Секреты времен года

Энви всегда считал Новый Год порой чудес и волшебства. Это было то время, когда они с братом переставали ссориться и вместе готовили праздничный ужин. Ну, как вместе… Грид что-то открывал или накрывал. С тех пор, как все гомункулы разъехались по своим делам (Ласт, например, уехала вместе с Глаттони в империю Син, как они выразились, искать новые лица, а Прайд просто куда-то пропал) Грид и Энви остались жить вдвоем, что очень радовало Зависть и крайне раздражало Жадину. На первых порах совместного проживания, Грид задумывался о том, чтобы зарезать младшего братика кухонным тесаком или утопить, засунув его голову в унитаз. Эти мысли продолжали посещать беднягу, пока он не выяснил главную прелесть Энви: его тело. И новой «проблемой» Грида стало его бесконечное желание. В общем-то, думаю, логичнее всего рассказать о новогодних каникулах гомункулов с самого начала. Начались они утром, тридцать первого декабря, когда братья возвращались домой с продуктами для праздничного ужина. — …а потом я зажгу бенгальскую свечу, выпью бокал шампанского и загадаю желание. — Энви был в курсе, что Грид не слушает его, но молча провести этот день или хотя бы прогулку до машины он не мог. Его спутник вздохнул, не выдерживая словесного поноса пальмоголового, и, сделав глубокий затяг от сигареты, выдохнул насыщенный сероватый дым, который отнесло ветром прямо на Энви. — Ты когда-нибудь перестанешь курить? — возмутился Эн и начал трясти головой, чтобы избавиться от вони. — А ты когда-нибудь перестанешь выглядеть как баба?! — зарычал Грид и выдохнул новую порцию дыма прямо брату в лицо. Тот снова сморщил нос и замотал головой. — Ну почему ты так далеко припарковался? — заныл зеленоволосый в тот момент, когда время их путешествия от торгового центра до машины перевалило за минуту. Грид снова нервно выдохнул, но не стал утруждать себя ответом. Энви оглядел забитую машинами парковку, вспомнил, какое сегодня число, и ему стало стыдно. — Эй… — Эн хотел было дернуть брата за рукав куртки, но руки у него были заняты пакетами с едой. — Прости, Грид… — пробормотал он, но Жадина снова оставил его без ответа. Этот новый год, думал Энви, с треском провалится. Но, после того, как он провозился до вечера на кухне, а Грид не сожрал половину ингредиентов для салатов, теста для торта и сырой картошки, как в прошлый раз, Пальмоголовый все-таки не оставил надежду спасти любимый праздник. После утомительной готовки, Энви отправился в душ, потому что, как сказал Грид, «весь испачкался и сам на еду похож». То, что увидел Зависть, когда вернулся в гостиную, поразило его настолько, что он раскрыл рот. Брат, заметив его краем глаза, незаметно прошел мимо и захлопнул тому челюсть. — Тебе тоже нравится? — Грид маниакально заулыбался, чуть ли не прыгая на месте от счастья. В гостиной началась настоящая тусовка: Жадина пригласил человек пятьдесят. В этот момент Энви понял, зачем они покупали столько выпивки. После того, как Грид поступил в медицинский университет (кажется, у него всегда была мания к расчлененке), он сразу же обзавелся толпой друзей, но все же среди них у Жадины было несколько лучших: Вайтер, Лето, Рим и Август. Энви замечал, что ребята чем-то смахивают на команду химер Грида: видимо, брат не хочет или не может забыть их. Тем временем, пока Жадина нежил себя успехами в медицине, Зависти приходилось в поте лица заканчивать школу. Энви долго отказывался от идеи брата получать образование, но, понимая, что без него сейчас никуда, пальмоголовый согласился. Ведь денег у них скоро не останется. Грида никогда не радовал тот факт, что ему и Энви пришлось притворяться людьми. Поначалу Жадность дико бесился и каждый раз срывал свою злость на брате, но когда обыденность жизни гомункула разбавила медицина, он успокоился. Если заглянуть сейчас в дом Грида и Энви, то не сразу понятно, что люди здесь справляют Новый год: кто-то танцует, кто-то спит под елкой или на диване, несмотря на то, что до полуночи оставался всего час. Некоторые ребята накинули куртки и вышли покурить на задний двор. Энви, например, сидел на кухне и, почти улегшись на барную стойку, неспеша ел салаты. — С ним невозможно спать в одной кровати! — рыкнул Грид, зайдя с улицы. — Этот идиот по десять раз за ночь встает попить или в туалет. Урод, как же он меня… — Жадина злился так сильно, что почти задыхался. Он прошел на кухню и достал из шкафчика широкую толстостенную бутылку виски. — Энви, — заметил Грид брата и моментально ухмыльнулся. Он зацепил рукой еще один стакан и налил туда спиртное. — Я-то