Until the upper hand is mine

— Знаешь, Эрик, любой конфликт можно решить, не прибегая к насилию. — Если ты телепат — наверное, но с обычными людьми это не работает. — И не только с людьми. — Ты что-то сказал? Чарльз мотнул головой. Он смотрел исподлобья, и Эрик практически не видел его лица, скрытого за большими белыми перчатками. Шла последняя минута седьмого раунда. — Ещё тридцать секунд и перерыв, — Эрик подставил ладони, отбивая нетвёрдые удары. Три прямых, сбоку, снизу, сбоку. Началось всё тогда же, когда они все вместе переехали в Вестчестер и поселились в особняке. Чарльз неустанно тренировал ребят, но сам продолжал бездельничать — разве что вечерами углублялся в свои научные работы, писал письма в различные ведомства и активно поглощал печенье с шоколадом в моменты раздумий. Однажды утром, буквально вытащив Чарльза из постели, Эрик привёл его в спортзал. — Ты слишком много времени проводишь в кресле для того, кто предпочитает не вмешиваться в чужие решения. Пора размять руки, Чарльз. Тебе это пригодится, поверь мне. Первое время Чарльз ворчал. Прыгая на скакалке, он то и дело останавливался, жадно хватая воздух, и грозился превратить Эрика в собаку за подобные издевательства. Отрабатывая удары у зеркала, Чарльз вздыхал и говорил что-то о неприятии насилия — об этом он вообще упоминал слишком часто. Однако он продолжал заниматься, и Эрик не без самодовольства отмечал, что Чарльз вошёл в нужный ритм. Держался одиннадцать раундов по три минуты каждый и начинал жаловаться ближе к вечеру — на боль в мышцах и то, что натренированный Эрик мог давать ему нагрузки поменьше. — Ладно, теперь всё то же самое, но с блоком. Следи за руками. Таймер щёлкнул, время пошло. Эрик всё же делал поблажки — бил медленно, без подвоха, лишь постепенно набирая темп. Выдох-удар, выдох-удар. Спортивный костюм Чарльза промок насквозь, глаза почернели, а пальцы в перчатках наверняка горели — он не сдавался, хоть и пропускал удары. — Ноги, Чарльз! Не стой на месте! Эрик помнил свои первые драки. Уже потом, освободившись от оков войны, но не простив обидчиков, он сделался жестче. Бил кулаками, бил ногами, даже головой, приправляя двойной порцией металла — чтоб наверняка. Порой обходился и без этого. — Защита, Чарльз! Эрика никто не учил. Спустя множество апперкотов и нокаутов, он наконец выучил самое важное правило — никогда нельзя забывать о самозащите. А Чарльз явно думал, что всё это не всерьёз, что ему никогда не пригодится умение дать сдачи, но старался он изо всех сил — двигался по кругу, неуклюже, но всё же уворачивался. Только оставался открытым всякий раз, когда атаковал сам. Таймер отсчитывал оставшиеся десять секунд до перерыва. Эрик сделал резкий выпад — короткий, сильный удар снизу, прямо в челюсть. От неожиданности Чарльз издал какой-то странный звук и, оступившись, рухнул на пол. — Это нечестно, — прошепелявил Чарльз позже, когда Эрик, сняв с него перчатки, осторожно промакивал полотенцем распухшую и кровоточащую губу. — Я предупреждал тебя, — Эрик пожал плечами. — Ты не прикрыл подбородок и получил по заслугам. Чарльз улыбнулся уголком рта, чуть морщась от боли. *** Много позже его кулак разобьёт Эрику челюсть — импульс отчаяния, идущий изнутри. Эрик промолчит. Потому что Чарльзу не нужны слова — он и так слишком долго не мог запомнить такой простой урок. Не смог защитить самого себя от предательства. Не смог уберечь никого.