лат. одуванчик
Исак ни за что не признался бы в этом, но он безнадежный романтик. Когда мальчик достаточно подрос для того, чтобы понять, что означает цветок на его ребрах, он был в восторге от рисунка. Гуляя с Исаком, мама всегда показывала ему цветы, похожие на этот, разлитые по траве желтыми всплесками. Маленький Исак, очарованный цветами, нежно гладил лепестки, отчаянно борющимися за право жить. Когда семена созревали, Исак изо всех сил дул на головки цветов, уже представляя желтые пятнышки, растущие из каждой трещинки. Мама рассказывала ему, что каждый человек рождается с меткой, которая связывает двух соулмейтов и символизирует их души. Мама говорила, что у каждого человека есть родственная душа и иногда их связь настолько сильна, что они могут чувствовать друг друга. Они разделяли боль и грусть, счастье и любовь. Исаку больше всего на свете хотелось разделить свои глубочайшие страхи и сильнейшие надежды с кем-то, кто знал его от и до. Мама целовала его в макушку и говорила, что он обязательно найдет своего соулмейта. Она говорила, что воссоединение двух родственных душ – самое лучше мгновение в их жизни. Исак зачарованно слушал рассказы мамы о том, как их с папой притянуло друг к другу. Исак смотрел, как папа целует маму в щеки, и мечтал о такой же сильной любви. Он хотел показать свою метку миру, надеясь найти человека, рожденного с точной ее копией. Мама говорила, что метка должна быть чем-то личным, только для Исака, пока он не встретит нужную девушку. Что не стоит торопить события: метка обязательно воссоединит две родственные души. Наивное счастье длилось недолго. Первую трещину детское простодушие дало после встречи с Юнасом. Им было девять, и Исак так отчаянно хотел, чтобы мальчик оказался его соулмейтом. Он мечтал о том, как они будут держаться за руки, делиться мороженым и попкорном. Даже о том, как поцелует Юнаса, хотя щеки розовели от одной лишь мысли. Исак верил, что к Юнасу его влекла именно метка. Мама всегда говорила про девочку, но может… Поэтому Исак пренебрег предостережениями мамы и показал Юнасу тату, расцветшее на ребрах. Юнас был заворожен изящным рисунком цветка. — Он прекрасен, — прошептал мальчик. Исак почувствовал гордость, но через секунду его поразило осознание: раз Юнас видел рисунок впервые, значит, у него другая метка. Они не были соулмейтами. Было больно и обидно. Исак не понимал, как можно чувствовать нечто подобное к человеку, который не был его родственной душой. Юнас разглядывал цветок, а Исак чувствовал себя все более потерянным. Может, мама была права, и его соулмейтом может быть только девочка... Исак никогда не видел соулмейтов одного пола. Его чувства к Юнасу наверняка были просто дружескими. Может, дружба бывает похожа на любовь? — Хочешь увидеть мою метку? — спросил Юнас, и Исак кивнул. В нем играло любопытство: очень уж хотелось увидеть, что же символизировало душу его друга. Юнас приспустил носок, обнажая метку в виде незаконченного круга, нарисованного словно от руки. Будто Бог, в которого верила мама Исака, обмакнув два пальца в краску, провел окружность на лодыжке Юнаса, но краска кончилась раньше, чем два конца соединились друг с другом. — Что это? — спросил Исак. Юнас пожал плечами. — Мама говорит, что это знак дзена*. Когда Исак растерянно нахмурился, друг лишь снова пожал плечами. Они оба не понимали истинного значения своих меток, но Исаку куда больше нравилось его тату. И, немного жалея, что Юнас оказался не его родственной душой, он был готов встретить человека с таким же симпатичным цветком. Через месяц детская наивность дала вторую трещину. Они играли в футбол во дворе Юнаса, шутливо борясь за мяч. Исак вдруг заметил, как мама Юнаса выпалывает симпатичные цветочки. — Что она делает? — спросил Исак у друга. — Выдергивает сорняки, — посмотрев на кучку цветов рядом с мамой, ответил Юнас. Исак выглядел растерянным. — Это одуванчики. Мама выдергивает их, чтобы они не крали пищу у розовых кустов, — объяснил Юнас, не замечая нарастающей паники Исака. — Эй, у тебя же метка в виде одуванчика, Исак, — вдруг понял Юнас. Исак побледнел, медленно осознавая сказанное. Мама Юнаса объяснила, что значит метка сына: силу, творческий потенциал, изысканность. Когда Юнас поделился этим с Исаком, тот согласно кивнул: названные качества проглядывали в Юнасе даже в таком раннем возрасте. А Исак же… Его меткой был обыкновенный сорняк, от которого люди отчаянно пытались избавиться, злясь, когда паразит пускал корни в их лужайку. Юнас, не подозревая, что такое простое объяснение перевернуло весь мир Исака с ног на голову, продолжил пинать мяч. Исаку пришлось смириться с тем, что его красивый цветок оказался вредителем. Три года спустя здоровье мамы сильно ухудшилось. Любящий человек превращался в озлобленного за считанные секунды. Ее настроение менялось так быстро и резко, что Исак не знал, чего ожидать в следующую минуту. Он стал бояться собственной тени. Он старался занимать как можно меньше места, перестав бороться за право своего цветка на жизнь. Ухудшалось не только здоровье мамы, но и их отношения с папой. Вместо утренних поцелуев они бросались друг в друга обидными словами, а папа спешил уйти из дома, оставляя испуганного Исака одного. Исак знал, что мама любила его. Когда плохие дни кончались, она часто плакала, гладя его волосы. Теперь ее часто переполнял гнев, острие которого было направленно на метку. Однажды мама сидела на кухне, смотря на открытый миру ярко-красный трискелион* на запястье. Она никогда не прятала метку. Как только ты найдешь свою родственную душу, говорила она Исаку, то захочешь явить красоту своего тату всему миру. В последнее время мама начала прятать метку длинными рукавами одежды или повязками, которые носили те, кто еще не нашел своего соулмейта. — Мама, все хорошо? — спросил Исак. Мама вертела головой не в силах сфокусировать взгляд, и Исак знал, что снова начались тяжелые дни. — Я никогда не чувствовала его, ни разу… Я избавилась не от той метки, — лепетала она. Исак нахмурил лоб, не понимая, о чем говорит мама. — Может… может, он – как они, — она кивнула на газету, раскрытую на статье, название которой Исак не мог разглядеть. Мама вдруг подошла к ящику, где хранились кухонные ножи. — Все будет хорошо, — внезапная ясность в ее взгляде и голосе удивила Исака. Взяв нож, мама занесла лезвие над сердцевиной трискелиона. Исак кинулся к ней, прося остановиться. Он подоспел вовремя: метку пересекал лишь небольшой порез прямо посередине. Исак отшвырнул нож в сторону и обнял плачущую маму тонкими руками. — Мне так жаль, я не знаю, что происходит, прости меня, — снова и снова повторяла она. Исак отвел маму в спальню. Уложив ее спать, он спустился на кухню, пытаясь проглотить ком грусти и боли в горле. Сев за стол и придвинув к себе газету, Исак сразу увидел нужную статью, пестрившую мамиными пометками. Читая статью, Исак чувствовал нарастающую тревогу, начиная понимать причину маминой категоричности касательно метки. В статье подробно описывался недавний арест парня, который был влюблен в девушку, не желавшую заводить отношения с кем-то, кто не был ее родственной душой. Увидев метку девушки, он заплатил подпольному тату-салону за то, чтобы набить ее точную копию. Он обманул ее, заставив поверить в родство их душ. Девушка много лет жила с чувством чего-то неправильного, с ощущением, что их любовь отличалась от любви соулмейтов. Не в силах выдержать такое давление, девушка покончила с собой. Исак читал статью снова и снова, слова мамы крутились в голове заевшей пластинкой. Его папа сделал так же? Поэтому мама больна? Когда Исак спросил напрямик, папа был в ярости. — Не я, а твоя мама слетела с катушек. У нее две метки, поэтому она больна, Исак! Не верь людям с двумя метками! Хлопнув дверью, папа не возвращался домой несколько дней, оставив заботу о маме Исаку. Через несколько дней, когда маме стало лучше и она смогла встать с постели, Исак осторожно спросил ее о том, что услышал от папы. Когда ее глаза наполнились слезами, ему захотелось забрать свои слова обратно. — Нет, Исак, ты заслуживаешь знать правду. Может, он прав, и я больна именно поэтому, — мама усадила Исака рядом с собой, поглаживая его по волосам. Она рассказала, что некоторые люди по каким-то причинам рождаются с двумя метками. Никто не знает, почему у кого-то оказывается несколько родственных душ, и под давлением этой стигмы многие решают избавиться от одной метки. Мама Исака была одной из них. Она избавилась от второго тату, как только встретила папу Исака. Она не сказала, какой была вторая метка, умоляя больше никогда ее об этом не спрашивать. Это стало последней каплей. Наивная вера в сакральность метки разлетелась прахом. Это должно было сделать Исака черствым человеком, не желающим поверить в то, что метка принесет ему счастье. Но по какой-то причине Исак никогда не терял надежду, зачарованно любуясь меткой. Черные прожилки листьев, бархатные лепестки были как настоящие. Исак постоянно касался метки, когда одевался. Пальцы мягко гладили стебелек, утонченные листья, угольно-черные лепестки. Рисунок казался настолько живым, словно меж ребер Исака к свету пробивался самый настоящий цветок. Исак с опаской смотрел по сторонам, надеясь однажды увидеть такой же цветок на теле другого человека.ххх
