Выясняя отношения

Некромант Шаддар призвал демона и был им повержен. Чудовище из глубин ада вырвалось на свободу! Элина проснулась, чувствуя, что ее трясет от ужаса. Кожа была покрыта холодным потом, сердце колотилось как бешеное, заставляя Элину крепче прижимать ладонь к груди, пытаясь успокоиться, придержать сумасшедший ритм, продиктованный ужасом. Очередной сон, да и только – но воину света, боевой серафиме, было понятно: никакой «очередной» кошмар не будет являться с такой настойчивостью тому, кто близок к потоку мистического эфира, питающего магию Анкарии. Это, скорее, напоминало предупреждение. Здесь, в монастыре Серебряного ручья, сестры совершенно беззащитны перед ударами тьмы, и кому, как не серафиме, предупредить их о том, что, возможно, грядет страшная опасность. Лучше выглядеть излишне серьезной в их глазах, чем потом проливать слезы на могилах безвинных. Насчет слез Элина, конечно, немного покривила душой. С момента инициации ее сердце не знало сомнений, а глаза забыли о слезах. Недаром главный монастырь серафим был построен на границе с вечной мерзлотой ледяных пиков, в долине Ледяного ручья. Там вечность встречалась со спокойствием, а мудрость – с бесстрашием, там и Элина проходила первые ступени обучения, а потом была призвана на службу высшими силами света. Она могла бы сколь угодно долго лежать в узкой послушнической койке, кутаясь в тонкое одеяло, и вспоминать о былом, но время, в отличие от воина света, и не думало отдыхать, оно не прекращало свой неудержимый бег, и настойчивое пение птиц в саду возвещало неумолимое наступление позднего утра. Следовало встать, умыться и переговорить, наконец, с настоятельницей монастыря, старшей сестрой Леандрой. Ночью, когда Элина добралась наконец до монастыря, было уже поздно вести беседы, и, как ни явно была встревожена Леандра, она все же отложила разговор до утра, оправив серафиму спать. Видно, проблема, взволновавшая Леандру, не относилась к ряду срочных – не разбойники, осаждающие стены монастыря, не хищные волки и не темные маги. Что скорее настораживало Элину, чем успокаивало: Элина привыкла решать задачи, требующие быстрого удара мечом и резких вспышек небесных молний. Все остальное вынуждало искать тонкий подход, что неизбежно ставило Элину в тупик. Леандра приняла Элину в монастырской гостиной – светлой и просторной, полной света и воздуха. Предложила присесть, отчего Элина только укрепилась в своих подозрениях: ей предложат нечто сложнее истребления стаи каких-либо агрессивных тварей. В этот момент Элина даже почувствовала себя девчонкой, жаждущей сбежать от домашней работы, а не взрослой и весьма опасной для своих врагов серафимой. - Аль Таро, сестра, - вежливо и мягко проговорила Леандра, усаживаясь рядом с Элиной. – Многие годы прошли с тех пор, как мы встречались с тобой в последний раз, но я верила, что мы вновь увидимся в земной жизни. Элина кивнула и, подавив в себе желание грубо предложить сразу перейти к делу, ответила не менее вежливо: - Боги отвечают искренним молитвам, сестра. Однако, - тут Элина чуть улыбнулась, - мне кажется, что в это беспокойное время я не цель для тебя, а средство. Так не скрывай же от сестры свои беды, и мы попробуем найти решение. Леандра тяжело вздохнула и покачала головой. Из-за монашеского капюшона, белого с золотым шитьем, обозначающего статус старшей сестры, нельзя было толком разглядеть выражение лица Леандры, но Элина могла бы поклясться – та осуждает прямоту серафимы. - Что ж, не будем тянуть, - Леандра взяла Элину за руку и мягко сжала ее пальцы, отчего Элина слегка напряглась, было в этом жесте нечто излишне интимное. – Я обращаюсь к тебе не как к прославленному воину света и не как к сестре, а как к своей… лунной подруге. Тут Элина не только напряглась, но и неожиданно для себя густо покраснела. Да, предчувствие не просто не обманули ее, они были абсолютно правы. От смущения