В волшебных водах Авалона

С тех пор, как Гарри и Нил вернулись в Авалон, у них началась обычная учебная жизнь — дни сменялись днями, и Гарри даже не успел заметить, в какой момент начал таять снег. Думал иногда о том, что темнеет теперь позже, а солнечных дней становится все больше — а потом вдруг понял, что к концу подходит уже февраль. Дадли, как и прежде, писал примерно раз в неделю или раз в пару недель. На прошлой неделе, например, он прямо-таки светился энтузиазмом и писал о том, что видел на днях возле дома большую черную собаку и что эта собака прям точь-в-точь как та, что он видел на одной из старых волшебных фотографий и… В общем, Дадли это все казалось чем-то очень важным и значимым, а Гарри не хотел ему напоминать, что возле их дома время от времени появлялись бродячие собаки, некоторые даже были большими и черными, но все они были просто обыкновенными собаками, и, в целом, это не значило совершенно ничего. Гарри не говорил этого, потому что Дадли казался ему таким радостным, будто открыл для себя какую-то великую-великую тайну. И разочаровывать его не хотелось. Да Гарри уже и сам знал, что самые обычные на первый взгляд вещи могут оказаться совсем не тем, чем они могли бы быть. Например, обычное письмо в конверте со странной печатью может оказаться письмом в самую настоящую школу магии, а перепутанный билет на вокзал способен, и вовсе, отправить тебя в другой мир! Или обыкновенная туча может оказаться необыкновенным животучем. Или мудрый и древний волшебник Мерлин вдруг при встрече будет выглядеть обычным двадцатилетним парнем с очень большими ушами, про которого так сразу и не скажешь, что он уже не первый век живет. Так что в мире, и правда, много всего странного. Но если для Дадли странным была увиденная возле дома собака, то у Гарри в голове не укладывалось, что после праздников профессор Тилли к нему неожиданно подобрел. Не стал, конечно, относиться так же хорошо, как к другим студентам, но и больше не сыпал в сторону мальчика едкими замечаниями или не делал вид, что никакого Гарри Поттера в его группе и вовсе не было и нет. Смутно Гарри, конечно, догадывался, что благодарить за это нужно Филию, имеющую на Тилли такое влияние, какого не имел, кажется, даже директор школы. Вот и сегодня на перемещениях Тилли даже похвалил Гарри, когда тот смог одним из первых перенестись на пару шагов в сторону. Не так уж и много, но все же для Гарри это стало большим достижением, ведь он смог! Самый первый смог, пусть и всего на два шага. Нет, не так: он смог с помощью магии переместиться на целых два шага, и плевать, что эти два шага было бы быстрее просто пройти! — Молодец, — скупо сказал Тилли, оценив усилия ученика. — Спасибо, профессор! — просиял Гарри, и Нил за его спиной тихо хихикнул прежде, чем наконец-то тоже суметь переместиться. Вообще магия, как понял Гарри, проучившись в Авалоне уже целый семестр, штука, в принципе, не сложная: всего-то и надо, что иметь хорошее воображение и развивать интуицию. Вот представил ты, допустим, как оказываешься на другом конце поляны, сильно-сильно представил — и тогда точно окажешься там. А если вдруг отвлекся на что-нибудь или засомневался, то переместишься, максимум, на пару шагов. Поэтому на перемещениях Тилли в первую очередь учил их концентрироваться, не отвлекаться на что-то постороннее, сосредотачиваться на самом главном. Ну и, конечно, развивать не только дух, но и тело, как любил повторять Тилли, заставляя студентов наворачивать круги вокруг школы, отжиматься, подтягиваться… И хорошо, говорил Нил, что еще в озере зимой плавать не заставлял, хотя с него сталось бы. А то, вроде бы, старшекурсники плавали и рассказывали потом всякие ужасы про это озеро. Вот Гарриет — та точно и рада была бы уйти хоть в недельный заплыв, если бы это помогло бы ей отыскать Экскалибур на дне озера. Чего она только так прицепилась и к мечу этому, и к идее, что он всенепременно должен быть именно на дне Мелс? Гарри уже даже немного боялся спрашивать, а то ведь и его нырять заставит! — Поттер! — сурово окликнул его профессор Тилли, и Гарри недоуменно огляделся. Он точно помнил, что стоял в центре поляны рядом с Нилом, а теперь почему-то висел на ветке растущего неподалеку дуба. — Эм… — протянул Гарри, огляделся еще раз и понял, что висит он потому, что зацепился за ветку брюками, и теперь даже не знал, что было бы в данный момент хуже: порвать брюки или упасть? — Вот это, — обратился к ученикам Тилли, для верности указав пальцем в направлении Гарри, — пример того, почему не стоит отвлекаться на посторонние мысли во время перемещений. Мистеру Поттеру повезло, что забросило его только на дуб, а мог хоть в озеро таким образом переместиться или на