Исак сидит напротив Саны за библиотечным столом на четверых, заваленным их книгами. Им поручили написать статью про научные исследования меток для университетской газеты. Исак хотел отказаться, но Сана смогла его уговорить: — Одна я не справлюсь, а ты самый умный идиот из всей группы. И как же было устоять? Исак стонет, пытаясь найти в книге ту страницу, с которой списал цитату вчера вечером, наивно полагая, что без труда сможет вспомнить, откуда она взята. Сана закатывает глаза: — Знаешь, если сразу заносить все в библиографию, можно сэкономить кучу времени. Исак закатывает глаза так сильно, что начинает болеть голова. Сана отвечает тем же и возвращается к собственным заметкам. Наконец отыскав нужную страницу, Исак заносит ее номер вместе с названием книги в общий файл. Телефон Саны оповещает о входящем сообщении, и она вздыхает так громко, что люди за соседними столами оборачиваются. — Что там? — Исак не отрывает взгляд от экрана, проверяя правильность ссылки на источник. — Мой братец-неудачник снова забыл ключи и теперь просит меня забросить их ему по пути, — Сана яростно печатает ответ. Исак смеется. Ему нравится Элиас. Они даже встречались пару раз, когда Исак с Саной занимались у нее. — Знаешь, я не против выпить кофе. Мы могли бы занести ключи по пути в кофейню, чтобы затем снова окунуться в исследования, — предлагает Исак. Сана снова вздыхает и печатает ответ. Телефон оповещает о четырех входящих сообщениях. — Он в университетской тренажерке, — говорит Сана, и Исак кивает. Убрав все со стола, они просят библиотекаря отложить нужные книги. По пути в зал они делятся результатами проделанной работы. На входе Сана жестом останавливает Исака. — Юсеф тоже там, — предупреждает она. Губы Исака растягиваются в широкой улыбке. — Нет, серьезно. Не веди себя, как идиот, ясно? — Сана прожигает его взглядом, но Исак продолжает улыбаться. — Ага, этим у нас заведуешь ты, учитывая, что это ты в него влюбилась. — Заткнись, — Сана показывает ему средний палец, на котором красиво выведено слово жизнь на арабском. Исак считает эту метку прекрасной в своей простоте: светло-коричневые буквы, похожие на изящный рисунок хной, напоминают Сане о ее корнях. Метка великолепна, как и ее обладательница. Оказавшись внутри, Исак глупо хихикает, когда Юсеф радостно машет им, за что получает убийственный взгляд от Саны. Исак следует за ней в самый конец зала, где тренируется группа парней. Сана быстро представляет его Адаму, Микаэлю и Мутте, с которыми Исак никогда не встречался. Они весело приветствуют его, широко улыбаясь. Мягко улыбнувшись Юсефу, Сана поворачивается к Элиасу, называя его идиотом. — Прости, сестренка, больше не повторится, — парень пожимает плечами и усмехается. Сана закатывает глаза, и даже Исак знает, что это пустые обещания. Ни для кого не секрет, что Элиас – растяпа. — Сана, совсем забыл, — окликает Юсеф. — Я принес тебе книгу, ну… ту, о которой мы говорили в прошлый раз. Исак переглядывается с Элиасом, широко улыбаясь, когда Сана начинает буквально светиться от счастья. Затем Юсеф наклоняется, и свободная майка обнажает его грудь. Исак мгновенно замечает его метку. Сана, судя по ее реакции, тоже. Элиас чертыхается сквозь смех, который тут же подхватывает тот парень, Адам. — Бро… Юсеф стремительно краснеет, прикрываясь футболкой, будто ткань в силах скрыть его метку – светло-коричневые буквы на груди слева, складывающиеся в жизнь на арабском. — Мне пора, — Сана мотает головой, словно стряхивая оцепенение, и тянет Исака за рукав. — Прости, — шепчет Исак потрясенному Юсефу. Его друзья задыхаются от смеха. Сана торопливо тащит Исака к выходу, чуть ослабив хватку, когда он в кого-то врезается. Встретившись со взглядом голубых глаз, Исак извиняется и бежит за подругой. Догнав Сану, Исак оборачивается – и незнакомец тоже. Печально улыбнувшись, парень заходит в зал. Исак тихо проклинает Юсефа за то, что тот обломал такой шанс познакомиться с высоким красавчиком. Но Исак не может бросить подругу. Сана молча рвется как можно дальше от тренажерного зала и от Юсефа. Когда они проходят мимо кофейни, Исак осторожно заводит Сану внутрь, справедливо решив, что произошедшее лучше всего обдумать за дозой кофеина. — Кофе? — спрашивает Исак. Сана кивает, впервые не напоминая о том, что, вообще-то, любит чай. Когда Исак возвращается с двумя дымящимися чашками, Сана со стоном утыкается в сложенные на столе руки. — Какой идиот, — бурчит она в столешницу. — Согласен. Сана делает глоток, морщась, когда кофе обжигает язык. Отставив чашку, она невольно касается краев метки. — Он знал, знал столько лет и молчал, — она смотрит на Исака, и он чувствует ее растерянность и грусть как свои собственные. — Почему? Исак действительно хочет поддержать подругу, помочь ей советом, сделать что-нибудь, чтобы ей стало лучше, но понять ее он не в силах. Да, он испытывал симпатию и даже влюблялся, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас чувствует Сана. Он знает, что по натуре Сана – такой же романтик. Кроме того, она глубоко религиозна. И несмотря на то, что Исак давно оборвал все связи с религией, он прекрасно знал, что все священные тексты, включая Коран, гласили о том, что вступать в брак можно только со своей родственной душой. Когда Сана впервые призналась Исаку в чувствах к Юсефу, он простодушно посоветовал «действовать». Само собой, в ответ он получил едкое замечание, что все не так просто. Сейчас он это понимал. Религия была неотъемлемой частью жизни Саны, которую она холила и лелеяла. Поэтому, когда Аллах запрещал выходить замуж за человека, который не являлся ее родственной душой, она прислушивалась, доверяя своему Богу. Она верила, что Аллах обязательно сведет ее с нужным человеком, когда придет время. Исак и Сана неоднократно это обсуждали. С неприкрытой агрессией, когда Исак еще был запертым в шкафу юнцом, и с уважительным пониманием – когда оба повзрослели, став близкими друзьями. Что есть метка: наука или воля неведомых сил свыше, называемых Богом? Исак утверждает, что это чистая наука, слияние гормонов и ДНК, а души двух людей – осколки расщепленной природной энергии. Сана предпочитает не разводить науку и религию, полагая, что одно не исключает другое. — Думаешь, он… — Сана прерывается на полуслове. Исак еще никогда не видел ее такой растерянной, поэтому он накрывает ладонь подруги своей, получая в ответ благодарную улыбку. — Думаешь, он не хочет быть моим соулмейтом и отвергает связь? Исак понимает, о чем она говорит. В конце концов, это предмет их изучения. Иногда, в очень редких случаях, люди отвергают метки, делая все, что в их силах, чтобы от них избавиться. Чаще всего это происходит с однополыми родственными душами, которые еще не признались себе или претерпевают внутреннюю гомофобию. Подобное случается и с разнополыми душами. Причиной может быть что угодно, начиная психологическими травмами и заканчивая религиозным конфликтом. Что, по мнению Саны, с ней и случилось. Тем не менее Исак знает, что это не так. Юсеф любит Сану, и об этом кричит каждый его взгляд в ее сторону, пропитанный немым обожанием. — Он тебя любит, Сана, — Исак сжимает ее руку. — Не знаю, почему он скрывал метку, но он тебя любит. Это точно. Сана смотрит ему в глаза в поисках лжи, но видит лишь искренность. Подруга кивает и, высвободив руку, стирает с глаз все признаки грусти. Она напоминает Исаку его самого. Они оба притворяются черствыми, в глубине души отчаянно мечтая о любви. — Надеру ему задницу, — обещает Сана, и это вполне в ее духе. Исак смеется, не смея сомневаться в ее словах и уже сочувствуя Юсефу. Они молча потягивают кофе. Исак уверен, что Сана и Юсеф во всем разберутся. Скорее всего, Юсеф прятал метку из страха. Возможно, именно Юсеф, отказавшийся от религии, решил, будто Сана отвергнет связь, зная, что родственная душа не разделяет ее взглядов. Сана тонет в собственных мыслях, а Исак думает, что Юсеф – наиглупейший идиот из всех. Сана обожает его, и это видно сразу, как бы она ни старалась. Исак помнит, как подруга однажды увидела Юсефа с другой девушкой и решила, что он нашел свою родственную душу в ком-то другом. Исак знает: они разберутся, что бы ни случилось. Искреннее беспокойство за подругу разбавляется мыслями о том парне и о том, как сердце Исака предательски пропустило удар, когда их взгляды пересеклись. Он совсем не знает этого парня, но чувствует непреодолимую тягу увидеть его вновь. Исак вздрагивает, когда Сана прерывает тишину: — Чем так хороши родственные души с научной точки зрения? — интересуется она, и Исак улыбается. Они задают этот вопрос друг другу с тех самых пор, как им исполнилось семнадцать. Исак твердо уверен, что в этом кроется причина, по которой они выбрали эту специальность. — Тем, что у идиотов вроде Юсефа появляется лишний повод подкатить к девушке своей мечты, — заявляет Исак. Сана смеется, закатывая глаза и возвращая себе серьезный вид. — Математика утверждает, что воссоединение двух родственных душ почти невозможно: продолжительность человеческой жизни должна составлять в среднем десять тысяч лет, чтобы людям представился такой шанс, — Сана хмурит брови. Исак понимает, что ей это нужно: факты и цифры, чтобы рационализировать свои чувства. В этом они тоже похожи. — Да, но это теоретическая математика. На деле мы имеем восемьдесят процентов нашедших родственную душу до пятидесяти