Битва Столетья

Сегодня сыро. Остро чувствуется запах дождя, грязи и полыни. Дин замечает, как воздух колеблется рядом с ним, пульсируя и обдавая его теплом. Он делает шаг назад. Теперь Кастиэль стоит перед ним, закрывая его спиной, повернувшись лицом к далеким снежным вершинам. Дин скорее чувствует его, чем видит. Сейчас невозможно увидеть тело Джимми Новака, его измяты лацканы пиджака и взъерошенные волосы, сейчас Дин стоит позади чего-то могучего, огромного и светлого. И все, что Дин знает, это то, что это «нечто» размером с Крайслер-билдинг. - Сколько их? – Винчестер напрягает зрение и вглядывается в пустое поле. Он видит лишь то, как волнуется воздух на линии горизонта, там, где она плавно переходит в линию гор. Это напоминает период сильной жары, когда асфальт плавится от слепящего солнца, а воздух накаляется до предела, обжигая легкие. - Чуть больше сотни, - Кас отвечает ему тихим рокотом, похожим на далекие, гулкие раскаты грома. Они стоят в поле, Дин, потрёпанный, измученный, измазанный грязью почти что по колено и Кас, в своем настоящем обличье. А напротив, «чуть больше сотни» воинов господних, лишенных чувств, но полных решимости забрать то последнее, что осталось у него, Винчестера. Его побитое, переломанное и тысячу раз залатанное тело все еще кому-то нужно. И его переполняет торжество, потому что бы ни произошло, каков бы ни был исход этой битвы, а то, что по всем правам принадлежит ему, они не получат так легко. Дин выставляет ладонь вперед, словно опасаясь чего-то, а затем медленно тянется рукой к ангелу. Винчестер вздрагивает, когда под шершавыми подушечками пальцев чувствуется, как вибрирует жизнь в Кастиэле. Он почти физически ощущает всю ту мощь, неопределенно светлую, чистую энергию, которая исходит от Каса, которая обдает его морским бризом, предгрозовой свежестью и прохладой горных пик. Там, на востоке, ровная полоса неба начинает светлеть, а значит, скоро все разрешиться. В такие моменты, всегда нужно что-то говорить. Дин видел, так обязательно делают в фильмах. Но язык, как назло, прилипает к небу, становится сухим и неподатливым. - Ты… - Так что сказать? Что Дину бесконечно жаль, что все так вышло. Жаль, что Кас сейчас не в своем личном, потаенном уголке рая с зеленой лужайкой и гольфом. Жаль, что вместо всего этого, Кас должен защищать нерадивого охотника, бросаясь грудью вперед, к врагам?- У нас все получится. Мы надерем им всем задницы, слышишь?! Он кричит. Отчасти от того, что боится, будто Кас его не расслышит, а отчасти, потому что сам не верит себе. И как так вышло, что во всем мире у него осталось только одно верное существо? Как так получилось, что все кого он любил, были мертвы? Он устал постоянно что-то искать, постоянно срываться на приступы ненависти и отчаянья, устал, пытаться выстоять под напором остального мира. Они устали. - Не мешкай, сосуд со священным маслом нужно открыть вовремя, - голос Каса звучит размерено и спокойно, и Дин улыбается, потому что как ни крути, а все же у них есть план. И это вселяет надежду. Потому что если им удастся поджарить здесь всех к чертовой матери, тогда это будет мат всей гребаной небесной армии. Небо светлеет с каждой секундой, еще капля, и первые лучи скользнут по его измученному лицу. - Давай, - одними губами шепчет Винчестер. В какой-то момент ему кажется, что прямо перед ним ветер колышет складки легкого бежевого тренча, а слегка шероховатая ладонь скользит по его щеке. Но скорее всего, ему только кажется, потому что Кастиэль уже далеко. Окруженный врагами, ослабевший, усталый, он там, под небом, бьется за него, Дина Винчестера. Остро чувствуется запах дождя, грязи и полыни. Сегодня все-таки сыро.