Жаркое лето

Не договариваясь, они поделили свою жизнь на «до» и «после». «До» — это учеба и работа. «После» — редкие вечера, которые позволяли себе, не боясь быть замеченными в порочной связи. Они скрывались довольно успешно целый год, пока маменька не заметила следы одной слишком яркой сессии. — Это то, о чем я думаю? — кончиком веера приспуская с Арсения домашние штаны с одной стороны, и разглядывая розовые росчерки на бледной коже, спросила она. — Отвечай, — веер перелетел под его подбородок, не давая увильнуть. — О чем вы думаете, маменька? — попытался сыграть под дурачка молодой человек. — О господине Осипове, который широко известен в городе именно этой забавой. — Широко? — он сделал шаг назад, соскальзывая с веера. — Спроси у графа Быстрова, и господина Барыкина. Они назовут других любителей остренького. В груди ёкнуло. Арсений никогда не задумывался, что умение, с которым Дмитрий обращался с различными приспособлениями и игрушками, не взялось из воздуха. Он как бы это осознавал, но не желал признавать. Пробираясь к задней калитке дома Осипова по узкой тропинке, он не думал о тех, кем так хорошо она протоптана. Стало горько. Целый год Арсений жил этими встречами, несколькими часами свободного общения и близости, то мягкой и нежной, то сдобренной плеткой или пэддлом, как любимое блюдо острой приправой. Осипов любовался им, ласкал его, брал, присваивая каждым движением, и тут выясняется, что Арсений не единственная его мечта, не центр вселенной и не венец любви, что есть другие, и не один. Это был удар. Удар по мечтам, надеждам и самолюбию. Осторожно пообщавшись с разными людьми, выяснил, что это не слухи, Осипов, действительно регулярно принимает высокопоставленных особ, практикуя различные виды Игры и являясь признанным Мастером. «Попасть к Осипову» считалось удачей и шиком, и стоило солидных денег. С Арсения денег никогда не требовали, но юноша не задумался, что это признак особого отношения, он просто обиделся на то, что Дмитрий скрывал эту сторону своей жизни. В душе и постели он намеревался быть один или не быть вовсе. Ничего не объясняя, Арсений перестал с ним общаться. Осипов не сразу заметил перемену, потому что наступила горячая экзаменационная пора, плюс приехали чины из столицы с проверкой, отнимающей кучу времени и нервов. Они здоровались в коридорах института, но и только. Спохватился только в конце июня, но Арсения и след простыл. Благополучно закончив учебный год, он уехал в неизвестном направлении. Проклиная себя, профессор попытался разузнать что-то через его однокурсников, но те единодушно сообщили, что последние недели Арсений сильно переменился, растерял всю живость и жизнелюбие, заделался в ученые черви, а потом и совсем пропал, никому ничего не говоря. — Все подозревают, что он тайно встречался с какой-то красоткой, а потом она его отвергла, — шепотом сообщил один из студентов. — Мы целый год пытали, отчего он так расцвел, а он только смеялся и отнекивался, но со стороны-то видно, что был влюблен, а потом опс, бросила. В этот же вечер, на рауте, общаясь с потенциальными клиентами, случайно услышал, что молодой Крачкин интересовался игроками, видно хотел рекомендаций, да ни кто не согласился их дать. Посоветовали поискать Мастера попроще. Невоспитанный мальчишка сбежал тогда, даже не попрощавшись с хозяйкой вечера. Ужас! Куда катится мир! Мысли и предчувствия Осипова стали более, чем мрачные, он отменил все сессии, чем вызвал волну недовольства и отправился с визитом к госпоже Крачкиной. — А я вас ждала, — подавая руку для поцелуя, строго посмотрела она. Вечер оказался познавательным для обоих. Профессор узнал много нового о своей репутации в обществе и удивился проницательности и житейской мудрости женщины. — Арсений мальчик страстный и увлекающийся. Ему всегда не хватало твердой руки, которую он нашел в вас. Все разговоры и мнения сводились к вам. Не сложно было сделать вывод о его сердечной привязанности. Однако, безоглядно отдавать единственного сына на душевные муки, тому, кому он нужен как забавная игрушка, я не намерена. — Я должен доказать серьёзность своих намерений? — Полагаю, что так. Я должна быть уверена, что отдаю сына в надежные руки. — Могу я поговорить с Арсением? Мне тоже хочется увериться, что я не обманываюсь. — Я подумаю, — улыбнулась женщина. — Чаю? — Пожалуй. Они просидели за разговорами до вечера, все больше чувствуя расположение друг к другу. Заручившись поддержкой, Осипов привел в порядок свои дела и отправился разыскивать беглого возлюбленного. Арсений хандрил. Это выражалось в отказе от бритья и ежедневных возлияниях. Ни яркое солнышко, ни красоты природы не радовали его взгляд. Каждое утро он с мрачным удовлетворением смотрел в зеркало, убеждался, что выглядит еще более помятым, чем вчера и требовал «налить беленькой». Старый слуга Микифор, неодобрительно шаркал туфлями, накрывал на стол и приносил штоф водки. Под алкогольными парами Сеня ударялся в воспоминания, то рыдал, то пилил руки тупой бритвой с мрачным остервенением. Однажды