лет. Остальные двадцать либо теряют своего соулмейта, либо заболевают. Либо по каким-то причинам отвергают связь добровольно. — Стало быть, несмотря на то, что их встреча фактически невозможна с научной точки зрения, соулмейты все же находят друг друга. Что-то – будь то природа или воля Аллаха – воссоединяет нас. — Кроме того, справедливо полагать, что части одной души, заточенные в два тела, не могут оказаться слишком далеко друг от друга, — кивает Исак, размышляя. — Как тогда объяснить возможную разницу в возрасте? Одна часть души все это время просто ждет? Исак закусывает губу. Существует несколько теорий на этот счет, но ни одна из них не кажется им с Саной убедительной. Сана ухмыляется, зная, что наука еще не нашла все ответы. Исак закатывает глаза, признавая свое поражение. — Так чем же так хороши родственные души? — интересуется он. — Образованием наиболее удачных генетических комбинаций, — смеется Сана. Исак усмехается и чокается с подругой чашкой с уже остывшим кофе. Они снова молчат, но на этот раз тишина не давит на плечи. Телефон Саны оповещает о входящем сообщении. Исак наблюдает за тем, как подруга, прочитав сообщение, тяжело вздыхает и убирает телефон в карман. — Юсеф? — с надеждой спрашивает Исак. Сана виновато смотрит на него. — Нет, другой идиот в лице моего брата спрашивает, когда я буду дома. Не возражаешь, если мы закончим на сегодня с учебой? Думаю, я уже вряд ли на что-то сгожусь, а Элиасу еще предстоит объясниться. — Не возражаю, — Исак качает головой. — Напиши мне, когда захочешь продолжить. — Спасибо, Изабель, — благодарно улыбается подруга. — Не за что, Санасоль.ххх
Вечером Исак сидит на диване в гостиной Юнаса. Джойстики давно отложены в сторону, а на кофейном столике остывает пицца. — Так значит, они соулмейты? — спрашивает Юнас. — Я видел метку только мельком, но, судя по реакции остальных, тут без вариантов, — кивает Исак. Юнас шипит, морщась и словно сочувствуя Сане. Исак не разделяет его чувств. — Думаю, они разберутся, — он чувствует необъяснимое желание встать на сторону подруги. Юнас лишь пожимает плечами. — Не знаю, как ты до сих пор веришь в «сакральность» меток, — Юнас показывает кавычки в воздухе, — после того, что случилось с твоими родителями. Исак знает, что друг не хотел ничего плохого, но его слова ранят. — Они все еще вместе, — бурчит Исак, сам не веря в то, что говорит. — Прости, Ис. Не стоило их упоминать. Я просто… правда не понимаю, — вздыхает Юнас, похлопывая его по колену. Исак кивает: он и сам не понимает. Да, его родители все еще вместе. Да, папа следит за тем, чтобы мама принимала таблетки и ходила на приемы к терапевту. Но все это не имеет никакого отношения к любви. Отречение от обретенной родственной души – строжайшее табу. Зато Исак прекрасно понимает, почему Юнасу претит сама идея родства душ после того, что произошло у них с Эвой. Их любовь была настолько сильной, что Исак не сомневался: она выстоит любые преграды, несмотря на то что метки не были парными. Какое-то время Эва думала так же. А потом она встретила Нуру. Расставание было болезненным. Исак метался меж двух огней: он видел страдания лучшего друга, но понимал, почему Эва выбрала своего соулмейта. Даже сейчас, год спустя, Юнас отворачивался, когда Эва и Нура целовались, слишком много пил, когда видел их на вечеринках, и горько усмехался на любое заявление по поводу родственных душ. — Это наводит на размышления о том, какая часть всего этого зависит от нас самих, — Юнас снова поднимает излюбленную тему. — Сана была влюблена в парня, который в итоге оказался ее родственной душой. Это личный выбор или влияние метки, которая берет контроль над всеми нашими эмоциями? Исак вздыхает, готовясь в миллионный раз возразить. — Мы оба влюблялись в тех, кто не был нашим соулмейтом, Юнас. — Да, но ты считал, что Крис – твоя родственная душа. Ты отвечал на его симпатию, потому что однажды мельком увидел у него стебель цветка на метке. Это правда. Исак чувствовал физическое влечение к Крису и, увидев стебелек, решил рискнуть всем. Примерно в то же время он прекратил обманывать себя и признался себе в том, что гей. Он не мог винить Криса за поломанные ожидания и мучительный выход из шкафа. Крис наверняка даже не догадывался о том, что Исак считал его своей родственной душой. Оглядываясь назад, Исак не понимает, с чего он вообще так решил. Но после драки кулаками не машут. — Ну а ты и Эва? — Мы любили друг друга, но она променяла меня на свою родственную душу, Исак. Не уверен, что это относится к делу. Исак смеется, понимая, что Юнас прав. — Я просто к тому, что… неужели наша свобода настолько ограничена? Неужели мы настолько неразвиты как биологический вид, что не имеем права самостоятельно выбрать себе пару? — Юнас глубоко вздыхает. — Слушай, я знаю, что тебе это покажется бредом, но я читал, что этим заведует правительство… Юнас прерывается, заметив, как Исак закатил глаза: — Кури поменьше, Юнас. Ты начинаешь параноить. — Но это же идеальный способ контролировать рождаемость, — смеется Юнас, пожимая плечами. — И как же они это делают? Крадут младенцев и клеймят их? — язвит Исак. Юнас снова пожимает плечами. — Как тогда объяснить влечение между двумя соулмейтами? — Исак продолжает, не давая ему ответить. — Только не говори про эффект плацебо. Не раз проводились эксперименты, в ходе которых люди даже с завязанными глазами выбирали двери, за которыми находились их родственные души, с которыми они ни разу не встречались. Юнас что-то бурчит про всемирный заговор, но Исак лишь смеется в ответ. — Обязательно упомяну все твои доводы в нашей с Саной статье, — усмехается Исак. — Ладно, давай просто поиграем, — фыркает Юнас, беря джойстик. Исак следует его примеру. Однако его мысли витают далеко отсюда. Сложно отрицать тот факт, что размышления Юнаса пошатнули прежние представления Исака о метках. Если нам не подвластен выбор родственной души, так ли это романтично, как кажется? Сане повезло, она влюбилась в нужного парня. Эва, несмотря на нелегкое начало, нашла свое счастье с Нурой. Другая сторона медали – Юнас и его разбитое сердце. Они с Эвой не разлюбили друг друга. Он просто родился с неправильной меткой. А еще была мама Исака, привязанная к человеку, который ее не любит, и обреченная жить в сомнениях. Может, Юнас прав, и они все – обыкновенные животные, ведомые инстинктами, но обладающие привилегией в виде сложных эмоций. Стала бы жизнь проще или, напротив, сложнее, если бы они сами могли выбирать себе пару? Если бы они могли заводить отношения с кем угодно, не думая о метках и не ставя крест на тех, кто не был их родственной душой? Отсутствие свободы воли – это хорошо или плохо? Юнас радуется забитому голу. Исак закатывает глаза и, отложив все мысли в долгий ящик, погружается в игру.ххх
— Она по-любому мой соулмейт, — почти кричит Магнус, допивая третью бутылку пива и кидая взгляды на Вильде. — Она такая красивая. — Первая причина, почему она не твой соулмейт, — замечает Махди. — Это обидно! — возмущается в ответ Магнус, поворачиваясь к нему. — Она не окажется твоим соулмейтом просто потому, что она красивая. Это бред, — Юнас приподнимает брови. Его взгляд подернут дымкой после выпитого алкоголя и выкуренного косяка. — Нет… но она еще забавная, милая, и я ей нравлюсь! Исак закатывает глаза. Он слишком трезв для подобных разговоров, но ему лень идти за другой банкой пива. — Магнус, не хочу тебя расстраивать, — начинает Исак, чем уже расстраивает Магнуса, — но ты снимаешь рубашку каждый раз, когда выпьешь. Окажись ты ее соулмейтом, она бы уже об этом сообщила, не? — Наверное, — тянет Магнус, смотря на него масляными глазами. Исаку было бы хоть немного жаль Магнуса, если бы он не называл каждую вторую девушку своим соулмейтом. Эва тоже говорила, что Вильде нравится Магнус, но не так. Она не чувствует к парням такой симпатии. Но Исак ни за что бы не сказал об этом Магнусу. Вильде сама расскажет, если захочет. Он знает, каково это, когда тебя, кричащего и пинающегося, насильно вытаскивают из шкафа. Такого не пожелаешь и врагу. — Знаете, я придумал! — кричит Магнус, уже пережив боль и горечь разлуки. — Попробую эти сайты знакомств! Парни синхронно вздохнули. — Ну а что, за условную плату высылаешь фото своей метки – и тебе подыскивают совпадение. Исак слышал об этих сайтах. Люди выкладывают фото своих меток в HD-качестве, давая другим возможность выдать себя за чужих соулмейтов. Это глупо и опасно, но, возможно, дает единственную надежду по-настоящему отчаявшимся. — Магнус, правда, ты слишком отчаянный. Тебе еще даже не тридцать! — смеется Махди. Магнус пожимает плечами, продолжая разглагольствовать, но внимание Исака привлекает компания парней, вошедших в комнату. Сначала он замечает Элиаса и Юсефа, которые радостно машут ему в знак приветствия. Исак смеется и машет в ответ, но затем вдруг видит парня – того самого, с которым он столкнулся в тренажерном зале. Исак смотрит на него так долго, что незнакомец, почувствовав на себе взгляд, поднимает глаза. Исак сглатывает, опуская голову. Уши пылают от смущения. Когда он решается посмотреть снова, парни уже разбредаются по всей комнате. Юсеф кидает взгляды на Сану, которая что-то горячо обсуждает со своим братом. Исак смеется, когда видит, как Элиас примирительно поднимает руки, пытаясь успокоить сестру. — Не