Безмолвие на двоих

Юй Веньчжоу наливает кипяток в три кружки. В первой через двадцать минут получится чай с ромашкой и мёдом, во второй — настой календулы и шалфея для полоскания. В третьей Юй готовит двойную порцию растворимого кофе. Уже для себя. Первые две кружки — для Шаотяна. Он сидит на полу гостиной, подперев спиной диван, и с грустью разглядывает только что купленный по пути домой выпуск «Первого Игрового». Команда Синего Дождя заняла второе место, уступив лишь команде Е Сю. Однако Юй не чувствовал себя проигравшим. Только не человеку, который когда-то показал ему, как можно построить собственное счастье, несмотря ни на что. Вопреки всему. Юй ставит поднос на столик, размешивает сахар в кофе и садится рядом с Шаотяном — плечом к плечу. На главном развороте общее фото призёров одиннадцатого мирового чемпионата Славы, но Юй видит — Шаотян смотрит только на Синий Дождь. На свою бывшую команду. Со дня аварии прошел почти год. Пьяный водитель грузовика получил свой срок, мотоцикл отправлен в металлолом, позади три месяца больничной койки, сросшиеся переломы и окончательный вердикт врача: связки не восстановить. Кажется, в тот день дал трещину не только мир Шаотяна. Юй до сих пор отчетливо помнит, как звучали те роковые слова. Эти слова повторялись в голове каждый раз, когда он готовил отвары из трав, помогающие Шаотяну хотя бы шептать. Очень тихо. И чаще всего Юй различал на грани слышимости одно-единственное слово — люблю. Юй тянется к столику, чтобы помешать чай из ромашки — тогда он быстрее заварится и немного остынет. Горячее Шаотяну категорически запрещено. Как и холодное, поэтому теперь в этом доме никогда не бывает мороженого. Юй берет свой кофе, отпивает едва-едва. Губы обжигает. Шаотян изучает центральный разворот главного киберспортивного журнала уже полчаса, но Юй уверен — он и половины интервью не прочитал. Может быть, прочитает как-нибудь потом. Когда сможет разглядеть перед глазами что-то, кроме утраченного будущего, которое год назад раскололось точно так же, как его кости. После таких травм в профессиональный киберспорт не возвращаются. А игроки, не способные больше говорить, — тем более. И Юй в очередной раз думает, что это — слишком жестокая шутка судьбы. — Эй, — тихо зовет он. На самом деле Юй, кажется, уже вовсе разучился разговаривать в полный голос в этих стенах. Здесь вообще с каждым днём становилось всё меньше звуков. Даже телевизор работал ровно так, чтобы можно было в тишине разобрать, о чем говорят. Еще Юй никогда не звал Шаотяна через всю квартиру, а всегда сам шёл к нему. Потому что Шаотян больше не мог крикнуть в ответ весёлое и торопливое «Погоди минуту, у меня бой с Е Сю в самом разгаре!». Несмотря на поврежденное запястье, Шаотян всё равно продолжал вызывать Е Сю на дуэль. Проблемного Дождя он передал новому игроку основного состава команды, а сам прокачал Гладкое Дерево и теперь вовсю развлекался в компании Мрачного Лорда на десятом сервере. «Мы кошмарим их всех своей мощью!» — однажды напечатал он, и Юй не сомневался, что так оно и есть. Только глаза Шаотяна уже не блестели, как раньше. Юй день за днем наблюдал, как он борется с собой, как пытается искоренить привычку — не привычку даже, рефлекс — то и дело нажимать на кнопку голосовой связи, чтобы заговорить врагам зубы, сбить их с толку и нанести решающий удар. А потом победно засмеяться. Юй наблюдал за этим и постепенно сам учился выражать свои мысли и чувства в коротких прикосновениях, во взглядах. Когда лежал на груди Шаотяна, достаточно было поднять голову и посмотреть в его глаза — полные нежности и доверия, — переплести пальцы и тронуть губами тёплую кожу, под которой стучало сердце. Они оба учились говорить без слов. Юй касается руки Шаотяна. Той, что большим пальцем царапает край глянцевой страницы, как будто хочет стереть заголовок «Синий Дождь в обновленном составе впервые выступает на Мировом чемпионате». Рука Шаотяна холодная и иногда кажется немного бледной, хотя, скорее всего, Юй преувеличивает. После двух операций кровоток почти восстановился. Только запястье ноет. Шаотян заикнулся об этом однажды и больше никогда не повторял. Лишь потирал ладонь, разминал суставы, сжимал-разжимал кулак и снова бросался в очередную авантюру в компании Е Сю. «Присмотри за ним в моё отсутствие», — просил его Юй перед отъездом на внутрикомандные мероприятия. И Е Сю всегда отвечал: «Не волнуйся». На душе становилось немного спокойнее. Юй аккуратно забирает журнал из рук Шаотяна, откладывает в сторону. — Мы собирались посмотреть фильм, — напоминает он, а сам думает, что едва ли сейчас сможет сосредоточиться на фильме. Как будто в этой комнате нет ничего, кроме него, Шаотяна и этого журнала, кричащего глянцевыми бликами о прошедшем соревновании, о победителях, широко размахивающих флагом своей команды и держащих высоко над головой блестящие отполированные кубки. Один из таких кубков на общем фото крепко прижимал к своей груди Юй. Никто не знал, что в тот момент его руки дрожали. Второй раз в жизни. Первый раз это произошло в больнице, перед дверью реанимационной палаты. Шаотян только слабо кивает. Раньше бы он первый рванул за ноутбуком, пока Юй укладывал на диване подушки и расправлял плед. Но теперь он просто смотрит куда-то вниз, как будто прячет глаза. Юй ставит кружку на столик, поднимается, чтобы принести из спальни ноутбук, на который еще неделю назад закачал несколько новинок. Они с Шаотяном хотели посмотреть их вместе, после того, как Юй вернется с чемпионата. Позади едва слышно шуршит одежда. Когда Шаотян цепляет рукав, Юй успевает подумать, что никакой фильм они точно смотреть не будут. И затем оборачивается. В глазах Шаотяна одна бесконечная отчаянная просьба остаться, и в этот момент Юю кажется, что ему стреляют в грудь. Прицельно в сердце из крупнокалиберной снайперской винтовки, чтобы к чертям разворотить грудную клетку. Он не может пошевелиться, не может сказать хоть слово, даже моргает с трудом, и то только потому, что глаза начинает жечь. А Шаотян продолжает смотреть, и от его взгляда в груди разливается одна сплошная горькая волна, которая прижимает к земле, превращая тело в неподъемную груду металла. Юй опускается на пол. Берет руки Шаотяна в свои и прижимает к губам. Они и правда немного холодные, и кажется, сейчас нет ничего важнее, чем их согреть. Согреть солнце. Слишком печально, чтобы быть правдой. Юй обнимает так, будто видит Шаотяна в последний раз. А тот сминает его свитер, собирает в складки на спине, прижимает ближе к себе. И лишь тихо дышит в дрожащее напряженное плечо.