Мелкий, не смей!

Много ли нужно поводов, чтобы напиться до такого состояния, что ни ноги не держат, ни голова не соображает? Юнги считал, что всего одно — безвыходное горе, в которое включал, разве что, смерть близких, когда одними слезами унять боль не получается, не понимая тех, кто запросто переходит черту и напивается до беспамятства, стоит только попробовать алкоголь. Что побудило Юнги до такого состояния в этот раз, рэпер и сам не знал. Получая награды одну за другой, восторженную публику и кучу фанатов, Шуга мог выпить баночку пива или распить бутылку шампанского вместе с другими мемберами, но никогда не позволял себе показаться в пьяном виде перед другими. Сейчас же, еле переставляя ноги и всё прижимаясь к стенке, чтобы не свалиться на еле сгибающихся ногах, медленно, но верно, направлялся к ванной комнате, чтобы немного протрезветь под струями воды. Повода напиваться не было, компанию ему составил лишь давний друг, чудом оставшийся при ясном уме и сумевший впихнуть слабое тело в салон такси. Как Юнги после из него выбрался — интересный вопрос, ответа на который он не имел. Либо сам как-то на четвереньках выполз на улицу, либо ему помог шофёр, чего также отметать не стоило. Изначально Юнги хотел просто расслабиться, очистить голову и дать кипящему от идей мозгу отдохнуть. Он разрывался одновременно от нескольких идей, но стоило сесть за лист или компьютер, как всё перемешивалось и ничего толком не получалось. Шуге нравился мотив, бит был неплох, да и идея для текста годная, только вот сверху накладывалась ещё парочка подобных моментов, уплывая и путая всё на свете. Вот рэпер и решил передохнуть один вечер, вызвонив друга и покинув студию необычно рано, как для него. — Юнги-хён? — перед Мином возник чужой силуэт со смутно знакомым голосом. Перед глазами всё плыло, да и в помещении было темно, так что попытки разобрать лицо перед собой Шуга прекратил практически сразу, поняв их безуспешность. Единственное, что было понятно, — это точно не Джин. Но ситуацию не упрощает от слова совсем, у Юнги пять донсэнов, узнать которого сейчас было не под силу. — Мелкий, помоги к ванне дойти, — шепелявит Юнги заплетающимся языком, решив для себя, что раз личность перед ним не определяется, но точно один из донсэнов, то будет называть его «мелким». Донсэн кивает, подходя к Мину и закидывая чужую руку себе на шею, придерживая за поясницу, и оторвал от стены, направившись дальше по коридору. Юнги про себя отметил, что парень высокий, а, значит, точно не Чимин. Ситуация немного упрощается, но не в полной мере. Младший помог добраться до ванной, начав стаскивать с ослабевшего тела одежду, удивляясь тому, насколько оно было маленьким. Чонгук знал, что Юнги был самым миниатюрным в группе, но вовсе не думал, что настолько. Сейчас, когда тот даже в полной мере шевелиться не мог, макнэ мог в полной мере рассмотреть чужое тело, аккуратно прикасаясь. Намерения делать что-то конкретное не было, просто хотелось посмотреть, раз уж выдалась возможность. Макнэ, в силу возраста, был любопытным, так что решил пользоваться случаем, ведь другого может и не быть. Вероятность того, что Шуга будет помнить, кто и что с ним делал, предельно низка, всё же тот и стоял с трудом, а, значит, выпил не мало. — Хён, почему ты напился? Что-то случилось? — Чонгук не может сдержать любопытства, и избегает смотреть на лицо старшего, не в силах попросту поднять взгляд от созерцания светлого тела. У Юнги оно и, правда, какого-то молочного оттенка, сахарного, как говорят фанаты. И улыбка у него сахарная, Чонгук это точно знает. — Захотел, — недовольно шипит в ответ Юнги, желая поскорее оказаться под струями воды и избавиться от уже надоедавшего донсена. И чего он пристал к нему?! Захотел и напился, мало ли поводов бывает, а с их забитым графиком так и не мудрено, что напряжение скапливается, и его нужно куда-то девать, пока не начнёт всем огрызаться. Чонгук поджимает