хотел бы я быть на его месте, — слышится глубокий голос рядом. Повернувшись, Исак встречается с пронзительным взглядом голубых глаз и тяжело сглатывает, не в силах вымолвить ни слова. — Эвен, — парень улыбается, протянув ему руку. Исак опускает глаза, смотря на повязку, наверняка скрывающую метку на запястье нового знакомого, и не двигается с места. — Эм, ну, да… — Эвен медленно убирает руку. — Исак! — почти кричит он, отчаянно хватаясь за руку Эвена и молясь, чтобы ладони не вспотели. — Меня зовут Исак. — Приятно познакомиться, Исак. Не хочешь проветриться? — усмехается Эвен. Во рту пересыхает, в голове ни одной приличной мысли, но затем Исак замечает косяк, который Эвен крутит в пальцах. — А, ты имеешь в виду на улицу... да, пойдем, — тихо мямлит Исак. — Еще не вечер, Исак. Кто знает, что будет дальше, — Эвен смеется, поднимая брови. Подмигнув, он движется к двери спиной вперед, обернувшись лишь раз, чтобы избежать столкновения. Исак впечатлен и весьма заинтригован. Он идет за Эвеном и садится рядом на спинку чуть влажной лавочки. Эвен чертыхается, когда не удается подкурить косяк с первого раза. Когда пламя облизывает кончик самокрутки, он, выдохнув победное «йес», делает глубокую затяжку и передает самокрутку Исаку. — Спасибо, — говорит Исак на выдохе. Передав косяк обратно, он смотрит, как потрескавшиеся губы Эвена обхватывают фильтр. Они кажутся невероятно мягкими, и Исак чувствует сильное желание их поцеловать. — Так значит, ты знаком с Саной? — Эвен обрывает его мысли. — Да, мы учились в одном классе, а теперь совместно работаем над статьей про научные исследования меток, — объясняет Исак. — Гении, значит! — присвистывает Эвен. Исак смущенно краснеет, разглядывая свои ботинки. — Собираетесь публиковать? — В этом суть. Мы пишем для университетской газеты. Опубликуют, если мы не налажаем. — Не знаю, смогу ли понять, о чем там, потому что я вам и в подметки не гожусь. Но дайте знать, если все получится. Я бы почитал про научную подоплеку меток. — Я пойму, если тебе это неинтересно. Многих особо не заботит, как это работает до тех пор, пока все нормально, — смеется Исак. — Да, наверняка так и есть. Но мне интересно. Расскажи поподробнее. Исак смотрит в глаза Эвену, но видит только неподдельный интерес. — Так сразу все и не расскажешь, но лично мне нравится изучать, как метка проявляет себя. — Разве не у всех одно и то же? Люди чувствуют влечение, женятся, заводят детей, — улыбается Эвен. Исак смеется, его забавляет такой упрощенный взгляд на вещи. — В каком-то роде – да. Но есть же те, кто чувствует свою родственную душу. Редко, но такое бывает. Кроме того, все говорят о влечении, но мы не в силах понять, что оно из себя представляет. Люди влюбляются, любят не своих соулмейтов, полагая, что это влечение, когда на самом деле это… немного другое. Эвен смотрит на Исака, внимательно слушая каждое слово. В любом другом случае Исаку было бы странно рассказывать обо всех тонкостях парню, которого он только что встретил, но он просто тонет во взгляде Эвена, понимая, что вся ситуация в целом находится далеко за рамками привычного. Эвен выдыхает клубящийся дым и кивает: — Думаешь, такие отношения – упрощенная версия настоящих? Исак закусывает губу, размышляя. Он выигрывает немного времени, затягиваясь косяком. — Думаю… — выдыхает Исак, передавая самокрутку Эвену, — думаю, нет. Такие отношения имеют право быть, но все в конечном счете сделают выбор в пользу соулмейта. — Тебе не кажется, что это как-то неправильно? Мы даже не пытаемся пробовать с кем-то другим. Ставим крест на еще толком не начавшихся отношениях. Исак вспоминает Юнаса и его бунт против меток. Возможно, точка зрения Эвена тоже выросла на почве неблагоприятного опыта. — Что вообще делает людей родственными душами? — продолжает Эвен. — Что на это говорит биология? — Это отчасти затрагивает тему души. Эвен непонимающе хмурится. — Мы до сих пор не можем точно сказать, что есть душа. Согласно религии, это слово Божье. Согласно науке – формальная величина, заключенная в материальной. Материальная величина – наше тело, а атомы и клетки образуют то, что можно увидеть и потрогать. Формальная величина – наше самосознание. То, что отличает меня от тебя. Сейчас мы можем только догадываться, из чего на самом деле состоит душа. Наиболее поздние теории предполагают, что это частицы материи, энергии и атомов. Родственные души состоят из одной материи, из одной формальной величины, заключенной в две материальные. По словам Аристотеля, любовь – это когда одна душа разделена на двоих. Поэтому, по сути, родственными душами нас делает не биология, а химия и физика. На мгновение воцаряется тишина. Эвен смотрит на Исака с легкой улыбкой. — Так значит, я не преувеличивал, называя тебя гением. — Это так, ничего особенного: я же не сделал никаких новых открытий. Просто озвучил то, что уже известно, — Исак снова краснеет от смущения. — И тем не менее я даже не подозревал, что меня сможет заинтересовать наука. Исак застенчиво смеется: на душе у него потеплело от внимания Эвена. — Ну а ты? Тоже учишься? — спрашивает Исак, когда молчание затягивается. — Да, — усмехается Эвен, пожимая плечами, — хотя до тебя мне как до луны. Медиа, третий курс. — Медиа? Фильмы снимаешь, значит? — Исаку стыдно за свою непонятливость. Эвен качает головой, невольно облизывая губы. — Не снимаю, а изучаю. СМИ, кинематограф и все такое. Скажем, какое влияние на действие оказывает звуковое сопровождение. Влияет ли то, как человек одет, на то, как его слова воспримут люди. Вот в этом духе. — О, — выдает Исак и тут же замолкает. — Думаешь о том, куда я потом дену диплом? — Эвен широко улыбается. — Нет-нет, просто… — Исак краснеет, закусывая губу и не зная, что сказать. — Не парься, я понял, — Эвен кладет руку ему на колено. — Хочу стать режиссером, но пробиться в художественную школу… непросто. — Значит, накапливаешь теорию, чтобы положить ее в основу собственных фильмов, — догадывается Исак. Эвен пожимает плечами. — Умно. — Будем надеяться, — Эвен наклоняет голову, довольно улыбаясь. Дальше их разговор перетекает в другое русло. Косяк они докуривают, обсуждая музыку, фильмы и друзей. Эвена забавляет то, что Исак предпочитает боевики. Исак называет Эвена сентиментальной тряпкой за любовь к драматическим романам. Исаку еще никогда не было настолько комфортно с кем-то, кто не был его другом. Он чувствовал, что может рассказать Эвену абсолютно все без страха встретить осуждение. Они двигались все ближе, пока их бедра не были плотно прижаты друг к другу, а руки не соприкоснулись. Эвен все время смотрит на Исака, млеющего от его внимания. Когда Эвен выуживает из кармана второй косяк, Исак ухмыляется. Он знает, что ему не стоит этого делать, но в присутствии Эвена он не может удержаться от необдуманных поступков. Какое-то время они молчат, передавая косяк и смотря друг на друга. Взгляд Эвена заставляет Исака пылать. — Чем еще тебе хотелось бы заняться? Они встречаются взглядами, искрящими электричеством. — Теорией мультивселенной, — почти шепчет Исак. Эвен жестом просит продолжать. — Она гласит, что существует бесконечное множество вселенных, образующих бесконечное множество вероятностей. Все, что ты можешь представить, происходит в другой вселенной. — Значит, есть вселенная, в которой не существует соулмейтов? В которой вот это, — Эвен кивает на запястье, на котором находится метка, — не предопределяет, кому кого любить? Исак кивает. Он слышит боль в голосе Эвена, но знает, что сейчас не самый лучший момент, чтобы спрашивать. Эвен смотрит на него, и боль постепенно уходит, уступая место желанию. Зрачки расширяются, почти закрывая радужку. В животе Исака тянет. Он хочет поцеловать Эвена, сделать его своим. Это странно, и во всем наверняка виновата трава, но Исак просто хочет. Хочет Эвена как еще никого и никогда. Он бы даже решил, что именно это называют влечением. Но Исак знает, что это просто не может быть правдой. Кто-то настолько красивый, умный, талантливый и забавный, как Эвен, просто не может быть его соулмейтом. Исак и так знает, что Эвен не сорняк. Метка Эвена должна быть яркой, прекрасной, отражающей всю красоту его души. Но это не отменяет того факта, что Исаку до боли хочется его поцеловать. Поэтому, когда Эвен наклоняется, шепча «к черту соулмейтов», и касается его губ, Исак не может не согласиться. Он отвечает на поцелуй с не меньшей страстью, забираясь на колени Эвена и оттягивая его волосы. Эвен стонет ему в губы, притягивая ближе к себе. — Исак, — шепчет он, откидывая голову. Исак оставляет следы на нежной коже, мечтая заявить свои права на Эвена. — Пойдем ко мне, — низко шепчет Эвен, и от этого шепота у Исака закипает кровь. Но согласиться он не успевает: из-за двери показывается Сана. — Исак, — зовет она, не впечатленная развернувшейся перед ней сценой, — я не могу найти Махди и Юнаса. Отведи Магнуса домой, он уже никакой и снова начинает раздеваться. — Я немного занят, — Исак кивает в сторону Эвена. — Исак, иди и помоги ему, — Сана закатывает глаза и громко хлопает дверью. Исак тяжело вздыхает, роняя голову на плечо Эвена. — Прости, я должен идти. — Все нормально, — Эвен целует его в щеку. Исак встает, пытаясь привыкнуть к тесноте штанов, но, судя по ухмылке Эвена, ему это не удается. Эвен оставляет ему свой номер, и они снова целуются, словно давая друг другу обещание. — Иди спасать друга, — бормочет Эвен в губы Исака. Исак недовольно стонет, но, поцеловав его еще раз напоследок, заходит в дом. Сана уже нашла Юнаса и Махди, и они втроем тащат Магнуса домой. Лежа в постели, Исак смотрит на сердечко рядом с именем Эвена в списке контактов, немного сожалея о том, что они не переспали, но в то же время чувствуя от этого облегчение. Исак знает, что Эвен романтик. И, хотя его взгляды во многом схожи со взглядами Юнаса, он вряд ли станет встречаться с кем-то, кто не является его родственной душой. Чем дольше Исак не увидит его метку, тем больше времени выиграет.ххх