во рту пересохло, а на глазах непрошено выступили слезы давно забытого стыда. Скажи Леандра напрямую об этом, Эли, пожалуй, меньше бы смутилась, а принятый в монастырях эвфемизм оказался куда более невыносимым. - Леандра, это… очень давняя история, - хрипло пробормотала Элина. – Я не могу… Леандра вскинула голову, глядя серафиме в лицо, и, переступив через оторопь, хихикнула – что, конечно, совершенно не соответствовало образу старшей сестры монастыря. - Благослови свет твою чистейшую самонадеянность, Эли! – смеясь, Леандра выпустила руку Элины и тут же воспользовалась этой рукой, чтобы весело хлопнуть себя по колену. – Более десяти лет прошло с той поры, когда мы с тобой дарили друг другу успокоение от телесных соблазнов, и я давно не испытываю трепет плоти, глядя на твою совершенную красоту. Нет, дорогая, все куда проще. Одна из младших послушниц, Итария, стала отправляться на прогулки в сторону Беллвью, причем старалась делать так, чтобы ее не заметили. А в Беллвью – целая казарма солдат принца Валора. Ты же знаешь, я не так строго отношусь к отношениям между послушницами и никому не запрещаю завести себе лунную подругу, это вовсе не вредит неискушенной душе. Но правила монастыря строго приказывают нам хранить непорочность. Как видно, сестра Итария презрела кодекс дочерей Света. - Так вытолкайте ее взашей из монастыря, сообщив ей, что одобряете блядство только между сестрами! – Элина, все еще злясь на себя за глупость, ответила куда грубее, чем подобало воину света, и тут же поймала укоризненный взгляд Леандры. – Извини, Леа. Меня сбила с толку твоя просьба. - Если бы все было так просто, я бы и правда поступила бы так, как ты рекомендуешь. Только гораздо вежливее! – Леандра провела ладонью по губам, может быть, стараясь скрыть, что осуждающе поджала их – или стирала непрошенную улыбку? - Тогда говори, что тебя волнует. Только не думай, что я буду выступать в роли строгой тетушки по отношению к вашей блудливой Итарии, и запрещу ей бегать за солдатами, - Эли помолчала и добавила. – И переключать на себя внимание Итарии не стану, это из области бредовых идей – чтобы я начала соблазнять юную дурочку, - подумав, оговорила еще условие. – Раздвигать ей ноги и изучать, часто ли она спит с солдатами и большие ли у них… - Эли, прекрати! – теперь Леандра действительно злилась. – В Анкарии неспокойно. От младших сестер я слышала, что в лесах под Беллвью поселились темные маги, говорят, они приносят в жертву юных девушек. - Только если они девственны, а твоей Итарии это, кажется, уже не грозит, – ввернула Элина. - Угомонись! – Леандра поднялась на ноги и нервно прошлась по комнате. – Итария не вернулась в монастырь прошлой ночью. Да пребудет с тобой свет, сестра моя, неужели ты не защитишь нас от позора и ужаса? Что, если Итарию соблазнила тьма? Выясни все и доложи мне, и считай, что я, как старшая сестра монастыря, имею право приказывать тебе, раз ты не хочешь рассматривать это как личную просьбу от некогда близкого тебе человека. Элина тоже встала из своего кресла и кивнула: - Поверь, приказ меня вполне устраивает. К ночи ты будешь знать об Итарии все, что тебе нужно. --- Элина не лгала и не притворялась, говоря, что приказ ей милее личной просьбы. Давным-давно, еще в монастыре долины Ледяного ручья, Элина и Леандра были подругами – наверное, они были ближе друг к другу, чем многие послушницы. Оттого, когда взросление потянуло и Леандру, и Элину к смутным, но явно плотским желаниям, они, хоть и не без смущения, начали прятаться по укромным местам и дарить друг другу тепло своего тела и неловкую старательность пальцев, приученных работой со старинными книгами к осторожности, и боевыми тренировками – к силе. Леандра тогда была неутомима в своей жажде наслаждения, она едва не перерыла всю библиотеку в поисках трактатов о новых способах нежных ласк, и достигла в этом неприличного для послушницы