Вернуться к началу.

Мэттью прекрасно знает об отношении Гарри к Эстер, поэтому не удивляется их очередной ссоре, возникшей на почве её присутствия на коне, и старается держать себя в руках. В конце концов, он не виноват в том, что ему приходится играть на публику, прикрывая их отношения с Шумом таким вот сволочным способом, — если Шелби носит кольцо на безымянном пальце исключительно в целях сохранения секрета своего [теперь бывшего] мужа, то Ким по-прежнему наивно целует его в щёку по утрам и всячески намекает на помолвку, пребывая в блаженном неведении обо всём происходящем. — Ты слишком хорошо устроился, Даддарио, — холодно констатирует Гарри, впиваясь в его лицо злым взглядом, и скрещивает руки на груди. — Я не на это рассчитывал, когда рассказывал Шелби о нас, — добавляет он. Мэттью вздрагивает, словно от хлёсткого удара, и заставляет себя поднять глаза. Рабара слишком дорога Шуму, — не нужно прилагать особых усилий для того, чтобы удостовериться в столь очевидном факте, — и она всё ещё любит его, невзирая на обстоятельства. Любит так сильно, что позволила ему быть счастливым рядом с другим человеком. — Я тебя об этом не просил, — Мэтту физически больно от своих же слов, которые срываются с языка под натиском бушующих эмоций. — И я предупреждал, что не смогу бросить Эс, не сейчас, когда ей необходима моя поддержка! Брови Гарри приподнимаются в притворном изумлении. — Продолжай в том же духе, и она попросит тебя поддержать её за руку перед алтарём, на который сама же тебя и затащит, — выплёвывает он. — Просто определись уже, чего ты хочешь, хорошо? — говорит азиат и разворачивается к двери номера. Мэттью знает, что сейчас он обязан что-то сделать или сказать, но спина Гарри перед ним — прямая и ровная, как и он сам, — замирает у порога, вынуждая напрячься всем телом. — Забавно, что ты собирался заявить всему миру о нас, — с лёгким смешком напоминает Шум, не поворачиваясь. Его пальцы ложатся на дверную ручку. — О чём я вообще думал? Ты ведь даже ей, — он принципиально не называет имени, Мэтт знает, — рассказать не можешь, — хмыкает Гарри. Громкий хлопок двери заглушается заполошенно бьющимся где-то в горле сердцем.

* * *

Эстер тепло улыбается и тянет к нему руки, напрашиваясь на объятья. Они договорились встретиться после окончания кона, чтобы провести остаток вечера вместе, но все мысли Мэтта базируются на произошедшем часом ранее. Ким притягивает его за шею, но он, кажется, слишком сильно напрягается, потому что она тут же ослабляет хватку. — Что случилось, милый? — девушка неловко опускает руки, позволяя Даддарио сделать такой необходимый шаг назад. Её миниатюрную фигурку облегает голубое платье, волосы собраны в аккуратный пучок, а ангельски прекрасное лицо искажено обеспокоенностью. Эстер красивая, Эстер заботливая, Эстер — та девушка, которую следует знакомить с семьёй и вести к алтарю, но . . . она слишком не для него. И Мэттью ненавидит себя за безразличие в её адрес. Она такого не заслуживает. — Мэттью? — тёплая ладонь касается гладко выбритой щеки, вынуждая поднять глаза. «Ты ведь даже ей рассказать не можешь». Она такого не заслуживает. Эстер нежная, Эстер добрая, Эстер — та девушка, с которой стоит разделить свою жизнь. И единственный её минус — неспособность сделать его счастливым. Мэттью делает глубокий вдох, словно перед прыжком в ледяную воду. И отпускает себя.

* * *

Лифт мучительно медленно поднимается на восьмой этаж, и Даддарио ловит себя на мысли, что категоричный отказ от прогулки по лестничным пролётам был весьма опрометчивым, потому что его желание оказаться рядом с Гарри — его Гарри — намного сильнее, и теперь ощущается острее, нежели раньше. Мэтт чувствует себя свободным. Из номера азиата, который тот снял на время пребывания в Нью-Йорке, доносятся звуки музыки, слова которой можно разобрать благодаря приоткрытой двери. Даддарио чувствует предательскую дрожь в коленях, взволнованный предстоящим разговором. Он замирает напротив номера, прикрывая глаза и пытаясь подобрать нужные слова. Они так долго к этому шли, но сейчас, когда самое сложное позади, счастье оглушает. Это определённо того стоило. Мэтт фокусируется на льющейся из комнаты мелодии, и это становится ошибкой. . . . он слышит весьма знакомый женский смех. . . . которого не может быть в песне. . . . которого не должно быть в этом номере. Даддарио осторожно толкает дверь вперёд, уповая на то, что ему послышалось, но . . . Она здесь. Рядом с ним. Заливисто смеющаяся в умелых руках, притискивающих её к себе. — Гарри? . . . — беспомощно шепчет Мэттью, пугаясь собственного голоса. Ему хватает нескольких секунд и характерного движения лица Шелби в сторону его губ, чтобы отшатнуться к приоткрытой двери и шагнуть в безлюдный коридор, игнорируя влажные дорожки на щеках. Ему хватает нескольких секунд и характерного движения лица Шелби в сторону его губ, чтобы не увидеть, как тот осторожно отстраняет её от себя со словами: «Я люблю Мэтта. Прости, Шубс».