Следующим утром Исак просыпается от слепящего света и храпа спящего рядом Юнаса. Исак встает как можно тише, стараясь не разбудить друга. — Доброе утро, малыш-гей, — приветствует Эскиль. Исак воздерживается от закатывания глаз только потому, что ему протягивают чашку с горячим кофе. — Подцепил какого-нибудь красавчика? — широко улыбается сосед. — Нет, — бурчит Исак, стремительно краснея. — Что-то непохоже, — Эскиль теребит его порозовевшие щеки. — Ничего подобного! — отмахивается Исак, но сдается под многозначительным взглядом Эскиля. — Мы просто целовались. — Думаешь… — Эскиль невольно трогает собственную метку. Когда Исак впервые встретил его, решив съехать из дома перед поступлением в университет, то долго рассматривал его метку. Три тонкие линии, символизирующие гармонию, шли вразрез с нахальным характером парня. Гораздо позже Исак понял, что его сосед был не таким, каким хотел казаться. Он был больше, чем просто шумным парнем. Сейчас, видя мягкую заботу во взгляде Эскиля, Исак понимает, что метка на удивление точно отражает его характер. — Не думаю. Он слишком… хороший. Вздохнув, Эскиль притягивает Исака в свои объятья: — Перестань, — мягко говорит он, и Исак сглатывает ком в горле. — Ты же просто вишенка на торте. Иначе я не был бы твоим гуру. Смеясь, Исак отталкивает Эскиля. Они улыбаются друг другу: им не нужны слова, чтобы сказать о самом главном. Их прерывает зашедший на кухню Юнас. Щурясь от солнца, он выглядит еще хуже, чем Исак, и облегченно стонет, когда Эскиль протягивает ему чашку с кофе. — Ты лучший, — признается Юнас, делая глоток. — Знаю! Но мне пора: свидание не ждет, — Эскиль подмигивает Исаку. — Не забудь, что сегодня твоя очередь мыть посуду. И было бы просто прекрасно, если бы ты соизволил убраться в комнате! — Ага, — бурчит Исак. Эскиль назидательно похлопывает его по макушке. — Bonjour, mes petits*, — бросает он, выходя из кухни. — Он в курсе, что только что пожелал нам хорошего вечера? — вздрагивает Юнас. — Едва ли его это заботит, — смеется Исак. Они молча потягивают кофе, погрузившись каждый в собственные мысли, когда телефон Исака оповещает о новом сообщении. Эвен 11:14 Я знаю, что я дал тебе свой номер, и это означает, что я должен ждать, пока ты сам напишешь. Но я не смог и попросил твой номер у Саны. Теперь я ей должен… это жутко, но ты того стоишь Исак дважды перечитывает сообщение, улыбаясь. — Как думаешь, ты бы смог бы начать отношения не с соулмейтом? Не просто на одну ночь. Я имею в виду серьезные, длительные отношения, — разрывает тишину Юнас, хмурясь и горбя плечи. Уверенный, что друг увидел сообщение, Исак поднимает голову, но видит, что тот сидит, уткнувшись в собственный телефон. — Не знаю, — признается Исак, смотря на телефон, на сердечко рядом с именем Эвена. — Наверное… никогда ведь не знаешь. Юнас вздыхает. — Ты спрашиваешь обо мне? Или ты кого-то встретил? — интересуется Исак. — Кого-то встретил, — Юнас наконец поднимает на него взгляд. — Кого же? — Кого-то просто потрясающего, Исак. Красивого, забавного, умного… Исак замечает странность формулировки, но никак не комментирует, принимая это так же легко, как и Юнас много лет назад. — Это твой соулмейт? — А это важно? — пожимает плечами Юнас. — Просто… раз ты спросил. — А если нет? — друг смотрит на Исака. — Если меня снова бросят ради соулмейта? Исак не знает, что сказать. Как помочь другу, если они разделяют одни и те же страхи? Если больно даже подумать о том, что Эвен уйдет? — А чего терять? — спрашивает Исак их обоих. — К черту соулмейтов? — добавляет он, вспоминая слова Эвена. — Ты прав… — подхватывает Юнас. — Да, ты прав! — он тут же с широкой улыбкой принимается что-то быстро печатать. Ответ не заставляет себя ждать. — Мне пора, — Юнас улыбается настолько ярко, что Исак боится ослепнуть. — Ага, да, давай. Друг целует его в щеку, игнорируя все недовольства, и спешит покинуть квартиру. Исак остается наедине со своим телефоном. А чего ему терять? Сердце? Его Исак отдал Эвену еще при первой встрече.11:21 Отчаяние нового уровня, я понял
Эвен 11:21 Ради тебя – что угодно, малыш ;) Эвен сведет Исака в могилу, это точно.ххх
Через пару часов Исак оказывается за кухонным столом Саны. Она пригласила его на обед, после которого они продолжили работу над статьей. Насладившись чудесной едой мамы-Бакуш, Исак горбится теперь над ноутбуком, пытаясь разобраться в теории Лакана* и закатывая глаза: его раздражала излишняя любовь ученого делать даже простые вещи сложными. — Сана, — скулит Исак. Девушка поднимает взгляд от экрана, — напомни, кто там умер и назначил этого старого зануду королем психоанализа? — Кажется, Фрейд, — смеется Сана. — А, точно, белые старики и их одержимость членами. Впервые за последнее время Сана смеется настолько искренне и беззаботно. — Как дела у вас с Юсефом? — интересуется Исак, откидываясь на спинку стула. — Тебе лишь бы не читать Лакана, — щурится Сана. Исак театрально задыхается от возмущения. — Мне до смерти любопытно, Сана! Ты ранишь мои чувства! Подруга отвечает непроницаемым взглядом, и он сдается, смеясь: — Ладно, да, не хочу читать Лакана, но мне правда интересно, что у вас там происходит. Сана упрямится пару секунд, но затем на ее губах расцветает улыбка. — Мы поговорили, — смущенно краснеет она. — И, хотя нам еще многое предстоит обсудить, — чуть сникнув на секунду, Сана снова улыбается, — мы все же поняли, что… любим друг друга, — она почти шепчет последние три слова, словно огласка разрушит всю их магию. — Я так рад за тебя, Санасоль, — улыбается Исак, и подруга благодарно улыбается в ответ. — Знаю, что я не тот, с кем тебе хотелось бы обсудить религию, но я видел, как вы двое смотрите друг на друга. У вас все получится. Их взгляды лучатся пониманием. Может, мнения друзей во многом расходятся, но это не мешает каждому из них уважать позицию другого, пусть они и не говорят об этом вслух. — Ну, что-нибудь изменилось теперь, когда вы нашли друг друга? — спрашивает Исак, стараясь разрядить атмосферу. Сана пожимает плечами, рассеянно протирая экран ноутбука от пыли. — Пока не особо. Ну, теперь я понимаю, откуда такое влечение. И знаю, что это не просто влюбленность, а настоящая любовь, — подруга мягко улыбается, а Исак чувствует, как колет в сердце. Это белая зависть, та самая, когда искренне радуешься за кого-то, но в то же время до боли хочется побыть на месте этого человека. — Как думаешь, вы сможете чувствовать эмоции друг друга? — интересуется Исак, прекрасно зная, что Сану, как и его самого, всегда восхищало это свойство меток. На щеках подруги расцветает прекрасный румянец. — Не знаю, — бормочет она, но Исак слышит тоскливую надежду в голосе. — Я в этом уверен, — Исак действительно не сомневается в силе любви Саны и Юсефа. На щеках подруги появляются симпатичные ямочки, и Исак улыбается ей в ответ, понимая, что если бы тогда, много лет назад, их не посадили вместе на биологии, может, они и не подружились бы никогда. — Парни скоро придут, — на кухню вдруг заглядывает Элиас. — Все парни? — Сана проницательно улыбается. Исак едва сдерживает себя, чтобы кинуть в подругу ручку. — Да, твой бойфренд тоже, — Элиас разыгрывает растерянность. Исак смеется, когда Сана прожигает брата взглядом и кидает в него ручку. Подмигнув Исаку, Элиас сбегает с кухни. Подруга закатывает глаза. — В общем, — девушка разворачивается к Исаку, и он задерживает дыхание, встретив ее взгляд, — Эвен тоже придет. — И? — Исак отчаянно старается не покраснеть. — И, если я правильно помню, в последний раз ты сидел у него на коленях, и вы общались очень… близко. — Да, кстати, не уверен, что готов простить тебя за то, что прервала нас, — фыркает Исак. — Как думаешь… — начинает подруга, но он качает головой, не дав ей закончить. — Нет, Сана. — Почему? — Это просто невозможно, его меткой не может оказаться чертов… сорняк. — Это не сорняк, Исак, — мягко отвечает Сана. Исак рассказал ей о своей метке несколько лет назад, после случая с Крисом. Он был пьян и разбит, но еще ни разу не пожалел о том, что поделился с Саной. Это знание Исак не решился бы доверить кому-то, кроме нее и Юнаса. — Мне кажется, вы подходите друг другу, — добавляет она. Исак пожимает плечами. — Дай ему шанс, Исак. Дай себе шанс. Исак не успевает ответить: на кухню заходят шестеро парней, смеясь и что-то обсуждая. Юсеф замечает их первым. Его взгляд, как магнитом, притянут к Сане. Их улыбки настолько нежные, что Исаку неловко: он словно видит то, что должно быть сокрыто от посторонних глаз. Когда он отводит взгляд и видит улыбающегося ему Эвена, сердце пропускает удар. — Привет, — застенчиво говорит Эвен. Микаэль фыркает, широко улыбаясь. — Привет, — отвечает Исак. Их прерывает