губу, не собираясь довольствоваться таким ответом, но понимает, что другого от Юнги и ожидать не стоит, тот всегда такой холодный. — Я хочу помочь, хён, — делает ещё одну попытку младший, но получает слабый и какой-то смазанный удар в плечо, понимая, что только злит пьяного Мина. — Шуруй спать, я сам дальше, — всё же говорит Юнги, силой отодвигая младшего в сторону, но тот не двигается с места, будучи куда плотнее рэпера, что того только злит. Юнги надеется, что донсэн, наконец, сгинет куда подальше, и не будет мешать, но тот никуда не спешит, как-то неспешно откладывая куртку Шуги в сторону, бросив сверху и остальную верхнюю одежду. Шуга еле держится на ногах, но упорно выпихивает неизвестного для себя младшего. Тот включил свет, но собственное пьяное состояние не даёт в полной мере разобрать образ, глаза слезятся и просто нещадно хочется спать, что он и выполнит после того, как примет душ. — Я помогу! — опять настаивает Чонгук и чуть ли не припечатывает Юнги к стенке, что тот теряет на время равновесие от резкого толчка, и хватается за руку донсэна, пытаясь устоять и не скатиться вниз. Чонгук понимает, что перебрал с силой, поэтому ослабляет хватку, просто придерживая, и тянется к ремню хёна, проделывая одной рукой нехитрые манипуляции. Пуговица легко поддаётся, и Чон уже собирается потянуть за молнию, как хватка на руке становится сильнее и в кожу впиваются короткими ноготками. Юнги смотрит прямо, заставляя одним взглядом подчиниться, и лицо перекошенное злобой. Он не любит подобного, донсэн со своей помощью переступает через черту, даже если они семья и уже не один год живут бок о бок. — Хён… — коротко произносит Чонгук и не договаривает, решив не выслушивать, а просто реально помочь раздеться, пусть и самому уже неловко, осознав свои действия. Но ведь, что в этом такого? Они оба одного пола, ничего нового Чон не увидит, да и Юнги не тот, кто будет краснеть от неловкости ситуации. Чонгук вовремя вспоминает о кедах Юнги, осматриваясь по сторонам. Слегка потянув хёна на себя, приподнял и усадил на небольшой столик возле раковины, скинув несколько баночек и других ёмкостей. Не став зацикливаться на упавших вещах, Чонгук приподнял ногу Шуги, развязывая и стаскивая обувь, точно такие же манипуляции проделав и со вторым кедом. Юнги всё никак не мог понять, кто перед ним находится. Цвета смешивались в одну палитру, от яркого освещения перед глазами плыло только больше, что его и вовсе пошатывать начало и подташнивать. Видимо, алкоголя было слишком много, он никогда так много не выпивал. Прикрыв глаза, Юнги попытался расслабиться, надеясь на то, что зрение придёт в норму, но где там, ровным счётом ничего не изменилось, так что оставалось лишь надеяться на то, что вскоре станет получше или донсэн как-то выдаст себя. Упавшие приспособления уже натолкали на мысли о главном разрушителе их группы, но были моменты, которые Шуга сам же ставил себе в опровержение. Во-первых, упали они по вине его собственной, а не Намджуна, во-вторых, тот не стал бы ничего подобного делать, уж слишком хорошо Юнги выучил друга за все эти годы, что они знакомы, а это, на минуточку, больше семи лет. Положение вновь поменялось, и Юнги вновь стоял на своих двух, но уже босыми ногами ступая по плитке. Чонгук решил отогнать от себя смущение, всё же раз начал, то нужно закончить дело, и принялся снимать штаны, аккуратно придерживая хёна, чтобы тот не упал. — Иди спать, — неожиданно в тишине прозвучала фраза от Юнги. Тому надоело уже гадать, тем более он никогда так не унижался, чтобы его кто-то посторонний раздевал. Извольте, уж принять душ он может сам, даже если и чуточку пьян. Ладно, не чуточку, но всё равно может сам. — Сперва помогу, — младший стоял на своём, осматривая тело практически обнажённого хёна. И правда хрупкий и маленький, хоть и есть мышечная масса, но не так сильно развита, как у самого Чонгука, что порой чуть ли не ночует в