попросил выпороть себя на конюшне, конюх отказался. Арсений полез на него с кулаками, был скручен вожжами, успокоился и благополучно уснул. Проснувшись, пошел в девичью, схватил самую грудастую деваху и попытался завалить прямо при всех, за что и был избит сперва другими девушками, а потом еще и отцом пострадавшей. Никакого уважения к барину! В результате он имел два десятка синяков разной формы и размера по всему телу, фингал под глазом, и, кажется, трещину в ребре, потому что дышать было больно. Микифор хотел послать за доктором, но тут приехал Осипов. — Где барин? — спросил мужчина у сбежавшейся дворни. — В сарае заперты, и спят. — Чего не в доме? — Буянит. Анадысь пытался сношаться с оглоблей, вон той телеги, вчерась подрались. — Пьёт? — Пьёт, сердешный. А вы по какому делу, барин? — Забрать его хочу. — Ему бы к доктору. Совсем умом повредился. — Поправим. Вещи ему собери, любезный. — Слушаюсь. Откушать изволите? — Сперва к барину отведи, потом видно будет. Арсений спал, замотавшись в веревку, сделанную из простыни. На горле красовалась багровая полоса. Не то пытался повеситься, не то запутался и судорожно освобождался. Скорее всего второе. Осипов внимательно осмотрел боевые ранения, перевязал узлы, чтоб не давили, но держали, сел рядом, поглаживая лохматую голову. Даже избитый и опустившийся, отвращения парнишка не вызывал, скорее наоборот. Мечта садиста. Садистом Осипов не был. Ну, может, отчасти. Дождавшись, когда Арсений соизволит проснуться, не развязывая, произвел с ним ряд гигиенических процедур. А чтоб не вопил, аккуратно заткнул рот куском той же простыни. Для бритья рот пришлось все же освободить. — Развяжи! — задергался юноша. — Что ты со мной, как с куклой неразумной? — Сиди тихо, порежу. Стоило мне отвлечься, как ты выдумал невесть что и трусливо сбежал. — А вы, профессор, лицемер! Трахаете каких-то старых пердунов, а потом приходите ко мне и говорите, что единственный. Ненавижу! — Эти, как ты выражаешься, пердуны, получают заказанные острые ощущения за большие деньги. — Вы еще и меркантильны! — И безмерно терпелив, — сдерживая порыв взять этого разгоряченного сучонка, прямо немедленно, без всякой подготовки, продолжил бритьё мужчина. Арсений чуть поёрзал, но особо не преуспел. Руки, привязанные к широко разведенным ногам, начали затекать. Зато член, на который намазали мыльную пену и периодически дрочили, стоял, как та оглобля. Пробка привычно и правильно распирала анус. — Развяжи, руки больно. Осипов пощупал пальцы. — Теплые, потерпишь. Ты же хотел много боли? Вон как зад разукрасил, — он явно издевался. — Это называется самобичевание! — Оглоблей, — он почти смеялся. — Кнутом. Далась вам эта оглобля! Я был пьян. — Все очень впечатлились. Барин с голым задом пытается насадиться на вот такую палку. Заноз понасажает, кому вытаскивать? Опять же, как отнесется лошадь к изнасилованной телеге. — О занозах я в тот момент не думал, — смутился Арсений. — А о чем думал? — О ком. О тебе и тех стариках. Как ты их, ну… — Возбуждает? — Нет. Обидно. Осипов закончил бритьё, аккуратно вытер полотенцем остатки пены, покрутил и подвигал пробку, наблюдая, как появляется и исчезает металлический купол, расправляя складочки кожи. — Если бы ты сразу подошел и прямо спросил, то я так же прямо ответил, что никогда с клиентами сексом не занимаюсь. Так получилось случайно, много лет назад, а теперь я не хочу нарушать это правило. Зачем мне другие, когда хочу только тебя? Мастер — это работа и плата за спокойствие, наше с тобой спокойствие. Арсений дернулся прикрыть пылающие щеки руками, покусал губу, произнес стоп слово. Осипов молча освободил его от пут, потянулся к пробке, но его остановили. Со стоном опустив ноги и растерев руки, юноша встал напротив напряженного мужчины. — Только меня? — шаг вперед. — Год и шесть месяцев, — шаг навстречу. — А дашь посмотреть, как ты работаешь? А поучаствовать? Как помощник. И научи меня вязать нормальные узлы, — оказываясь в объятьях, вдохновенно затараторил юноша. — Я подумаю, — переводя разговор в горизонтальную плоскость, не сразу сдался Дмитрий. — Маменьке придется все рассказать, она что-то подозревает, — целуя твердый подбородок, толкнулся в подставленную руку. — Она больше нас с тобой знает. Я был у вас дома, она и адрес дала, где искать. Две недели доказывал свои серьёзные намерения, — покрывая поцелуями подставленное лицо, улыбался Дмитрий. — Ты здесь, нас благословили… Напьюсь от счастья. — Я тебе напьюсь. Только попробуй — выпорю по-настоящему. — Угу, значит, если я напьюсь, то по-настоящему, а если только бокал вина, то немножко? — раздевая мужчину, теоретизировал юноша. — Меньше слов — больше дела, — освобождаясь от брюк и белья, хмыкнул Осипов и звонко шлепнул его по ягодице. — Ай! Аккуратней, я же весь раненый! В ответ его шлепнули еще раз и нагнули к паху. — Лучше старайся, а то передумаю помощником делать. — Так ты согласен?! Осипов поглядывал на довольного Арсения и, кажется, был уже согласен на все, что угодно, лишь бы все так и оставалось.