Элиас, громко прочищая горло: — Так, голубки, мы сюда работать пришли вообще-то, а не ворковать! Эвен смеется. — Увидимся? Исак кивает и улыбается в ответ. — Подкаблучник, — слишком громко шепчет Микаэль. — Кто бы говорил, — фыркает Адам. Микаэль лишь пожимает плечами. Набрав еды и напитков, Элиас утаскивает друзей из кухни. — Пока, — успевает сказать Юсеф прежде, чем его увлекают прочь. — Ладно, — выдает Исак в наступившей тишине. Сана поворачивается к нему с немым вопросом во взгляде. — Я попробую дать нам шанс, — поясняет Исак. Сана самодовольно улыбается, и он закатывает глаза. — Если все полетит к чертям и мне разобьют сердце, будешь должна мне тысячу тех замечательных миндальных печений, которые готовит твоя мама. — Договорились, — смеется Сана. Они возвращаются к работе. Тишину нарушает только стук пальцев по клавиатуре. Исак глубоко вздыхает от разочарования, когда Лакан находит очередную необъяснимую взаимосвязь между фактами. Он почти готов сдаться, когда Эвен появляется на кухне и, достав из шкафчика стакан, наполняет его водой из-под крана. Облокотившись на стойку, он медленно пьет, демонстрируя тонкую шею. Когда Эвен поворачивается, чтобы налить еще воды, Исак видит засос, который он оставил на молочной коже парня. Исак едва сдерживает себя, чтобы не застонать или, того хуже, не встать и продолжить с того момента, на котором они остановились вчера. Исак кидает взгляд на Сану и почти страдальчески хнычет, видя ее хитрую улыбку. Да, он знает, что выдает себя с потрохами, но как тут сдержаться, когда самый красивый парень на свете находится так близко и устраивает ему приватное шоу? — Над чем корпите? — опустошив второй стакан, спрашивает Эвен влажными губами, которые Исак мечтает облизать. — Над теорией пенисов, — выдает Исак. И, в общем-то, отчасти все так и есть, но это не совсем то, что он хотел сказать. Сана издает смешок, когда Эвен удивленно распахивает рот. — Теория… пенисов? — Ну, в смысле… — Исак стремительно краснеет, — это теория Лакана, согласно которой среди двух соулмейтов всегда есть ведомый и ведущий, у которого есть символический фаллос... — он пытается объяснить, но Эвен выглядит все еще более запутавшимся. Исак беспомощно смотрит на Сану, и она решает сжалиться: — Психология, основанная на принципе символического пениса. Кучка чуваков, одержимых членами. — И это нужно для статьи? — ошарашено спрашивает Эвен. — К сожалению, — Исак делает глоток воды, пытаясь скрыть смущение. — Тебе нужна теория пенисов для статьи, — повторяет Эвен дразнящим голосом, и Исак приподнимает брови. — Пенисы можно изучать не только с помощью книжек. Исак едва не давится водой, откашливаясь, пока Эвен широко и озорно улыбается, довольный собой. Он хочет сказать что-то еще, как из другой комнаты доносится недовольный голос Элиаса. — Прости, долг зовет, — искренне извиняется Эвен. Исак провожает его похотливым взглядом. — Молчи, — предупреждает он Сану, как только Эвен уходит. Подруга лишь пожимает плечами. Через пятнадцать минут прежде, чем Эвен снова заходит на кухню, раздается возмущенный крик Адама: «Да ты пил только что!». Эвен снова наполняет стакан и облокачивается на дверной косяк, смотря на Исака. Этот взгляд – как нежное касание, и Исак даже представить боится, что он может значить. Убрав стакан на место, Эвен снова уходит. Еще примерно через пятнадцать минут Исак слышит раздраженный возглас Элиаса: «С меня хватит, парни, я не могу с вами работать, парни». — Да что я сделал? — спрашивает Юсеф. — А то ты не знаешь, — отвечает Элиас, после чего раздается смех парней. Эвен заходит на кухню в третий раз, сразу за ним появляется Юсеф. — Мы закончили на сегодня, — широко улыбаясь, говорит он. — Ага, я понял, — кивает Исак. — Я хотел сходить выпить кофе, — намекает Эвен. Исак не уверен, что Сана готова прервать работу, но ее взгляд на Юсефа красноречивее слов. — Звучит неплохо, — быстро собрав все свои вещи, Исак целует подругу в щеку и следует за Эвеном.ххх
Кофейня оказывается уютным заведением с акустической музыкой на фоне. В голове Исака пробегает мысль посоветовать Юнасу сходить сюда, но все его внимание приковано к Эвену. И к его длинным пальцам, обхватывающим кофейную чашку. — Над чем вы с парнями работаете? — интересуется Исак, стараясь отвлечь себя от неприличных мыслей. — У нас есть ютуб-канал, — улыбается Эвен. — Там куча всяких влогов, дурацких розыгрышей и коротких фильмов. В общем, развлекаемся. — О, круто, — тупо отвечает Исак. Эвен улыбается так, словно точно знает, чем заняты его мысли. — Что тебе нравится снимать больше всего? — спрашивает Исак после длительной паузы. — Фильмы! — лицо Эвена озаряется. — Остальное тоже хорошо, но фильмы мне все же ближе. Они дают простор для экспериментов. То, что нам рассказывают на парах – сухая теория, основанная на том, что кто-то до нас уже сделал. А здесь я могу делать что угодно и как угодно. Я могу сделать историю настолько глупой, поэтичной или драматичной, насколько захочу, — объясняет он, живо жестикулируя. Исак смотрит на воодушевленного Эвена и влюбляется еще сильнее. — Иногда я чувствую все это одновременно, и это трудно как-то выразить словами. Мне нужен саундтрек, выдержанный снимок дерева и цветной фильтр, — продолжает он, смущенно глядя на Исака. — Звучит тупо, да? — Вовсе нет, у меня та же история с наукой, — Исак качает головой. — Железные факты помогают понять себя и мир вокруг. — Именно, — кивает Эвен, тепло смотря на него. Их взгляды встречаются, и по всему телу Исака словно пробегает электрический ток. — Может, как-нибудь посмотрим твои фильмы, и ты поможешь мне их понять? — смело предлагает Исак. — С удовольствием, — взгляд Эвена говорит об искренности. Какое-то время они молча пьют кофе, смотря друг на друга. За соседним столиком целуется пара, держась за руки, и у Исака щемит сердце. Щемит от ощущения их любви. И он впервые ловит себя на мысли, что больше не ищет близнеца своей метки. Исаку интересно, что из себя представляет метка Эвена, спрятанная под рукавом, но этот интерес довольно слабый. Исак был серьезен, когда говорил Сане, что попробует, потому что он бы не простил себе, если бы упустил возможность побыть с Эвеном – хотя бы чуть-чуть. — Ты бы стал встречаться с кем-то, кто не является твоим соулмейтом? — неожиданно даже для себя спрашивает Исак. Во взгляде Эвена мелькает отголосок пережитой боли. — Я пробовал раньше, — говорит Эвен, отводя глаза, — и я поклялся больше никогда не повторять эту ошибку. Но сейчас я думаю, — он поворачивается, смотря на Исака, — что да. Я бы не стал запрещать себе любить, даже если это не продлится долго. Исак перестает дышать, завороженно глядя на него. — А ты? — спрашивает Эвен, закусывая губу. — Мой выход из шкафа был внезапным, — говорит Исак. Эвен хмурится, сбитый с толку внезапной сменой темы. — Так вышло потому, что я внушил себе, что один парень был моей родственной душой. Я увидел… часть его метки, и этого оказалось достаточно, — объясняет Исак. Уголки губ Эвена сочувствующе опускаются. — Так что опыт был болезненным. — Значит, не стал бы? — бормочет Эвен. Вопрос кажется невинным, но волнение Эвена выдает то, как сильно его пальцы сжали стаканчик с кофе. Исак застенчиво улыбается, смотря на Эвена из-под ресниц. — Этого я не говорил. Иногда разбитое сердце стоит того. Улыбка Эвена, кажется, освещает всю кофейню, согревая Исака изнутри. — Да, согласен, — Эвен вытягивает руку вперед, словно прося Исака о том же. Они берутся за руки, Эвен поглаживает его ладонь большим пальцем. Они держатся за руки, смеясь и рассказывая друг другу истории, и это дарит ощущение чего-то знакомого и родного. Эвен хмыкает, когда звонит его телефон, и тянется, чтобы достать его из кармана. Рукав немного задирается, обнажая часть метки. Исак рвано вдыхает. Он видит насыщенно-черный фрагмент стебелька, хрупкого и утонченного. Сердце замирает, разжигая внутри пожар надежды, а пальцы так и тянутся задрать рукав Эвена выше. Но Эвен разворачивается к нему, улыбаясь. — Прости. Мама. — Конечно, — еле дыша, отвечает Исак. Эвен хмурится, замечая его состояние, и вопрос почти срывается с его губ, но их прерывают: — Эвен? Исак поднимает взгляд. Рядом с их столом стоит девушка: светлые волосы обрамляют ее лицо, а печаль в глазах делает ее еще более запоминающейся. — Соня, — Эвен убирает руку с ладони Исака, и этот разрыв контакта – как пинок в живот. — Это Исак. Исак, это Соня, моя… бывшая девушка. Взгляд Сони вспыхивает злобой, когда она смотрит туда, где секунду назад лежали их переплетенные руки. — Мы можем поговорить? — Соня нетерпеливо стучит ногой по полу, скрестив руки на груди. Исак узнает себя в ее манере маскировать боль гневом. Терять такого, как Эвен, наверняка чертовски тяжело. Эвен закусывает губу, переводя взгляд от Исака к Соне, и кивает. Он отводит ее в дальний угол, подальше от Исака. Исак не слышит, о чем они говорят, но, судя по всему, о чем-то малоприятном. Эвен активно жестикулирует, в его взгляде – сожаление. Соня стоит как вкопанная. Затем она вдруг словно опадает, и, хотя Исак не видит ее лица, становится понятно, что она плачет. Эвен притягивает ее к себе. Руки Сони обвивают его шею. Ее кофта слегка задирается, обнажая метку. Исака затапливает волна разочарования. Прекрасная роза с нежными лепестками, влажными от утренней росы. Крошечные шипы кажутся острыми. Сорняк… Эвен не сорняк, он – красивейший цветок. Роза, настолько детально прорисованная, что кажется живой. Такое случается: родственные души на время расстаются. Но Исак не дурак. Когда Эвен воссоединится со своим соулмейтом, он бросит Исака, как сорняк, которым он, Исак, и является. Ему почти физически больно, дышать становится все труднее. Исак поднимается с места и, когда Эвен смотрит на него через плечо Сони, жестом обещает позвонить чуть позже. Эвен одними губами шепчет «прости», и Исак улыбается, кусая губу, чтобы не дать волю слезам. Он не помнит, как добирается до дома, но на следующее утро он прижимает подушку к груди, а Линн и Эскиль лежат по обе стороны от него, не давая развалиться на части.ххх
