Часть 1
4 апреля 2018 г. в 02:01
Лоик сидел за небольшим столиком, вертя в руках полупустой бокал. Вино приятного тёмно-бордового цвета мягко принималось облизывать светящиеся в цвете неоновых ламп бока. Иногда он ставил его обратно на стол и принимался изучать остальных постояльцев. Чаще это были завсегдатаи песенного конкурса, которые, не щадя себя и средств, преданно ездили из страны в страну, чтобы собственными глазами увидеть очередного победителя. Бельгиец тяжело вздохнул и снова поставил бокал на место. Здесь ему было не по себе. Всё ему кажется другим, чужим, не-по-сти-жи-мым.
В меню не было пива, которого так безумно любят в Бельгии. Оно лишь включало изысканность и аристократичность под стать великой истории страны. И этот дух пропитывал все улицы и небольшие парки города. Нотте с непониманием смотрел на поведение и отношение друг к другу австрийцев, укоренившись в их обиходе так тесно, что уже невозможно было отказаться, ведь по-другому уже не бывает. Он мог видеть, как они садятся на расстоянии за столом, не подходят слишком близко, или с виду всегда кажутся суровыми, сдержанными. Бельгиец рвано выдохнул. Сдержанность напоминала ещё одни укоренившие традиции другой, северной страны.
Монс Селмерлёв странным, невообразимым, почти магическим образом занял умы всех. Он был подобен свету, яркому, ослепительному, не-вы-но-си-мо-му. Он пленил толпу всего лишь одним появлением на сцене, и даже соперники, призванные ненавидеть, не могли не отнестись с пониманием к его песне.
Лоик раздражённо фыркнул, думать о небезызвестном шведе ему не хотелось. Монса было для него слишком много. Он заполнял собой всё пространство, заставляя собственный мир парня сузиться на одном человеке. Совсем не обращая внимания, что сам Нотте противился этому руками и ногами.
К несчастью парня, объект его раздумий появился в заведении и, не задумываясь, подошёл к нему, усаживаясь на высокий стул. Он тут же притянул к себе чужой бокал и, хитро подмигивая, осушил его наполовину.
— Спасаешься от толпы? — не переставая улыбаться, спросил мужчина. Лоик подавил внутреннее неудовольствие, тут же с толикой огорчения ощущая сумасшедшую радость, электрическим током пробежавшую по нервным окончаниям.
— Шумно, — он всячески избегал смотреть на Монса, словно один только случайный взгляд мог приковать и не отпускать.
— Или просто чужие? — Лоик почувствовал, как сердце пропустило удар, а Селмерлёв только странно внимательно посмотрел на него, словно мог читать мысли и теперь бессовестно раскрывал чужие тайны. — Хочешь, — он подсел ближе, горячим дыханием принимаясь щекотать уши, — я расскажу тебе о них, об их традициях, — Нотте ощутил, как мороз пробежал по спине, а сердце принялось отбивать сумасшедший ритм, — и о себе?
Бельгиец видел, как его собственное нежелание как-либо контактировать со шведом сводится на нет. Удовольствие патокой начинало разливаться внутри, заставляя всё сжиматься и трепетать. Он тяжело покачал головой, пытаясь мутным взглядом сосредоточиться на барной стойке. Яркие неоновые огни подсветок сводили с ума, они белыми пятнами играли вокруг него, заставляя теряться, за-бы-вать-ся.
Монс улыбнулся уголком губ, поднимаясь и крепко держа неупирающегося парня за локоть. Он твёрдо вывел его из заведения, провёл к лифтам, не сводя с него горящего предвкушением глаз.
— Давай я расскажу тебе о Швеции, — его голос дурманил не хуже любого крепкого алкоголя. Он сводил с ума, превращая в послушную тряпичную куклу. Лоику казалось, что его сознание расплывается на тысячи ледовых кубиков, медленно тающих в стеклянном бокале.
Стоило им оказаться в ярко освещённом лифте, как Монс притянул парня к себе и едва ощутимо коснулся губ, не желая целовать его страстно, напористо, как это делал всегда. Лоик издал разочарованный стон, по привычке облизывая губы, не видя, как соблазнительно и непозволительно это выглядит со стороны.
— Лоик, — нежно позвал его швед, — не забывай, я же рассказываю о Швеции.