тренажёрном зале. — Да оставь ты меня уже! — вскипает Юнги. Алкоголь вовсе не удерживает злость и тот со всех сил, насколько мог, бьёт младшего по руке, пытаясь не причинять особо боли, всё же синяки — не то, что хотел оставить Шуга на теле донсэна, да и не бьёт он младшеньких, пытается даже заботиться, а те, по крайней мере, один из них, слушаться не хотят. В голову неожиданно приходит мысль о том, что это Хосок. Тот всегда такой неуправляемый, но даже по манере разговора похоже мало, у него голос громче, да и любит опускать формальности и обращаться просто по имени, что Юнги очень бесит. Но сейчас же он слышал не единожды привычное обращение от младших. Или вообще Тэхён? Тот странный, может такое вытворить, но как-то верилось мало, но и факты были уж явно на него: высокий, явно один из донсэнов, руки большие, и творит странные вещи.  — Я просто помогу, хён. Чего ты? А после отведу в комнату, не дойдёшь ведь, — Чонгук говорит заботливо, но голос почему-то срывается. Щёки предательски алеют, когда стягивает со старшего бельё, и ловит занесённую на него руку, прижимая к стенке уже всем весом. Тело к телу крайне неловко стоять, особенно с учётом того, что один из них — обнажённый. Чонгук вспыхивает ещё ярче, неловко пропуская смешок, и с ужасом чувствует, как тяжелеет в паху. Вот это уже плохо, реально плохо. Быстро отстранившись, стараясь держать взгляд ровно и не смотреть на голого хёна, подтаскивает того к душевой кабинке, оставляя одного. — Я не буду смотреть, хён, — обещает Чонгук, но сразу же нарушает, задерживая взгляд на обнажённой спине и лопатках старшего, сглотнув. Юнги не в силах повернуться и проверить, поэтому, даже ничего не ответив, принимается за мытьё, включая воду и промокая лицо. Почему-то ему становится всё равно, кто позади. Скорее всего, он завтра не вспомнит о данной проблеме, а то, что щеголял голышом перед другим, будет уже не его проблемой, а на памяти другого. Он ведь не заставлял себя раздевать, донсэн сам не остановился, так пусть сам и страдает. — Подай шампунь, — просит Юнги, решив использовать младшего в своих корыстных целях, сам порывался помогать, так пусть помогает. Копаться самому в упавших банках Юнги вовсе не улыбается, а вот припахать другого сделать это — самое то, тем более он со своим мутным зрением сейчас и вовсе ничего не найдёт. Чонгук тут же выполняет, находя тот шампунь, которым пользуется старший, и лишь подаёт, невольно опустив взгляд ниже. Зардевшись, макнэ отступает на пару шагов назад, впечатываясь спиной в стену напротив, к которой не так давно самого Юнги прижимал, и жмурится, пытаясь отогнать наваждение. Степень риска от «плохо» переходит в «близко к катастрофе» и Чонгук прикусывает губу, пытаясь не завыть. Пижамные штаны вовсе не спасают, а только усугубляют ситуацию, и надо бы с этим что-то делать, только вот рядом Юнги, а бежать через весь коридор к другой ванной тоже не вариант, тем более он потому и пошёл к этому, дальнему, пока там Чимин заседает уже больше часа. На обратном пути он и встретил Юнги, услышав какие-то звуки со стороны входа, а теперь куда хочешь беги, чтобы не попасться в таком непотребном виде. Перед глазами всё ещё стояла свежая картинка, и Чонгук открыл глаза, наблюдая за «реальной». Почему он пялится на чужую голую задницу — вопрос тот ещё, но ответа макнэ не имел. Сказывался переходной возраст, недостаток отношений, либо ещё что, но даже с усилиями не мог перестать смотреть, искусав, наверное, чуть ли не всю губу. Стоило почувствовать привкус крови во рту, как Чонгук облизнулся, слизывая с всё же прокушенной губы, и пошатнулся в попытке сделать шаг. Орган тёрся об ткань штанов, и Чонгук впервые пожалел о том, что не надел снизу трусов, с ними было бы спокойнее и не так заметно, а так штаны очень выпирали, да и частично становились влажными при соприкосновении выделений с тканью. Еле подняв взгляд с пятой точки, медленно прочертив по