совершенства. Если уж даже их наставницы отмечали, не то с осуждением, не то с восхищением, что Леандра была горазда молоть языком, то Эли могла прочувствовать всю умелость этого языка в деле, и не на ежедневной молитве, а на ежевечерних встречах. Элина подозревала, что подруга была тайком влюблена в нее, и, чувствуя, что Элина так толком и не переступила порог дружбы, старалась хоть так привязать к себе сестру. Что бы Леандра себе ни думала, их связь, как дружеская, так и телесная, все равно бы прервалась рано или поздно. Элина была будущей серафимой, пока не посвященной, не прошедшей инициацию – и все же. Она появилась от священного брака света и магии, им и была предназначена в дальнейшем, как воин, слуга и защитник. Высшая цель не слишком пугала Элину, и она легко бы прошла свою инициацию, когда подошло время, если бы не один случай. После того рокового вечера все пошло наперекосяк, и Элина бросилась в священные битвы так ожесточенно и стремительно, что делами своими напоминала не служителя света, а помесь бешеной акулы и шаровой молнии. Монастырь она покинула чуть ли не на следующее утро после того, как ей разрешили выйти из больничного крыла. И с Леандрой попрощалась так сухо и равнодушно, что она, должно быть, надолго затаила в своем сердце… нет, не обиду – скорее печаль. Леандре не стоило смеяться теперь над своей бывшей подругой, говоря о самонадеянности. Элина попросту ни с кем не сближалась все это время, скрывая под серафимской броней полное неумение общаться с людьми, порожденное неопытностью, недоверием и страхом. И хорошо еще, что задание Леандры, в конечном итоге, ничто личное не затрагивало. В самом деле, разобраться с чернокнижниками было проще, чем с девичьей влюбленностью. Так что, выяснив в Беллвью, что единственной послушницей, часто появлявшейся в казармах, была младшая сестра капитана Роматы, девушка скромная и честная, Элина немного перевела дух. Конечно, было бы очень печально – узнать, что сестра Итария стала жертвой темного мага, но… у всех есть свои слабости. Отомстить за Итарию будет проще, чем отвадить от разврата. Послушницы в своих ослепительно белых куколях были приметными, одна только беда – никто, разумеется, не вглядывался в их лица, и отличить какую-нибудь Итарию от какой-нибудь Имуэ было сложнее, чем одну овцу от другой – если ты ее сам с детства не выкармливал, шансов нет. Пришлось сесть на придорожный камень и крепко задуматься. Никаких отличительных особенностей Итарии Леандра не называла – все как у всех. Миловидная, светловолосая (попробуй, разгляди это под куколем!), невысокая… Усмехнувшись, Элина подумала, что именно на такие случаи Леандре стоит отойти от правил и просить вышивальщиц помечать белоснежные рясы порядковым номером и именем девушки, да покрупнее. Увы, сейчас об этом можно было только мечтать. Элина зажмурилась и вызвала перед мысленным взором карту Анкарии. Беллвью был расположен в восточной части центрального региона страны, на берегу Серебряного ручья. Это было очень благополучное место, отделенное от болотистого востока и непроходимыми лесами, и глубоким озером, и высокими скалами от безжалостных песков пустыни. Обычно проблемы у местных жителей не казались серьезными – ну, овца сбежит, или волк начнет нападать на скот, или ценную вещицу потеряют, убегая от разбойников. Чернокнижникам, желающим принести кого-нибудь в жертву, остается не так уж много мест для укрытия, если они не хотят быть потревоженными. И, пожалуй, лучшим из них стоит считать старый особняк, принадлежавший старой баронессе Дерри, одной из Де Мордри. Это знатное семейство славилось своим неуживчивым нравом, неудивительно, что после того, как баронесса умерла, особняк так и остался заброшенным. Вроде бы у баронессы была дочь, но, видно, в ней нашлась немалая толика честолюбия, раз она не стала хвататься за особняк в окрестностях провинциального Беллвью. Наверняка