Людям мнилось, что если она падёт, холод покинет эти края, вода поспешит следом, а вместе с нею и жизнь.       Зависеть от капризов богов не было никакого желания. Самый долгий день в году – наслаждайся часами света, а кланы пустыни сидят по домам. Сасори не мог понять эту логику.       Он покосился на маму в кресле напротив: та только что почистила последний из сенбонов и взялась пересчитывать взрывные печати, которых было несколько пачек. Тонкая бумага мелькала в её пальцах, как страницы быстро пролистываемой книги. Пальцы были длинные, ловкие, с аккуратными ногтями. Сасори почти залюбовался, но помешала одна мелкая деталь: этой красотой обладала его мама. Даже видеть её было ещё непривычно. Она казалась миражом – образом, наполненным ложью.       Спросить хотелось о многом, но не получалось, как не получалось и не хотеть.       – Мама, – всё же позвал Сасори, когда выбрал наименее глупый из вопросов.       Мама посмотрела в сторону сына и вдруг строго сказала:       – Сними технику хамелеона. С воздухом не разговаривают.       «Отлично, теперь меня воспитывают», – не удержался и закатил он глаза, понимая, однако, что сделает как сказано. Иначе его мама действительно не будет «разговаривать с воздухом». Техника рассеялась, как туман под жаром солнца, и Сасори, посмотрев себе на колени и забравшись в кресло с ногами, подумал ещё раз. Стоит ли? Сам по себе вопрос не содержал ничего, даже, быть может, ничего не значил, но любопытство оставалось сильно.       Мамин взгляд, ощутимый, как ветерок, сделался вопросительным.       – Чиё-баа-сама говорила, – таки продолжил Сасори, – что это ты дала мне имя. Почему именно «Сасори»? – посмотрел он на маму.       Она с лёгким удивлением пожала плечами:       – Мы ходили к гадателю по звёздам. Ты родился под покровительством небесного Скорпиона.       – Это я знаю, – с досадой отмахнулся он. – Но такие предсказатели всегда дают несколько вариантов имён.       – Нам понравилось имя «Сасори», – вдруг улыбнулась она с теплом, которому он не поверил. – Сильное имя. Очень подходящее шиноби. К тому же, ты был очень спокойным ребёнком, ну прямо скорпион в засаде.       Сасори очень странно себя чувствовал. Он никогда ни у кого не спрашивал такие вещи, и слышать их из уст женщины, которую недавно считал давно убитой… казалось очень странным.       – Сам гадатель тоже это заметил, – продолжила она. – Сказал, ты станешь хорошим шиноби. – Тут просто нельзя было не фыркнуть. – Варианты имён, конечно, мы получили соответствующие. – Она перечислила эти варианты легко, будто и не вспоминая: в её голосе звучало простое уверенное знание.       Заметив, что удивился, Сасори помрачнел. Его не обманешь этими шпионскими приёмами: мелкие, незначительные детали о нём можно было выучить заранее, а он не понаслышке знал, какая у лазутчиков хорошая память. Хотя… едва ли мама стала бы врать в столь ерундовом вопросе. Было странно представлять себя с другим именем. Будто Сасори переставал быть Сасори как человек, а не просто как набор записей в книгах рождения, заданий и смерти.       – И из всего этого вы выбрали «Сасори».       – Да. А какое бы имя ты хотел?       Сасори усмехнулся:       – Я совершенно доволен тем, что имею.       – Вот как, – негромко ответила мама и, помедлив, вернулась к подсчёту взрывных печатей. Почему-то это задело.       – А когда ты дала мне имя?       Мама резко застыла. Сасори насторожился.       – В тот день, когда ты родился, – взглянула она на него. – Восьмого числа одиннадцатого месяца.       – Как это? – не понял Сасори. – Ты сказала, я был тихий, как скорпион в засаде. Ты не могла это понять за… меньше чем за день.       – При рождении, – задумчиво, почти прошептала мама, – дети кричат. Ты молчал – и только потом… и то негромко. – Вероятно, она испугалась, что родила мёртвого. – И всё, потом от тебя не было ни звука.       Ясно… и всё же недостаточно, чтобы поверить:       – Но первый месяц жизни никто чужой не должен видеть новорождённого, даже гадатель.       Мама вздохнула, и в этом её вздохе вдруг почудилась глубокая печаль. То самое мерзкое чувство, с которым Чиё смотрела на Сасори много лет назад. Не скрывая настроя, он нахмурился, сразу почуял, куда дует ветер, и только убедился в этом, когда мама отложила печати на подлокотник кресла, разделив их на две стопки. Она сплела пальцы в замок, устроила его на коленях, посмотрела Сасори в глаза очень серьёзным взглядом и не менее серьёзным тоном ответила:       – Долго, очень долго шла Первая Великая Война… и то, что сейчас называют Великим Миром, казалось ненадёжной иллюзией. Никто не верил в договор. Враги всё ещё могли напасть на поместье, лишить воды, нанести ещё какой вред… – Она сдвинула брови, мрачно продолжив: – Многие дети во всех кланах умирали безымянными – от шальной техники, под обломками домов, иногда родители сами убивали детей. Был заключён Великий Мир, но все ждали новой войны.       Пару секунд длилось молчание.       – Я не хотела, чтобы ты умер никем, – с какой-то отчаянной яростью выдохнула мама. – Поэтому ты – Сасори, и ты ни дня не был безымянным.       «…ни дня не был безымянным», – эхом повторились её слова.       Словно оглушённый услышанным, Сасори медленно повторил всё про себя. Так вот как он получил имя. В обход всех правил. Поправ древние традиции. Из страха потери. Нет… Из готовности потерять.       Имя.       Сасори из Акасуна.       – Спасибо, – поблагодарил он. – Сасори – это красивое имя.