спине, цепляясь взглядом за ободок какой-то цепочки, и фокусируясь на длинных пальцах в намыленных волосах. Пены было много, поэтому немного её находилось на плечах, и Чонгуку почему-то захотелось убрать её, избавить тело хёна от лишнего, что закрывало его идеальность. Юнги смыл с волос пену, и та полилась потоком по спине, рукам, и Чонгук вновь очертил траекторию взглядом, оказываясь в опасной зоне ягодиц. Накрыв лицо руками, пытаясь избавиться от наваждения, Чон чуть не воет в голос, еле сдержавшись. Почему его так ведёт от вида обнажённого хёна? Юнги не красавец, нет, но есть в нём что-то… эстетически красивое, даже какое-то кукольное, и это приковывает взгляд, заставляя хотеть… И Чонгук хочет, до такой степени хочет, что уже не может терпеть, но и позволить себе запустить руку в штаны не может, он ведь не сдержится от звуков, и тогда Юнги услышит. Чонгук наблюдает долгие минуты за Шугой, за немного неуклюжими пьяными движениями, за тем, как тот несколько раз облокачивается на стенку душевой и макнэ проклинает всё на свете за то, что она, чёрт побери, прозрачная, и стекло не запотело. Юнги не запирался, поэтому пар выходил наружу в ванную, и почему-то Чонгук не уверен, что жарко ему из-за этого. Вокалисту уже стало нехорошо от долгого напряжения внизу, но стойко терпел, не отрывая взгляда от Юнги и практически не моргая, до такой степени зациклившись на стройном теле старшего. Мин Юнги маг? Что он творит с невинным Чонгуком, тот уже стоит еле-еле, постепенно сползая по стене на пол, невольно натянув ткань штанов и чудом не застонав. Положение оказалось куда получше, поэтому Чон, действуя как можно менее незаметно, запустил руку под ткань, легко проводя по всей длине, чтобы не вызвать у себя слишком яркой реакции и громких звуков. Перед глазами плыло, но это ничуть не беспокоило, главное решить вопрос с возбуждением и, по возможности, не быть замеченным старшим. — Мелкий? — шепелявый голос Юнги так неожиданно звучит в помещении, что Чонгук, дрочивший на хёна перед собой, давится вздохом и не успевает сдержать тихого стона, заливаясь густой краской. — Забери и гель дай, — командует Шуга, на самом деле ничего не заметив, что так смутило макнэ, и лишь болтает бутылкой в руках, чтобы её поскорее забрали. Двигаться в стороны Юнги не решается, голова кружится и, кажется, что сделай это — полетит куда-то в сторону, а разбить голову или ещё что по такой глупости вовсе не хочется, да и стыдно. Чонгук еле оживает, подымаясь на ноги только после повторного звучания шепелявым голосом и с пренебрежительным тоном слова «мелкий», и забирает шампунь, перебирая оставшиеся баночки на полу в поисках геля, находя тот чуть дальше остальных. — Держи, хён, — Чонгук не подходит близко, но Юнги вполоборота, совершенно обнажённый и лицом к нему. Щёлкают последние ограничители и, пока не стало вовсе плохо, Чонгук отходит назад, усаживаясь обратно на прежнее место и мысленно матерясь, хоть не использовал подобных слов практически никогда в жизни, зато наслушался… Перед глазами всё ещё стоит увиденное, в штанах стоит, вся жизнь стоит, а Чонгук готов лечь, и чтобы навсегда, ведь он не переживёт сегодняшнюю ночь. А если и переживёт, то готов тут же бежать куда подальше, бросать группу, музыку, лишь бы подальше от Мин Юнги и его чёртового тела, сводящего его какого-то чёрта с ума. Но вместе с тем понимает, что забыть всё равно не сможет, и будет видеть, как наяву, все очертания, и желать к ним прикоснуться, а после проклинать себя за собственные мысли. Сколько времени проходит, Чонгук вовсе не замечает, провалившись в свой внутренний мир, но выводит из него всё тот же греховный голос: — Полотенце дай, оболтус! Юнги уже приказывает, видимо, произнеся это далеко не единожды, и Чонгук неловко подымается, осматриваясь по сторонам. Найти полотенце оказывается не такой простой задачей, да и раз Шуга собирается выходить, нужно как-то прикрыть свой позор, и