давно осела в столице и кружит головы местным модникам, пользуясь славой семейства Де Мордри и собственной красотой. Поблизости Элина знала несколько пещер, в которых так же можно было найти себе укромный уголок, но особняк, разумеется, стоило проверить в первую очередь. Да и вообще, подумала Эли, мрачно усмехаясь – вполне возможно, что девчонка давно вернулась в монастырь. Можно подумать, что в Беллвью можно трахаться только с солдатами. Однако предчувствие подсказывало серафиме, что это не так. --- Особняк баронессы Дерри не поражал воображение. Это замшелое двухэтажное здание, видно, когда-то принадлежало монастырю, оно было приземистым и мрачным, но, при свете дня, ничуть не казалось зловещим. Конечно, близость кладбища и старого лобного места, где некогда повесили знаменитого разбойника Отто Одноухого, навевала мысли о том, что у владельцев должны быть крепкие нервы. Но сейчас особняк выглядел совершенно заброшенным, видно, даже чернокнижники побрезговали найти себе приют под дырявой крышей, покрытой слоем подсохшего бурого мха. Элина и проверить-то его решила только потому, что привыкла все доводить до конца. И все-таки в доме кто-то был. Элина не поняла сразу, что привлекло ее внимание, когда она вошла в истлевший от времени парадный холл. Точно не шум – доски под ногами скрипели так, что сама Элина производила шума больше, чем вероятные чернокнижники. Она замерла и прислушалась: наконец к звукам ее собственного дыхания и шуму ветра примешался явно посторонний звук – сдавленный стон и шорох ткани, смятой, как видно, бьющимся в агонии телом. Время для принесения кого-либо в жертву было самым неподходящим – около двух пополудни. Но рассуждать на эту тему было некогда. Эли рванула вверх по лестнице, мало заботясь о том, что ее слышно, наверное, аж на городской площади. Если дело дошло до жертвоприношения, у несчастной послушницы, быть может, осталось несколько минут жизни, что вытекает из нее вместе с кровью из глубоких ран. Пусть темный маг атакует или подстроит ловушку – у него вряд ли хватит сил противостоять серафиме, и он горько пожалеет о том, что решил напасть на воина света. Элина вбежала в комнату, откуда и доносились тихие стоны – и остановилась, как вкопанная. Зрелище, представшее перед ней, одновременно походило и на сцену жертвоприношения, и на грязные картинки, вышедшие из-под кисти столичного художника, набившего руку на городских портретах высокородных дам и развратных проституток. По центру комнаты на посеревшем от времени деревянном полу стоял гроб, окруженный незажженными свечами. Из гроба кокетливо торчали две обнаженные женские ножки, столь изящные, что нельзя было не залюбоваться ими даже сейчас. Между этими ножками, наполовину склонившись в гроб, изо всех сил трудилась стройная незнакомка. Судя по тому, как сладострастно стонала лежащая в робу «жертва», как она судорожно хваталась за рассохшиеся доски своего ложа и как блаженно поджимала пальцы ног, труды «чернокнижницы» ожидали скорого вознаграждения. Довершая неприличие всей картины, неподалеку от гроба, в глубоком кресле, небрежным комом валялось святое белоснежное одеяние послушницы. В ошеломленном разуме Элины гвоздем засела ровно одна мысль, и та самая глупая: вряд ли послушницу Итарию накажут за разврат с женщиной, если технически Итария осталась неоскверненной. Стоило додумать эту мысль до конца, как лежащая в гробу послушница всхлипнула, застонала громче, на выдохе, и заехала пяткой по спине своей любовницы. Та глухо засмеялась и медленно выпрямилась, обернулась без удивления к Элине – и Элина забыв о том, что еще секунду назад чувствовала, как ноги прирастают к полу, бросилась вперед и приставила к белому горлу развратницы обнаженный меч. Она ни капли не удивилась, заметив, что губы мерзкой твари испачканы кровью. - Мразь, - прошипела Элина. – Отойди от нее. - Как же я отойду, - хрипловато и