Еще через день Исак сидит на кухне, сжимая в ладонях чашу с кофе. Эскиль стоит у стойки, а Линн сидит напротив и медленно ест кукурузные хлопья, внимательно следя за их разговором. — Ты с самого начала думал, что он не твой соулмейт. — Да, и я действительно думал, что это никак не помешает нам встречаться. Но потом я увидел ее, — бормочет Исак в чашку. — Но он с ней порвал, — замечает Эскиль. — Мы все прекрасно знаем, что они всегда возвращаются друг к другу. — Но ты же не видел его метку, откуда тебе знать, что они соулмейты? — Я видел стебель его метки и ее розу. Думаю, все и так очевидно, — в голосе Исака слышно раздражение. — Думаю, очевидно здесь только то, что ты отказываешь себе в удовольствии побыть с ним, малыш-гей, — заключает Эскиль. Исак закатывает глаза, готовый возразить, но в разговор вступает Линн. — Ты его любишь? — спрашивает она хриплым голосом. — Мы с ним только встретились, о чем ты, — Исак закатывает глаза, неправдоподобно возмущаясь. — Ты мог бы его полюбить? — снова спрашивает она, не обращая внимания на его комментарий. Исак молчит, и этого вполне достаточно. — Жизнь коротка, Исак, — говорит Линн, поднимаясь с места и уходя к себе в комнату. Исак смотрит на ее дверь, после чего поворачивается к Эскилю. — Какая у нее метка, Эскиль? — тихо шепчет он. Исак знает, что метка Линн на стопе, но девушка всегда заматывает ее повязкой, словно рану. — Линн сама тебе расскажет, малыш, — грустно отвечает Эскиль. — Она в порядке? — снова интересуется Исак. — Будет, — кивает Эскиль, осторожно выпрямляясь и подходя к двери Линн. — Но она права. Жизнь коротка, — замечает он и заходит в комнату, оставляя Исака наедине с его мыслями.ххх
Исак знает, что Линн и Эскиль правы. Но до этого момента родственная душа Эвена была кем-то абстрактным. А сейчас она стала живым человеком из плоти и крови, и это делает решение встречаться с Эвеном немного сложнее. Целую неделю Исак не видится с Эвеном, прикрываясь делами и их с Саной статьей. Но это не значит, что они не поддерживают связь. Они говорят обо всем, включая фильмы Эвена и мемы Исака. Эвен заставляет его улыбаться, а его сердце – трепетать, хотя до этого момента Исак не представлял, что такое возможно. Каждый раз, когда телефон загорается новым сообщением, на лице Саны появляется самодовольная улыбка, но Исаку не стыдно. Он знает, что с каждым сообщением влюбляется в Эвена все сильнее. Эвен забавный, умный, добрый и страстный. И Исак отдает ему свое сердце кусочек за кусочком. Он знает, что сердце следует беречь от неизбежной боли, но вместо этого отвечает на «доброе утро» Эвена желтыми сердечками.ххх
В пятницу Исак идет в бар, где планомерно напивается. Юнас висит на нем, восхищаясь губами Микаэля. — Нет, слушай, — говорит он вот уже в который раз. — Как можно быть таким идеальным? Магнус, сидящий напротив Исака, стонет и роняет голову на стол, ударяясь об столешницу лбом. — Когда со мной произойдет то же самое? Махди похлопывает друга по затылку, тихо сказав ему что-то, на что Магнус стонет еще громче. — Я чувствую, будто все наконец стало как надо, знаешь? — продолжает Юнас, словно Магнус его и не перебивал. — Мы просто целуемся, а потом… такое ощущение, что жизнь резко обретает смысл! — глаза Юнаса сияют. Исак не знает, что тому виной – алкоголь или Микаэль, – но он еще никогда не видел друга таким. — А вы… ну?.. — осторожно интересуется Махди. Юнас надувает губы. — Не знаю, плевать! — он поднимает кружку, проливая пиво себе на рукав, но не особо печалится по этому поводу. — За любовь – с родственной душой или нет! За храбрость попытаться, несмотря на страх остаться ни с чем! За то, чтоб все было как надо! Магнус громко поддерживает Юнаса, и они опустошают кружки в мгновение ока. Исак и Махди следуют их примеру, но с меньшим энтузиазмом. Исак видит, как Махди неосознанно пробегает пальцами по бедру, где находится его метка. Он не так открыт, как Магнус, но и не так закрыт, как Исак. Он видел метку Махди: маленький малин*, символизирующий внутреннюю силу и способность преодолевать преграды. Махди улыбается, встретив взгляд Исака. Юнас снова начинает говорить о Микаэле. Мысли Исака, по обыкновению, возвращаются к Эвену. Юнас размышляет о преодолении препятствий, Магнус поддерживает каждое его слово, и даже Махди слушает их с легкой улыбкой. А Исак… Исак понимает, что Юнас прав. Поцелуи Эвена дарят ощущение чего-то знакомого и родного, чувство, что бессмысленная жизнь вдруг перестает быть таковой. Может, во всем виноват алкоголь, но Исак скучает по Эвену, словно от сердца оторвали кусок. Он вздрагивает, когда в кармане вибрирует телефон, и улыбается, видя сообщение от Эвена. Эвен 23:36 Ты прекрасен Исак краснеет и обводит комнату взглядом в поисках Эвена. Эвен 23:36 Меня там нет, я просто знаю23:37 Идиот. Я дома в спортивных штанах. В самых растянутых!
Эвен 23:37 Ты все равно прекрасен Исак снова и снова перечитывает сообщение. Сердце колотится так громко, что парни наверняка его слышат. Стоит ли игра свеч? Эвен 23:38 Скучаю по тебе, малыш Исак обязательно это выяснит.ххх
На следующий день Исак идет в дом своего детства на традиционный ужин с мамой. Разувшись в коридоре, он идет на запах готовящейся еды. По пути заглядывает в другие комнаты, отмечая легкий беспорядок, но не запущенность. Это хороший знак. — Привет, мам, — говорит он, заходя на кухню и целуя маму в щеку. — Привет, дорогой. Как ты? — С похмелья, — Исак плюхается на стул. Мама усмехается и наливает ему стакан воды, который Исак тут же осушает, чем вызывает ее улыбку. — Ты как? — спрашивает он, когда мама возвращается к плите. Мама молчит, и Исак знает, что она подбирает слова. Когда он переезжал, то взял с нее обещание всегда быть честной с ним. Он больше не мог быть рядом все время, чтобы замечать изменения, поэтому ей нужно было держать руку на пульсе. Порой было нелегко, и она не осознавала, что состояние ухудшалось, пока не становилось слишком поздно, но затем она начала ходить к психотерапевту, и дела постепенно пошли в гору. — Привыкаю к новым таблеткам, — говорит она, вздыхая. — Плохо сплю, но в течение дня все хорошо. Исак кивает и улыбается, когда мама поворачивается к нему. — Это хорошо. Исак накрывает на стол по просьбе мамы, наслаждаясь домашней атмосферой уюта. Они молча едят, на фоне тихо шумит радио. Исак чувствует, что мысли снова возвращаются к Эвену. — Мам… — зовет Исак, но замолкает, когда она поднимает взгляд и кивает, словно прося его продолжать. — Как думаешь, оно того стоит? Любовь. Она выдыхает, откидываясь на спинку стула. — Ты кого-то встретил? Исак кивает, и она мычит, размышляя. — И это не твой соулмейт? — Не думаю, — Исак пожимает плечами. — Он добрый? Умный? Красивый? — спрашивает мама, и Исак, краснея, кивает после каждого слова. — Так люби его. — А если он бросит меня ради своей родственной души? — А если нет? — отвечает она вопросом на вопрос и продолжает, не давая Исаку опомниться. — Я знаю, что такое бывает редко, но думать об этом бессмысленно. Метка ничего не гарантирует. Она касается своей поврежденной метки и грустно вздыхает. — Если ты можешь любить – люби, вопреки всему. — Ты бы сделала другой выбор, если бы знала наперед? — спрашивает Исак. Мама наклоняется, касаясь его щеки. — Даже если бы могла, не изменила бы ни единого своего решения, потому что все они в конце концов дали мне тебя, — она гладит скулу Исака. — Но не иди по моим стопам, сын. Люби! Люби всем сердцем, и плевать на общество. К черту соулмейтов. — К черту соулмейтов, — смеется Исак.ххх