Чонгук тянет полы белоснежной футболки вниз, второй рукой подавая рэперу чистую вещь, вновь, в этот раз специально, опуская взгляд вниз. Член ноет, внутри всё горит, и желание бьёт гейзером, а Чонгуку всё равно, его тянет чужое тело, и противиться он не может. Чонгук не спешит отходить, а Шуга обтирает лицо и волосы, ступая из душевой кабинки, как ступает в воду, поскальзываясь, и всё ещё пьяный организм летит вперёд, где его успевает перехватить испугавшийся донсэн. Чон еле дышит, испугавшись за Юнги неимоверно, и вовсе не спешит отпускать того, не обращая внимания на то, в каком они вообще положении. Стоит почувствовать мягкость под руками, Чонгук бледнеет, вдруг осознал, что его мысли материализовались, и вовсе без зазрения совести мнёт мягкие половинки пальцами, когда собственный член прижимается к мокрому телу хёна, пахнущего так привычно и ярко одновременно, что башню сносит окончательно. Юнги, в силу роста, утыкается младшему куда-то в шею, пытаясь отстраниться, облокотиться руками в грудь донсэна и отодвинуть того от себя, но замирает, чувствуя манипуляции на собственной, мать его, заднице, и, о господи, чужой вставший член, прижатый к его животу. — Мелкий, ты чего творишь?.. — Юнги говорит вовсе нерешительно, не зная, чего ожидать, и от кого — перед глазами всё ещё каша, пусть и немного прояснившаяся, — и уже продумывает пути отхода, при этом вовсе не зная, что делать. — Юнги-хён, ты красивый, — раздаётся хриплое практически в ухо, и голос такой непривычный и даже незнакомый, что Юнги не узнаёт его владельца. — Ты возбуждён, отпусти меня. — Я знаю, хён. Не могу, — Чонгук говорит отрывисто, а руки и в самом деле не в силах оторвать, прикрывая глаза и пробуя на мягкость, слегка потёршись пахом об тело рядом. Юнги вздрагивает, пытаясь отодвинуться, но ему не дают даже двинуться, как-то неожиданно утыкаясь куда-то над ухом и втягивая воздух. — Классно пахнет. — Я подарю тебе, если хочешь, — Юнги ещё не понимает, что младший имеет в виду немного не то, и слышит хриплый смех прямо на ухо, от чего жутко некомфортно. — Нет, на тебе он классный. Я уже не могу. Чонгук признаётся на последних гранях контроля, отпуская задницу Юнги, и когда тот уже подумал об освобождении, Чон обнял за поясницу, легко отстраняясь и жадно касаясь чужих губ, вовсе неумело целуя. Он помнит ещё, как когда-то перепало Тэхёну на «Короле неудач», и пусть тот вспоминал поцелуй с Хосоком буквально пару раз, первый всё время говорил о том, что это мерзко. Только вот в последний, Чонгук точно помнит, пусть это и было чуть ли не вечность назад, Тэхён еле слышно признал, хотя говорил он, скорее, даже себе самому, что губы хёна были мягкими и тёплыми, и он бы повторил, выпади такая возможность. Чон быстро отстранился, чтобы глотнуть воздуха и перевести дыхание. Губы хёна оказались на самом деле очень мягкими, и отпускать вовсе не хотелось, а, наоборот, прижаться вновь и как можно теснее. И Чонгук прижался, не в силах контролировать свои желания, но ни разу не укусил, лишь мягко касаясь чужих губ, точно сведущих его с ума, если тело ещё не в полной мере смогло. Юнги ощущал привкус крови, не совсем разбирая, кому она принадлежит, и вовсе не спешит отстранять донсэна, решив позволить ему выпустить пар. Подумаешь, поцелуй, никто ведь не узнает об этом, а младшему на пользу пойдёт, да и целует он, мягко говоря, настолько неумело, что создаётся ощущение, будто и вовсе впервые. Чонгук отлип неожиданно быстро даже для самого себя. В голову ударила странная мысль, вовсе ему не присущая, и уж точно делать подобного юноша уж никак не собирался изначально, а сейчас видел в ней весь смысл, повалив хёна на всё тот же столик, только теперь прижимая передом, чуть ли не сгибая пополам в противоположную сторону. Макнэ прижался губами к влажной шее, вбирая в рот пару капель, и зарылся рукой во влажные волосы, оттягивая назад. — Мелкий!.. — Юнги не успел даже