думал, ты сидишь под елочкой и ждешь свой уголек. Энви промолчал и схватил один из стаканов. Грид хихикнул и залпом выпил свои двести грамм. — Ты идешь? — на кухню зашел на редкость веселый Вайтер. — Позже, — отмахнулся от него Жадина, но затем внимательно начал разглядывать друга. — Ты слишком счастлив для женатого многодетного проктолога. — Я буду отдыхать от всего этого почти целый месяц, — мужчина расплылся в улыбке, но, заслышав пьяный хохот жены, умерил пыл. — Почти от всего. — Тогда зачем ты все это… ну, сделал? — удивился пальмоголовый и уставился на врача. — Само получилось. Хотя, я не жалею, — Вайтер пожал плечами и протянул свой стакан Гриду. — Дети любят меня, я — их, а каникулы у бабушки пойдут на пользу как им, так и нам. Это Лето рано иметь троих детей в свои двадцать пять, но я… пару лет туда, а потом еще десять или около того, и я уже начну седеть. — Выпей и не говори со мной больше об этом, — буркнул Грид и всучил другу его полный стакан. Час быстро пролетел и все собравшиеся, убив за пару минут три бутылки шампанского, почему-то утихомирились и сели играть в мафию, как пояснили, немного отдохнуть, а время еще есть. Так как никто не хотел быть ведущим, Грид быстро поручил эту роль своему ненаглядному братцу. После того, как часть народа ушла спать/рвать/доедать салаты, самые стойкие и непоколебимые с одинаково пьяными и одновременно серьезными лицами уселись за стол. Эн раздал карты и приказал городу заснуть, а мафии проснуться. Как позже выяснилось, Гриду и еще пяти ребятам досталась карта Якудзы. Смысла в третьей стороне Зависть не видел, но вскоре забил на это, потому что игра не потеряла от этого свой чудесный азарт, а когда Якудза просыпалась, Жадина большую часть времени, отведенную на выбор жертвы, поглядывал на брата своим хищным взглядом и шевелил языком за щекой, посмеиваясь. Лицо Энви каждый раз становилось пунцовым, а когда он объявлял, что время для выбора жертвы вышло, его голос заметно дрожал. Спустя утомительные полтора часа игры и, соответственно, тишины, более или менее, партию объявили оконченной и снова отправились танцевать. Грид распахнул окно и закурил, наблюдая за тем, как Энви собирает колоду карт. Жадина оглядывал худощавую грудь Зависти, скрытую под футболкой, его аппетитную задницу и не менее аппетитный пах, которыми он поочередно вертел, мечась вокруг стола. «Он надел сегодня свои самые лучшие штанишки», — подумал Грид. — «В них его жопа безупречна». Гомункул пульнул окурок в окно, схватил Энви и потащил того на второй этаж, в спальню. Братец и не думал выдираться. Он машинально улыбнулся так широко, как только мог, и пошел вслед за Жадиной, надеясь, что тот не отпустит в какой-то момент его руку и не сморозит черную шутку. Грид зашел в свою комнату, швырнул Пальму на кровать и навис сверху, оглядывая его. Рука Жадины скользнула под футболку Энви, поглаживая его грудь и торс, затем переместилась к штанам и без особых усилий, словно по привычке, расстегнула пуговицы и молнию. Эн тут же начал часто дышать. Бесцеремонность Грида в сексе нравилась Энви. Не потому, что он не сторонник романтики, нет, он бы очень хотел пойти с Жадиной в кино или смотреть вместе на звезды. Но Зависть считает, что когда дело доходит до секса, романтике нет места. Кто будет уделять внимание нежностям и ласкам, когда в штанах уже стоит? Разве что, только для того, чтобы этот стояк создать. А раз Гриду это не нужно, значит, Энви его возбуждает. Больше ничего и не нужно. Жадина любит раздеть братца, никакой футболки или приспущенных штанов, он должен быть абсолютно голым, в то время, как себя гомункул разлучать с одеждой не спешит. Можно снять верх, чтобы Эн довольствовался его прекрасным торсом. Гомункул стянул с брата всю одежду и откинул ее подальше. — Может, разденешься? — улыбнувшись, прошептал Зависть в губы Гриду и легонько коснулся их. Жадина засмеялся. — В душ идти тебе, а не мне, — пояснил он, но все же позволил братцу раздеть себя в честь праздника. Энви поднял с пола почти пустую баночку смазки и, протянув ее Гриду, встретил его недовольный взгляд. — Я куплю. Жадина с негодующей рожей выдавил остатки на руку и смазал ими свой член. Заметив на себе внимательно изучающий взгляд Зависти, Грид самодовольно улыбнулся и, придвинувшись ближе, встал на колени и медленно погрузился внутрь. Эн озвучил его движение шумным глубоким вздохом и вцепился одной рукой в спинку кровати, другой ухватил простынь. Жадина переместил руки и схватил согнутые в коленях ноги пальмоголового, прижал их к себе и толкнулся бедрами