Исак думает, стоит ли написать Эвену, но решает, что ждал достаточно. Поэтому он спрашивает, не хочет ли Эвен сходить куда-нибудь поужинать и в кино. Эвен отвечает мгновенно. Эвен 15:16 Я боялся, что не попросишь Исак улыбается, чувствуя, как в животе порхают бабочки. Ему не терпится увидеть, поцеловать Эвена. Исак сильно волнуется перед предстоящей встречей и слишком долго выбирает одежду, но в итоге решает попросить помощи у Эскиля. — Наконец решил перестать так много думать? — интересуется Эскиль, выбирая рубашку и штаны. — Не думаю, что это возможно… но еще невозможнее перестать думать о нем, — последние слова Исак произносит едва слышно и пожимает плечами. Эскиль смеется. — Кто бы мог подумать, что из ворчливого подростка ты превратишься в такого романтика? Исак закатывает глаза, уже жалея, что вообще открыл рот. — Нет, серьезно, это прекрасно! — продолжает Эскиль. — Хватит, пожалуйста, — бурчит Исак, смотря в зеркало. Он приятно удивлен увиденным: Эскиль умеет правильно подбирать одежду. Возможно, штаны слишком узкие, но Исак надеется, что Эвену понравится. — Не волнуйся, малыш-гей, — мягко говорит Эскиль, вставая за спиной Исака. — Что бы ни случилось, ты хотя бы попытаешься. Исак кивает и позволяет Эскилю обнять себя, забрать часть переживаний. — Все, иди и заполучи своего мужчину! — наконец говорит Эскиль, выпуская его из объятий и подталкивая к двери. — И не забывайте предохраняться! — кричит он, и Исак, прежде чем хлопнуть дверью, демонстрирует средний палец. Исак снова начинает нервничать. Эвен написал, что скоро будет, и парень нарезает круги по тротуару, пытаясь успокоиться. Его мысли прерывает телефонный звонок. Увидев имя Юнаса, Исак хмурится. Они никогда не звонят друг другу, если это не что-то срочное, поэтому Исак принимает звонок. Он не успевает даже поздороваться, когда как Юнас начинает тараторить. — Мы соулмейты! — Что? — Мы соулмейты! — восхищенно повторяет Юнас. — Уверен? — спрашивает Исак. Юнас раздраженно вздыхает. — Да, я уверен, Исак. Я видел метку своими глазами. — Это круто, чувак! Я так рад за тебя, — Исак широко улыбается. Юнас издает звук, одновременно похожий на смех и всхлип. — Ты только посмотри, какой я лицемер. — Я знал, что это случится, — фыркает Исак. — Отвали, — беззлобно огрызается Юнас. В этот момент появляется Эвен, и Исак начисто забывает обо всем на свете. Уложенные волосы, джинсовая куртка поверх белой облегающей футболки. Когда взгляд Исака спускается к его ногам, он с трудом сглатывает желание, комом вставшее в горле. — Слушай, Юнас, я бы с удовольствием поболтал еще, но только что пришел Эвен, и мы идем на свидание, так что… — Все нормально, иди и заполучи своего мужчину, — фыркает Юнас. Исак скомкано прощается и убирает телефон в карман, подходя к Эвену. — Привет, — говорит он. От улыбки Эвена подкашиваются ноги. — Я скучал по тебе. Исак подается вперед, прижимаясь к его губам. Эвен обхватывает лицо Исака ладонями, чуть наклоняя голову и целуя уже мягче. Исак обнимает его за талию и притягивает ближе к себе. — Я тоже скучал, — шепчет Исак ему в губы. — Прости за все. Просто… — Все хорошо, — Эвен целует его снова и снова. — Сейчас ты здесь. Они идут есть лапшу. Эвена забавляет то, как Исак держит палочки. Их ноги переплетены под столом, а взгляды блуждают по лицам друг друга. Исаку кажется, что он спит, когда они идут в кино, целуясь и смеясь. Эвен выбирает фильм, многозначительно улыбаясь, когда Исак отпускает шуточку про то, что это окажется очередной трагической историей любви. Два часа спустя Исак, вытирая слезы, горько сожалеет о том, что позволил Эвену выбирать фильм. — Это же грустно, Эвен, какого хрена! — жалуется Исак, когда в зале загорается свет и мягкая мелодия Visions of Gideon* затихает. Эвен смеется и стирает слезы с щек Исака. — Это нечестно, они были соулмейтами, а он все равно его оставил! — Ага, — мычит Эвен. Исак резко замирает, вспоминая Соню. Он не собирается снова убегать, но она часть жизни Эвена, и Исаку придется смириться с этим. Им стоит об этом поговорить. Он поворачивается к Эвену, кусая щеку изнутри. — Думаю, это непросто. — Наверное, — подтверждает Эвен. — Прости, — говорит Исак, чувствуя, как от боли во взгляде Эвена сжимается сердце. — За что? — спрашивает Эвен, наклонив голову. — Я не хотел. Я знаю, что ты и Соня… — Я и Соня что? — хмурится Эвен, но потом вдруг понимает. — Мы не родственные души! — растерянно говорит он, широко распахнув глаза. — Нет? — Нет, — Эвен наклоняется и снова целует Исака. — Ты поэтому ушел тогда? Из кофейни. Исак стыдливо кивает. Эвен проводит кончиком носа по его щеке и вдыхает запах. От осознания того, что Эвен еще не встретил свою родственную душу, Исака переполняет облегчение. — Мне нужно кое-что тебе сказать, — говорит Эвен. Исак кивает, беря его за руку и следуя за ним. Эвен садится на одну из скамеек. Исак молча ждет, держа его за руку. — Я биполярен, — произносит Эвен. Исак поднимает на него взгляд. — И во время маниакального эпизода я хотел набить себе метку, как у Сони. Я так сильно хотел, чтобы она была моей родственной душой, что убедил себя, будто ненастоящая метка сможет исправить положение. Я хотел избавиться от этой, — Эвен кивает на запястье, скрытое рукавом, — и набить другую. Эвен сглатывает, смотря в пустоту. — К счастью, Юсеф вовремя нашел и остановил меня… мы с Соней расстались, потому что я знал, что она не забудет этот случай. Потому что вместо того, чтобы наслаждаться тем, что у нас есть, я сожалел о том, что мы не соулмейты. После этого я возненавидел свою метку и пытался спрятать ее, — в голосе Эвена проскользнула грусть. — Но, может, во мне появятся силы снова полюбить ее. Эвен смотрит на Исака, пытаясь предугадать его реакцию. — У моей мамы шизофрения, и она родилась с двумя метками, — говорит Исак. Взгляд Эвена смягчается. — Когда ее состояние ухудшилось, она решила, что избавилась не от той метки, и начала ненавидеть вторую. Однажды она… пыталась избавиться и от нее тоже, — Исак вздрагивает от воспоминаний. Эвен притягивает его к себе. — Она в порядке? — Да, стабильно, — кивает Исак. — После стольких лет терапии и подбора правильных таблеток, — он улыбается Эвену. — Это она посоветовала дать нам с тобой шанс несмотря на то, что говорит твоя метка. Эвен хмурится: — Тогда мне нужно ее отблагодарить. Она любит цветы? — Любит. — Хорошо, — Эвен кивает, словно ответ Исака говорит куда больше, чем кажется, и целует его так, что у парня подкашиваются ноги. Затем улыбается, вспоминая их прошлый раз. — Пойдем ко мне. — Пойдем, — соглашается Исак. Дорога домой занимает в два раза больше времени, потому что они останавливаются каждые пару метров, чтобы обменяться жаркими поцелуями. Исак довольно стонет, когда они наконец оказываются в комнате Эвена. Прижав его к двери, Исак оставляет очередной засос на его шее. — Прошу, — Эвен пытается стянуть с него рубашку. Исак замирает на месте, и Эвен тут же прекращает попытки: — Все хорошо? Исак кивает, после чего мягко толкает Эвена на кровать. Он садится на бедра парня, наслаждаясь его взглядом, полным обожания. Потом глубоко вздыхает, перебирая в пальцах край рубашки и пытаясь набраться смелости, чтобы снять ее. — Все хорошо, — шепчет Эвен, сразу понимая причину его сомнений. — Что бы ни случилось, обещаю, что все будет хорошо, — он аккуратно кладет руки на ребра Исака, и его левая рука ложится прямо поверх метки. Исак берет его за запястье, большим пальцем гладя открытый край метки. Исак наклоняется и щелкает выключателем прикроватной лампы. Если он действительно сделает это, Эвен должен увидеть его настоящего. Эвен опускает руки на бедра Исака, давая возможность снять рубашку. В его взгляде лишь спокойствие и умиротворение, и Исак верит. Верит, что все будет хорошо. Наклонившись, он оставляет последний поцелуй на губах Эвена. А затем снимает рубашку, позволяя мягкому свету коснуться метки. Пальцы Эвена тут же касаются цветка, гладят стебелек. — Исак, — шепчет он. Исак так сильно нервничает, что не сразу понимает, что Эвен плачет. Кровь мгновенно стынет в жилах, и Исак едва сдерживается, чтобы не убежать. — Исак, — повторяет Эвен, поднимаясь и целуя его с еще большей страстью. — Эвен? — спрашивает Исак дрожащим голосом, стирая его слезы. — Я надеялся, — говорит Эвен, целуя его щеки. — Так надеялся, — а затем отстраняется, снимая футболку. Исак чуть поворачивается, чтобы посмотреть на запястье Эвена. Одуванчик – точно такой же, как у него самого, вплоть до последней мелочи. Исаку не хватает воздуха, он чувствует, как глаза наполняются слезами. Эвен смеется, когда они встречаются взглядами, и легко целует Исака: — Привет, соулмейт. Исак рвано выдыхает, прижимаясь к Эвену. — Эвен. Они целуются, не в силах оторваться друг от друга. Чувств слишком много, чтобы говорить. Вся одежда летит прочь, остается лишь нужда касаться и целовать. Целовать свою родственную душу. Исак продолжает повторять имя Эвена, как молитву, и Эвен отвечает каждый раз, обещая, что он здесь, что никуда не уйдет, что они теперь вместе. Когда Эвен входит в него, Исак вскрикивает, прижимая его как можно ближе к себе. — Все хорошо, малыш. Я рядом, — шепчет Эвен, целуя его соленую кожу. Исак стонет, растворяясь в чувствах.ххх
— Соулмейт, — шепчет Исак, когда они, покрытые потом, лежат под одеялом. — Мне так повезло, — отвечает Эвен, целуя метку Исака и кладя голову ему на грудь. Исак перебирает его волосы, массируя кожу головы. — Все еще думаешь, что метка ничего не значит? — шутливо спрашивает Исак. Эвен поднимает голову, смотря ему в глаза, и целует. В губы, щеки, лоб. — Я стал думать иначе после встречи с тобой, — говорит он. Исак перестает дышать. — Когда мы ходили пить кофе, я вдруг понял, что хочу, чтобы ты был моим. И вот сегодня, когда ты написал мне, я снова начал надеяться, что достоин быть твоим соулмейтом. Эвен замолкает, изучая лицо Исака и водя пальцем по линии его подбородка. — Так что нет, не думаю, что метка ничего не значит. Ведь теперь у меня есть ты, и я так благодарен за это. — Эвен, — шепчет Исак в тысячный раз за эту ночь. — Это мне повезло. Эвен отвечает ему широкой улыбкой, от которой на душе у парня моментально теплеет. Когда Эвен ложится на него сверху, Исак чувствует, как внутри разрастается новое, еще неизведанное чувство. Он воспользуется советом мамы. Он будет любить всем своим сердцем, всей своей душой.