огрызнуться, сдавленно вскрикнув, когда член больно сдавила чужая большая ладонь, проводя по всей длине. — Юнги-хён, — бессвязно нашёптывал чужое имя Чонгук, видя в этом какое-то особое наслаждение, понимая, что это тот, кто сводит его с ума, и именно он под его руками. — Юнги-хён… Чонгук потянул штаны вниз, стаскивая те, что просторная вещь полетела на пол, под дальнейшими манипуляциями откинутая ногой куда-то к двери. Что он делал, макнэ в полной мере сказать не мог, но чувствовал в этом особую надобность, проводя по давно изнывающей плоти ладошкой. — Ты ведь не… Юнги не успел даже в полной мере озвучить свою мысль, как задницей почувствовал всю катастрофичность ситуации, как в прямом, так и переносном смыслах. Чонгук прижался органом к выставленной к нему попе, вовсе не зная, как нужно делать. — Аргх, чёрт, — Юнги выругался, пытаясь подняться и избежать подобного исхода, ведь поцелуй ещё куда ни шёл, а заходить так далеко не собирается точно. Попытка даже почти увенчалась успехом, но всё ещё пьяный организм отказывался слушаться, бессильно завалившись под напором донсэна обратно. — Эй, ты хоть понимаешь, что и с кем творишь?! Последняя попытка, и Шуга ставит на неё всё, ведь какой здравомыслящий юноша будет желать сделать подобное с другим парнем. — Да, Юнги-хён, — Чонгук практически трезво ответил, но это ничуть не удовлетворило Юнги, что повторил свой вопрос, но в несколько иной форме. — Мелкий, ты хочешь трахнуть парня?! — Юнги-хёна — да, — не думая, говоря, как есть, и к чёрту последствия. Гений бантан не успевает ничего придумать нового путного, как в него тыкаются уже более настойчиво, руками оглаживая половинки. — Я не девушка, чтобы без подготовки входить! Ты вообще понятие имеешь о том, как всё происходит? — Не совсем, — признался Чонгук, обдумывая слова хёна. — Но я хочу. Подготовить, да? А как?.. Юнги уже готов был о шкаф головой удариться, и не потому, что практически и так стучал об него макушкой, а из-за недалёкого младшего. Это точно кто-то из самых младших, у Намджуна с Хосоком, насколько он знал, девушки были раньше. — Пальцами, идиот! — не выдержал Мин, чуть ли не крикнув, и прикусил губу, понимая, что делать это с ним будут. — Смазка нужна. Юнги убеждал себя, что это «на будущее» для младшего, но на деле же спасал свою задницу, что точно пострадает сегодня. Чонгук моментально пришёл в себя, получив подсказку, и теперь искал что-то подходящее, находя какой-то тюбик с кремом в тумбочке, мысленно благодаря хёна за подсказку. Юнги был уже на грани сна и реальности. После душа клонило в сон, что даже экстремальная ситуация не могла этому помешать. Но помешала. Стоило ощутить чужие пальцы у сокровенного, Шуга мигом очнулся, начиная сопротивляться, но против него был мембер намного сильнее, что рэпер уже заведомо проигрывал бой. А, возможно, и войну, если завтра ничего не будет помнить из происходящего. И лучше бы не помнил, в самом деле, ему самому спокойнее, и донсэн целый, а задница как-то переживёт, не раз уже страдала, стул Намджуна всё ещё помнит, хоть уже и не болит давно. Чонгук, неожиданно для самого себя, начал действовать более уверенно, стараясь с подготовкой, всё же этот зад слишком ценный, чтобы вредить ему, да и от самого владельца ещё перепадёт, это точно. Юнги стоически терпел несколько минут, в конец не выдерживая и взрываясь. Не собирается он спокойно лежать, пока его тут, по сути, насилуют, пусть и пальцами. — Слушай, прекращай! Сам знаешь, что делаешь глупость, после же пожалеешь об этом! — Я пожалею, если не сделаю, — сказал, как отрезал. Чонгук не собирался выслушивать, уж точно не это, и поспешил заменить пальцы чем-то другим, пока Шуга опять не начал брыкаться. Стараясь входить медленно, не причиняя боли, юноша на время замер, прислушиваясь к реакции хёна, но тот молчал, лишь сжимая и разжимая кулаки, бессильный перед донсэном и действием алкоголя. Юнги сходил с ума от ситуации, он