спокойно осведомилась вампиресса, поглядывая на Элину снизу вверх. – Ты ведь мне глотку перережешь, стоит только дернуться. В гробу тут же завозилась послушница, с трудом приподнялась – и уставилась на свою заступницу с явным гневом. - Она меня не… - Тихо! – оборвала ее Элина и, не убирая меч, быстро окинула внимательным взглядом найденную Итарию. Было заметно, что шея у нее была цела, ни царапинки. - Встань, - приказала Элина. – Покажи все тело. Куда она тебя укусила? - Никуда! – возмущенно ответила Итария, и, видно, получила удовольствие, рассматривая покрасневшую смущенную серафиму. – Если у меня обычное женское недомогание, могу я осчастливить этой бедой того, кому это в удовольствие? Правилами не запрещено! Проклятая девица дерзила, а Элина даже не могла отвесить ей пощечину, хотя руки чесались сделать именно это. Вампиресса, все еще сидящая на полу, иронически усмехнулась. Никем не наказанная послушница в это время выбралась из ложа страсти, и пошла к креслу – одеваться. Одевалась она тихо, как мышка, и это вовсе не радовало Элину – в комнате повисло такое тяжелое для нее молчание, что даже дерзкие речи были бы лучше. Итария оделась и с вызовом посмотрела на серафиму: - Вы за мной пришли? Так вот я, можно уходить. - Если не хочешь смотреть на то, как я прикончу твою любовницу, можешь подождать меня внизу, - яростно и холодно проговорила Элина, не отрывая взгляд от вампирессы. Увы, на очевидную угрозу та даже бровью не повела, так и осталась сидеть в позе показного смирения. - Вы не посмеете, - без особой убежденности прошептала Итария. – Она мне ничего дурного не сделала, напротив! - Можешь остаться и посмотреть, я не возражаю, - Элина все же скосила взгляд и попыталась приструнить им послушницу. Конечно, вампиресса только и ждала этого момента. Все ее темное коварство не дремало ни секунды. И, раз Элина позволила себе отвлечься, наказание тут же прилетело ей – в прямом смысле. Сверкающая магией летучая мышь, призванная волшебная тварь, бросилась Элине в лицо и закрыла ей глаза крыльями, явно надеясь расцарапать лицо острыми когтями. На то, чтобы снять проклятую тварь, потребовалась пара мгновений, не больше – но хватило и этого. Когда Элина швырнула летучую мышь на пол и раздавила каблуком, в комнате осталась только Итария – неприлично сияющая. Элина рванулась было в погоню, но ее остановил возглас Итарии – скорее торжествующий, чем испуганный: - Нет-нет, госпожа, вам нельзя оставлять меня одну! Меня едва не похитили разбойники, вот почему я здесь! Единственное, что Элина смогла сделать из задуманного – ударить все же Итарию по щеке, хлестко и обидно. --- - Почему вы не сказали старшей сестре Леандре правду? Только про разбойников сказали, и все? Серафима вновь собиралась в путь, и не прервала сборы, когда в келью зашла Итария. Она застыла у входа и задала свой вопрос далеко не таким нахальным тоном, на который осмелилась в особняке. Сейчас послушница была почти идеальным воплощением скромности – взгляд в пол, в руках мнет белый платочек, вышитый небесно-голубой нитью. Если бы Элина не видела до этого, как Итария с готовностью раздвигает ноги перед вампирессой и сладострастно стонет, когда это чудовище ее вылизывает, Элина, пожалуй, поверила бы этому дешевому притворству. Отвечать на вопрос было противно, но Итария явно не собиралась уходить, не получив ответ, а Элина предпочла бы, чтобы ее оставили в покое. Поэтому она, с силой затягивая шнурок на дорожном мешке, буркнула: - Потому что я тебе не мать, чтобы отговаривать от самоубийства. - Вы не мать, верно, вы – сестра… - Итария заметно побледнела, ее губы дрожали в слабой попытке изобразить улыбку. Элина промолчала, надеясь, что Итария уйдет. - Но она меня не убьет! Надежда не оправдалась, и Элина с тихим вздохом выпрямилась, посмотрела в глаза послушнице. Этот прямой взгляд, в котором не читался гнев, одна только усталость, подействовал