крышу замка. — Да, «повезло» — не то слово, — тихо пробормотал Гарри, покачиваясь на ветке. Он, впервые в жизни понял, как чувствуют себя листья на деревьях. Ну, может быть, они чувствуют себя, как и он сейчас: беспомощными и очень-очень легкими, почти воздушными. Ну, листья, правда, не цепляются за ветки штанами, так что… Решив, что лучше все же больше ни на что не отвлекаться, Гарри выкинул из головы мысли о листьях и деревьях, и обеспокоенно посмотрел на домового эльфа: — Профессор, а как мне?.. Тилли вздохнул, мысленно наверняка проклиная непутевого ученика-мага, и на всякий случай все же уточнил: — Сами не спуститесь, Поттер? — Боюсь, что нет, профессор, — покачал Гарри головой, но немного не рассчитал и вместо этого покачнулся сам вместе с веткой. — Ой! Тилли с надеждой оглянулся в сторону замка, будто и в самом деле ожидая, что сейчас кто-нибудь придет, и тогда ему не придется всем этим заниматься. Но никто не пришел. Тилли вздохнул еще раз, закатал рукава с пышными манжетами, чтобы не мешались, и сказал: — Так, Поттер, попробуйте не шевелиться и ничего себе не сломать. — Ч-чего? — переспросил Гарри, уверенный, что ему послышалось, но Тилли уже начал колдовать. В принципе, все его колдовство свелось к очень сосредоточенному и серьезному выражению лица и довольно чудаческому щелчку пальцами. Щелк — и Гарри уже не висит на ветке, а стоит на земле рядом с дубом. Вроде бы и просто, и ничего сложного, но по скривившимся губам Тилли было ясно, насколько в действительно сложным для него оказалось протянуть руку помощи одному из ненавистных ему людей-магов. — Спасибо, сэр, — скомкано поблагодарил Гарри и поспешил затеряться среди одногруппников, чтобы и дальше не нервировать профессора. — Ага, — немного заторможено откликнулся Тилли. — На сегодня занятия окончены, все молодцы! После перемещений, как обычно, по четвергам было преобразование — пожалуй, единственная дисциплина, которую мисс Форест предпочитала вести по учебникам, а не говорить что-нибудь вроде того, что обычно ученикам говорили Тилли или Ралыг: о том, что «магия — внутри каждого», об интуиции или воображении. Она могла хоть целый урок вычерчивать на школьной доске мелом различные формулы, которые, на взгляд Гарри, больше подходили бы для математики, чем для преобразований. Но это тоже было интересно, пусть и гораздо более непонятно, чем расы, чары или история магии. Сегодня они пытались превратить лист в дерево, и Гарри подумал о том, что что-то вокруг него в этот день стало подозрительно много всяких деревьев, листьев и прочих растений. Зато было весело: у Гарриет почему-то получился вместо дерева какой-то зубастый цветок, который даже умудрился цапнуть за палец излишне любопытного Нила. А сам Нил затеял с Хортом соревнование, чье растение вырастет больше, и если бы не вмешалась профессор, то это соревнование могло бы закончиться довольно плачевно — разрушенным потолком или полом уж точно! Гарри даже немного завидовал друзьям: у его собственного листочка появился только маленький отросток, который лишь с большой натяжкой мог сойти за ствол дерева. Но и это все же было лучше, чем ничего! Веден, например, и вовсе каким-то образом и совершенно непонятно зачем умудрился отрастить своему листку что-то, похожее на деревянные ручки и ножки, и, в итоге, получившийся «буратино» почти все занятие убегал от Ведена, явно не горя желанием превращаться обратно в безжизненный листок. От способностей юного гоблина в шоке был весь курс и даже, кажется, мисс Форест, которая после занятия очень авторитетным тоном сказала, что у Ведена определенно есть талант к преобразованию и что он далеко пойдет. В целом, жизнь в Авалоне текла своим чередом: уроки-уроки-уроки, свободное время, новые идеи Гарриет о том, как достать легендарный меч, полушутливые-полусерьезные перепалки Гарриет и Нила, попытки Нила поговорить с Мирой… И во всем этом чувствовалось неумолимое приближение весны: в том, как смущался Нил, когда заговорить с ним пыталась уже сама Мира, в том, как по любому мало-мальски несерьезному поводу начинали вдруг ссориться Хорт и Рея, в том, как щебетали о чем-то своем и хихикали феечки, в том, как старшекурсницы сбивались в стайки и стреляли глазками в старшекурсников, в том, каким неловким и неуклюжим стал Огра, и в том, какой трагедией для Нила стал выскочивший на лбу прыщ, которого и не видно-то даже было за рыжей челкой и веснушками. Гарри находился как бы в отдалении от всей этой суеты, но смотрел на друзей, ловил в воздухе дыхание весны и чувствовал себя необычайно окрыленным — будто в самом деле умел летать. И верил, всем сердцем верил в то, что эта весна принесет им всем что-то очень-очень хорошее, просто замечательное.