точно никогда не ожидал подобной подлянки от кого-то из младшеньких, а теперь уже и бежать поздно, да и не получится всё равно. Донсэн держал крепко, и в какой-то мере Шуга был благодарен, что тот действовал аккуратно, а не заботясь только о себе. Чонгук совершил несколько пробных толчков, немного неловко прижавшись к хёну и целуя предоставленную ему спину. Юнги был меньше в габаритах и плечах, и это было настолько круто, что Чон еле сдерживался от каких-то странных действий. Хотя куда ещё страннее, он и так зашёл слишком далеко. Юнги кусал губы, стараясь вообще звуков не издавать, не позволяя себе этого, а Чонгука это не устраивало, он хотел бы слушать этот хриплый низкий голос потрясающего рэпера их группы, и приподнял Шугу, перехватив за поясницу одной рукой, второй оглаживая обнажённую грудь и ликуя внутри. Юнги не сдержался, когда чужой палец проник к нему в рот, укусив наглеца, но тот на это даже никак не отреагировал, целуя плечи и шею. Как же Юнги хотел послать и обматерить донсэна, не передать словами, но и поделать ничего не мог, ноги еле держали, и слова уж точно никак не помогут привести младшего в чувства и заставить перестать терроризировать его задницу. Чонгук постепенно входил во вкус, даже понимая геев в их отношениях со своим полом, правда, сам он всё равно не стал бы подобным заниматься. Только если рядом не Мин Юнги, а вот с ним Чон готов стать геем прямо в этот момент, лишь бы иметь возможность прикасаться к этому телу и иметь настолько тесный контакт с ним. И пусть Юнги будет злиться, Чонгук знает, что все мемберы снисходительны к нему, всё же макнэ, да и воспитывали его тоже они все, а значит и хён поймёт. Первый опыт с любимым и уже давно привычным хёном — куда лучше, чем секс с какой-то незнакомой барышней, что и вовсе может причинить какой-то вред не только ему, но и его карьере. Юнги этого точно не сделает, они делят одну миску, один микрофон, и это потрясающе. Придерживая хёна, чтобы тот ни обо что не ударился, Чонгук толкался в тугую дырочку, ощущая феерию чувств, которые никогда ранее не чувствовал, онанируя. — Юнги-хён, — Чонгук не обращался к нему, просто ему было настолько приятно произносить сейчас чужое имя, что он делал это без зазрения совести и каких-то мыслей. Мин вздрагивал, услышав своё имя, и постарался соскочить с члена, но это не удалось, Чонгук прижался теснее, входя глубже. Юнги только подумал о том, что они делают это без какой-то защиты, как мысли вылетели из головы с сильным толчком — Чонгук набирал скорость. Чон уже был на пределе, впервые испытав что-то подобное, и спешил завершить, почему-то боясь того, что после перепадёт от хёна и у него больше не будет возможности сделать хоть раз что-то подобное, прикоснуться к губам и молочному телу. Не выдерживая эмоций и потерявшего контроль донсэна, Юнги тошнило после выпитого алкоголя, и он облокотился на столешницу, переводя дыхание. Младший вновь повторил его имя и Юнги постарался сфокусировать зрение на зеркале, где отражался младший, пусть и боком, но глаза отказывались выполнять нужную задачу, слипаясь от вновь нахлынувшей сонливости. Потерев те, Шуга наклонился вперёд, чувствуя, что может вскоре отключиться. Чонгук довёл дело до конца, выходя и кончая на полюбившуюся спину хёна, хватая первое попавшееся полотенце и стирая следы своих действий, придерживая уже засыпающего хёна поперёк талии. Усадив Юнги на полу, Чонгук накинул на того халат, запахивая и легко завязывая. Отыскав свои штаны, Чон быстро оделся, закидывая всё грязное в стиральную машинку, поднимая расслабленное тело и тихо пронося в комнату Юнги, укладывая на кровать и бережно накрывая одеялом. Хотелось напоследок коснуться губ, и Чонгук сделал это, поддавшись такому сладкому соблазну, и тут же выбежал из комнаты, боясь быть замеченным кем-то ещё, и поспешил вернуться в ванную и убрать всё, что могло как-то выдать произошедшее, и поднять разбросанные вещи.