— Попросишь меня об этом?

— Аллен. Барри, до этого начинающий засыпать прямо на полу, прислонившись к стене, вздрагивает всем телом от знакомого голоса, с хрипотцой протянувшего его фамилию, и подскакивает на ноги. Когда Снарт называет его по фамилии — у Барри поневоле подкашиваются ноги, он знает, что это глупо, но Снарт внушает такое чувство, будто ты ребенок рядом с ним, и будь ты хоть Флэш, хоть Стрела, да и, кажется, хоть Савитар — ты все равно не сможешь чувствовать себя в своей тарелке рядом с Леонардом Снартом. И Барри понятия не имел, какого хрена тот стоит сейчас в дальнем углу его комнаты, окутанный тусклым светом лампы, и смотрит на него, опираясь одной рукой на стол. Барри уже три дня спит по два часа в день — всё это время он безуспешно пытался отыскать Снарта, смывшегося с редким экспонатом из музея. Три дня бегал за ним, и всё, чего ему сейчас хотелось — это сказать, что он мудила, и что Барри уже не мальчишка, чтобы бегать за ним, разыскивая по всему городу. Но Барри молчит. Только смотрит — глаза в глаза, ждёт. Он мог бы моментально прижать Снарта к стене, потребовать объяснений, но он только стоит и ждёт. Наверное всё, на что он сейчас способен, это ждать. И после Савитара, после всех событий, произошедших в этом году, Барри кажется был рад видеть Снарта. — Не надоело тебе бегать, Аллен? Снарт делает пару шагов — у Барри сердце начинает гулко биться, и он мысленно кричит себе, чтобы перестал так реагировать на своего врага. Вообще-то, он кажется совсем перестал считать его своим врагом. Снарт слишком близко — на расстоянии протянутой руки, и Барри думает, что так не должно быть. Лен смотрит насмешливо и с вызовом, будто говорит: «Посмотри, Барри. Я тут, прямо напротив тебя. Что ты можешь сделать со мной?» — Надоело. Верни то, что взял, и мы разойдемся по-хорошему. Снарт склоняет голову, продолжая смотреть в глаза Барри, отчего у того сердце начало биться ещё быстрее, и он испугался, как бы Снарт не услышал его — Почему я должен возвращать это? — Лен закатывает глаза. А Аллен глаза опускает — на бедре у Снарта кобура, и ему отчаянно захотелось притронуться к его… Оружию. Парка — растегнута, мех на капюшоне растрепан. Серый лонгслив обтягивает тело Снарта, а джинсы, чёрт бы их побрал, слишком узкие, слишком красиво облегают худые бедра. Барри сглатывает, поднимая подбородок и снова встречаясь взглядом с глазами Капитана Холода. Тот смотрит на него, подняв брови, видимо заметив путешествующий по телу Снарта взгляд Барри, и щёки Аллена заливает краска. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. — Потому что эта вещь… Она из музея, она не твоя. — Может прочитаешь мне лекцию о том, что красть это плохо? Твою мать. Почему Барри просто не заберёт у него эту хрень? Снарт сжалился над ним, поэтому пришел сюда? Но шкатулки у него с собой явно нет, он же не идиот. А Барри идиот. Он отворачивает голову, не выдерживая взгляд Лена, чувствуя себя ребёнком. Щёки всё еще покрыты алыми пятнами, и Барри мысленно упрашивает свой организм перестать вести себя по идиотски. — Какой из тебя герой? Ты даже не можешь заставить меня отдать жалкую шкатулку. Тогда может попросишь меня об этом? Давай, Аллен. Оттолкни его, перенеси его на, блять, огромное расстояние, ударь, скажи, что он ненормальный, сделай хоть что-нибудь. И снова — ничего. Барри не видел его год. А черты его лица то и дело всплывали в подсознании, и вот сейчас, он стоял перед ним — настоящий. Барри мог дотронуться, потянуть за рукав, положить ладонь на кобуру на его бедре — он мог сделать всё, что захочет, кроме как уйти прямо сейчас. Вышвырнуть Снарта вон из комнаты. Лен подается вперед, сокращая между ними расстояние до ещё более неприличного, такого, что Барри чувствует его мятное дыхание на своих губах и становится жарко, от одной только мысли о том, что тот рядом. — Ну же, Аллен. Попроси меня. Так близко. И Барри совершенно теряет контроль над собой: судорожно сглатывает слюну, хватает Снарта за рукав парки, сминает в кулаке и подносит губы к его уху. — Пожалуйста, — шепчет он. — Пожалуйста, отдай мне шкатулку. Барри вообще кажется забывает, на какой чёрт ему эта шкатулка. Он слышит, как у Снарта на те пару секунд, пока он шепчет, сбивается дыхание. Барри разжимает кулак, в котором крепко сжимал ткань рукава парки Снарта, и перемещает ладонь ему на грудь, именно в то место, где находится сердце. Бешено колотится. Барри хмыкает, чувствуя, как в груди разрастается радость — Снарт реагирует так именно на него. Молчание. И Барри не знает, что ему нужно сделать, понимает, что всё это неправильно, но ничего не может поделать с этим. Он понимает, что ладонь на груди врага — это плохо. Что смотреть сейчас помутневшим взором ему в глаза — это плохо. Но, кажется, Барри просто устал. Сегодня ему хотелось побыть собой. Хоть раз, с того момента, как у него появились способности, не беспокоиться о каждом шаге. Просто делать. И даже если Снарт и пошутил — он ведь не оттолкнул его. Барри первым прерывает ступор между ними. Рывок — и Аллен целует Лена в щеку, и в щеки снова ударяет жар. Даже поцеловать не может нормально. Стыдно. Снарт — всегда сохраняющий невозмутимый вид, такой, что Барри иногда хотелось одеться в костюм попугая и пробежать перед ним под песню «Feel it steel», чтобы на его лице дрогнул хотя бы один мускул. Но сейчас, уголки его губ едва заметно приподнялись и у Барри на душе будто кошки заскребли, почему-то от этой улыбки стало и тяжело и легко одновременно. Он либо уйдет не сказав ни слова, как он это делает обычно, либо даст Барри шанс. И Снарт выбирает второе — вплотную придвигается к Аллену, так, что он чувствует тепло его тела, даже сквозь куртку. Колено Снарта — давит на бедро, а его холодные пальцы затрагивают верхнюю пуговицу на рубашке. Левая рука — на щеке Барри, ласково поглаживает большим пальцем, снова заставляя того чувствовать себя ребенком. Барри нравится смотреть ему в глаза, и не видеть там былого безразличия и холода. Барри просто нравится. Пальцы справляются с первой пуговицей, а затем перемещаются на шею — оглаживают место над воротником, зарываются в волосы на затылке. Барри мысленно радуется, что снял костюм. И зажимает рот рукой — ведь стены в С.Т.А.Р Лабс невероятно тонкие.