вперед. Энви синхронно с толчком ахнул и ненадолго прикрыл глаза. — Тебе нравится тело Линга? — хихикнув, негромко спросил Грид. — Почему ты опять спрашиваешь меня об этом? – Эн стиснул зубы и, напрягшись, уставился на брата. — Мне нравится видеть, как ты мучаешь себя этим вопросом. — Уже утро, — заметил сонный Энви, вернувшись из ванной. Он кинул мокрое полотенце на пол и, надев трусы, лег рядом с Гридом, который, пребывая в депрессивном трансе, пялился в одну точку. — У тебя что, отходняк начался? Рано... Принести минералки? Гомункул отрицательно помотал головой, а затем раздраженно завязал волосы в хвост. — Тогда что? — Вайтер попросил меня стать крестным отцом его дочери. Грид произнес эту фразу с выражением лица и тоном, будто умирает. Если подумать, отцовство, пусть и липовое, окончательно убьет в нем его самого — его жадную Гридятину. Энви не стал пытаться успокоить брата и, зевая, слез с кровати. — Я все равно принесу минералку. Грид кивнул, и худощавый гомункул, засыпая на ходу, поплелся на первый этаж. Почти весь народ, не торопясь заглянуть под елку, с чистой совестью, помутненным рассудком и умирающей печенью, зажгли огонь в камине и улеглись спать. Выглядели они будто рой комаров, отравленных дихлофосом: лежали где и как попало огромной угашенной кучей. Однако, несмотря на половину пятого утра, еще стояла на ногах из последних сил компания, особо отличавшаяся не сколько трезвостью, сколько стойкостью. Ребята сидели за столом и вели беседы о вечном и немного о жизни. Эн, в виду своего наряда, пулей проскочил на кухню, взял бутылки и хотел было идти обратно, но компания, заприметив полуголого мальчишку, преградила путь. — Куда идешь, золотко? Оставайся с нами, поиграем. — Эй, нет! — взвизгнул зеленоволосый и отпрыгнул, когда ручонки одного из синюшников полезли щупать его задницу. — Ложитесь-ка спать, пока не покалечились. — Послушай, маленькие мальчики не должны быть такими злыми, — пробормотал один из ребят, остальные тут же закивали и заугукали. — А еще не взрослые мальчики уже давно должны идти в гости к унитазу и баиньки, — рыкнул подошедший сзади компании Грид, и те снова закивали, будто припадочные, и, получив гомункульских пендалей, разошлись. — Первокурсники, — пояснил Грид и забрал у брата минералку. — Видимо, кто-то из хирургов с собой притащил. — Спасибо, — удивился Эн. — С каких это пор ты решил меня спасать? — Не люблю, когда мои вещи кто-то трогает. А эти...решили поиздеваться, может, кто-то разболтал. — Не знал, что ты рассказываешь друзьям о том, что трахаешь меня. — Мы же врачи. У нас и не такие скелеты в шкафах. — Гомункул залпом выпил бутылку и, притянув к себе братца, обнял его и властно поцеловал. Через два дня все гости наконец свалили, почти не оставив после себя горы бутылок и грязной посуды. Грид получил кучу дурацких безделушек и несколько блоков дорогих сигарет в подарок от гостей и модель человеческого скелета в полный рост от Энви. В ответ пальмоголовый нашел под елкой небольшую коробочку с подарком от Грида, в которой оказалась трехсотмиллилитровая баночка смазки, пахнущая чем-то сладким. Ее, в принципе, хватило на пару недель. На протяжении всех каникул Грид уходил гулять с друзьями кататься на санках, а Энви брал с собой лишь пару раз, потому что до ужаса бесился, когда уже через час катаний брат ныл, что замерз, ходил отогреваться в машину и мочил снегом сидения, затем возвращался, снова замерзал и маячил туда-сюда до окончания прогулки. А теперь, когда до конца каникул оставалось пару дней, Грид и Энви остались дома одни. Никто не хотел гулять, все друзья Жадины собирались ко второму семестру и повторяли теорию, а Зависть...Зависть сидел дома, потому что Жадина сидел. — Эн, давай устроим друг другу чудесные выходные? — улыбаясь, спросил Грид. — Давай. — Тогда, до понедельника, — Жадина в голос захохотал над гениальной шуткой, сунул блок сигарет в карман и ушел на задний двор. — Очень смешно, — буркнул Энви, увязавшись следом. — Свали, опять начнешь зубами стучать, гребаный мерзляк. — За пять минут не начну, — заверил Зависть и вдохнул полной грудью ароматный сладкий сигаретный дым. — Вишня? — Виноград, балбес. Это жена Вайтера подарила. Ничего так, сладкие. — Кури такие... — Слишком дорого. На этом разговор оборвался, и Грид смог докурить в блаженной тишине. — Тебе нравится тело Линга? — снова спросил Жадина, поджигая вторую сигарету. На этот раз он был серьезен, и даже краешки его губ не приподнялись. — Мне нравится, как ты им управляешь, — улыбнулся Эн и, обняв брата, чмокнул его в щеку.