не хуже пощечины на Итарию, она покачнулась и сдавленно повторила: - Нет, она не убьет меня, - но Элина ничего не сказала на это, только пристально смотрела на Итарию, и та не выдержала этот взгляд, выбежала за дверь. Знала бы Итария, что не ее сейчас видела серафима, а саму себя – много лет назад, в монастыре долине Ледяного ручья. Такую же наивную дуру. --- В Беллвью Элина купила лошадь – торговец расхваливал на все лады серую кобылу в яблоках, уверяя, что лучше скакуна нет во всей округе. Может быть, торговец и не соврал. Можно было найти более выносливую лошадь, быструю или сильную, но уж лучше-то точно не было. Оттого и дорога в Порто-Валлум, где Элина могла узнать больше о происходящем, получилась невыносимо неторопливой. Как назло, сверкание серафимских крыльев отпугивало и разбойников, и гоблинов, на Элину никто не нападал и не отвлекал от мрачных мыслей. И ладно бы ее беспокоили действительно важные задачи – вещие сны или неожиданный наплыв нежити на эти мирные края. Нет, в голове только бесполезно ворочались воспоминания о тихом славном вечере из далекого прошлого. Чувствуя, что просто так это прошлое не отстанет, ближе к вечеру Элина свернула с главной дороги на Порто-Валлум, углубилась в лес и спешилась на тихой полянке. Видно, некогда здесь был хутор, трава еще не до конца скрыла старые камни фундамента, нашлись и старые доски для костра. Об одну из них, некстати сберегшую в своем чреве ржавый гвоздь, Элина расцарапала руку и с досадой уставилась на проступающую серебристую кровь. Элина усмехнулась: Итария назвала ее сестрой. Так и было – формально серафимы проходили послушание в монастырях Анкарии, учились не только боевым искусствам и древней магии света, но и старательно изучали слово божье. В этом был смысл – уж если ты выращиваешь воина огромной силы и невероятной скорости, стоит позаботиться и о том, чтобы этот воин впоследствии не перешел на сторону тьмы. Сказки о воинах-серафимах, перешедших на темную сторону, вызывали у Элины одну только насмешку. Люди, что с них взять. Если твой разум готов к очень долгой жизни, посвященной делу света, поневоле начнешь относиться к людям немного свысока – что, несомненно, грех, но грех простительный, если ты проливаешь за людей свою кровь. За людей, а не за доску с ржавым гвоздем и не за похотливое удовольствие. Элина со стоном сжала виски, села в траву и прикрыла глаза. От совести не убежишь. Это гордыня заставила ее промолчать, не рассказать Итарии о том, как в монастырской юности она вышла на вечернюю прогулку и так увлекалась, что забрела в лесок близь городка Могила Шахтера. Ей тогда хотелось набрать лесных цветов для Леандры, а в их заснеженных ущельях, разумеется, ничего подобного Эли не нашла бы. И сказать-то смешно, из-за чего она эти цветы отправилась собирать. Эли чувствовала, что Леандра, ее лунная подруга, обижается на холодность со стороны Элины. А Эли никак не могла ее разубедить, потому что и сама понимала: она избегает интимных встреч, ускользает как может. Прикосновения Леандры, ее дрожащие губы и слабые пальцы, неумелые, но старательные ласки в постели вызывали поначалу одну только скуку, а потом и легкое, но несомненное отвращение. Леа ничем не провинилась перед ней, она любила как могла. Если бы Элина могла покривить душой и сказать, что служение Свету не позволяет ей принять ничего, кроме одной только любви от своей лунной подруги… Увы. Элина очень хорошо чувствовала, что она как раз очень даже хочет принять, и сильнее даже хочет, и жестче, и напористее, до такой степени, чтобы удовольствие оставляло привкус боли. Но как сказать об этом Леа – Элина не представляла. Леандра в постели была немного утомительной, смущалась и суетилась, а от сильных ласк Элины моментально зажималась, ойкала и хныкала, из-за чего хотелось ее не гладить, а расцарапать все – и нежный бутон ее наслаждения, и грудь и лицо. Свет