Швеция, Бельгия — парень уже ничего не соображал. Он смутно помнил, что именно так всё началось. В том чёртовом баре с чертовыми австрийцами, когда Лоик бесконечно скучал по своей родине и не раз успел пожалеть о том, что вообще сунулся на этот чёртов конкурс, где был чертов Монс.
Тогда он, также мягко улыбаясь, чаруя голосом, совсем безвинно заговорил о том, что Австрия очень интересная страна. Лоик не помнил, что ответил, кажется, пожаловался, что совсем их не понимает, что-то, что в приоритете у него на Родине, тут совсем иное, почти недопустимое. А ещё он помнил, что пил, много пил. И в какой-то странный миг почувствовал, что может всё рассказать, ещё готов слушать. Слушать вечно этот прекрасный голос, который до мурашек тянет слово «Heroes».
И тогда, полушутливо, совсем не серьёзно и, конечно, играющее, Монс сказал, что Швеция и Бельгия очень похожи. Лоик рассмеялся, громко, надрывно, едва ли не заходясь кашлем. Но швед нисколько не смутился, он только мягко коснулся его волос, вгоняя парня в краску и, как ни в чём не бывало, принялся рассказывать о своей стране.
Лоик, замерев, слушал его. Он не видел официантов, несколько раз проходящих возле их столика, не думал о том, что его давно ищут. Парень просто слышал мягкий почти бархатный голос и растворялся в нём. Нотте даже не помнил, когда, поддавшись ненормальному порыву, под властью хмеля и дурмана потянулся к чужим губам. Сам. Преодолевая смущение и запретность.
Медленно разговор перевёлся в более интимную обстановку. Лоика уже и не особо волновало, что там говорил Монс. Он забывался от прикосновений горячих пальцев к своей коже, от ярко расцветающих малиновыми пятнами поцелуев и давился возмущениями по этому поводу. Удовольствие, возбуждение, влечение — всё вплеталось, как дикая лоза, вырываясь. Ему казалось, что он сам разрывается от чувств, переполнявших, захлёстывающих его.
А Монс умудрялся говорить, что-то почти нежно бубнил о своём городе, о стереотипах, рыбе и плановости. При этом прекрасно понимая, что едва ли бельгиец что-нибудь понимает.
Вот и сейчас он ненавязчиво, но торопливо, шаг за шагом продвигал его к своему номеру. И снова что-то говорил, вот ведь гад. Лоик попытался увернуться от настойчивых губ, не больно покусывающих мочку уха.
— Что такое? — лукаво заглянул ему в глаза Монс.
— Прекрати, — Нотте безуспешно пытался нормализовать дыхание и перестать сипло хрипеть, — перестань болтать.
— Но как же, — шутливо расстроился мужчина, — ты же тогда не узнаешь правды обо мне, будешь всё также верить мифам о Швеции и викингах.
У Лоика не хватало сил и терпения сказать о том, что он всё равно ничего не понимает. Что только схватывает хаотичный поток информации, который после предстаёт не просто в сумасшедшем виде, а даже не приемлемым для восприятия. Только и остаются обрывки про рыбу и планы.
Вместо этого он сам решительно втолкнул его в номер и дрожащими пальцами принялся расстегивать рубашку. Чувствуя, как тугой клубок возбуждения грозит не просто утопить с головой, а погрузить на глубокое дно, закрывая весь свет.
И Селмерлёв так тонко это чувствовал. Он пинком закрыл дверь, усадил мальчишку на тумбочку, задрал рубашку, ногтями касаясь сосков, вынуждая выгибаться и гортанно стонать. И так всегда. Порочный круг, который никто не в силах разрушить.
Чёртов Монс, чертов мир и чёртова Швеция, проклинает Лоик, чувствуя сильные толчки, содрогаясь, судорожно цепляясь за спину мужчины и запрокидывая голову. Когда наслаждение достигает своего апогея, и всё мирское становится неважным, бельгиец успевает подумать, что надо бы выучить шведский, чтобы знать о чём так упоённо шепчет Монс в такие минуты, нежно целуя его в губы, покусывая нижнюю губу, напрочь забывая об английском.
А утром, стоит лучам пройтись по подушке, как Лоик открывает глаза и с радостью в кончиках пальцев осознаёт, что это не его очередной болезненно-сладкий сон. И соглашается, что надо бы ему разобраться с этими традициями и порядками, и не просто для того, чтобы разобраться: играется ли Монс или так горячо и живо выражает свои чувства. Ведь сдаётся ему, он не раз и не два наведается в Швецию.