побери, кто придумал эти бесконечные эвфемизмы в стенах монастыря? Бутон наслаждения, холмик страсти, преграда невинности, лунные подруги – и это не отменяет, что ты только что вылизала этой самой лунной подруге все ее прелести и чуть не влезла этим языком в ее белоснежную задницу. Элина выдохнула и от избытка эмоций ударила кулаком по стопке ветхих досок – те тут же рассыпались на щепки для костра. Да, Леа тогда для нее стала обузой, но обижать ее не хотелось. И Элина пошла собирать цветы. Может быть, если бы ее тогда, в кустах, нашел солдат из ближайшего гарнизона, все повернулось бы иначе: закончилось бы все банальным и грубым изнасилованием, которое навсегда отвратило бы Элину от плотских удовольствий и близкого контакта. Впрочем, вряд ли. Это обычным послушницам приходилось вести себя осторожно: запреты запретами, а похоть похотью. А Элине доводилось учиться боевым искусствам у мужчин-наставников, и она прекрасно понимала, что им довольно тяжело воспринимать как равного себе воина хрупкую на вид блондинку в весьма откровенном для порядочной женщины наряде. И про Элину-то они точно знали: эта может легко свернуть обидчику нос ловким ударом пятки, или отправить отдыхать в лазарет со сломанной челюстью. Послушницы так не умели, и все это прекрасно понимали, оттого и нападений стоило опасаться. Элина разожгла наконец костер и слепо уставилась в пляшущее перед ней пламя. Да, поза Элины тогда была очень даже провокационной: задница кверху, ноги на ширине плеч, нос в цветочках. Фиалки она тогда ночные решила понюхать, заодно и немного потянуть уставшие от тренировок мышцы. Дура. Когда чья-то холодная рука погладила ее между ног, дело и тогда едва не кончилось ударом. - Скучаешь? – до того был знаком этот голос, и хрипотца в нем, до того он принадлежал прошлому, что Элина даже не сразу поняла, что ее сеанс воспоминаний грубо прервали. Вампиресса благоразумно села на землю так, чтобы ее от Элины отделял жаркий костер. Лицо чудовища в женском обличии выглядело сквозь языки пламени еще более демоническим. Света ради, взмолилась про себя Элина, пусть она меня хотя бы не узнает. И так стыд подогревает изнутри сильнее, чем этот костер. Судя по разговору в особняке – не узнала, не узнала… - Подать тебе копье, или мы не будем драться? – вампиресса лукаво улыбалась, обнажая острые клыки, и за эту улыбку очень хотелось ударить. – Не глупи, я не враг тебе. Тебе ведь тоже снились сны о Шаддаре? Элина открыла было рот, но вампиресса нетерпеливо отмахнулась: - Откуда я знаю? Итария рассказала, что нескольким послушницам тоже являлись эти кошмары, да и мне тоже кое-что привиделось. Лучше выяснить. Итария просила взять ее в поход, - вампиресса явно напрашивалась на драку, и Элина, прикусив губу, решила, что не доставит ей такого удовольствия, не покажет собственную вспыльчивость, продиктованную жгучим смущением – в первую очередь. - Что же не взяла? – сухо поинтересовалась Элина, изо всех сил успокаивая свой гнев. - А, мне эти послушницы… на один укус, тебе ли не знать, - насмешливо отозвалась вампиресса, и тут же захрипела, - Прекрати, глупая… Элина, перелетевшая сквозь костер к вампирессе, придавила ее собой и крепко пережала горло, так что дальше разговор как-то не сложился. Элина пыталась перекрутить вампирессе шею или раздавить в кровавую кашу горло, вампиресса достойно сопротивлялась, пытаясь сбросить с себя светлую воительницу, полную самых темных намерений. Наконец ей это удалось – она ударила Эли коленом так, что у той перехватило дыхание, уронила Эли в траву и отползла на относительно безопасное расстояние. Элина, неровно вдыхая ночной воздух, вероятно, могла бы преодолеть это расстояние большим прыжком, но уж она-то хорошо знала о том, что вампиры способны двигаться очень быстро. - Пока… ты… не продолжила, - вампиресса кое-как прочистила горло и многозначительно пригрозила пальцем Элине. – Успокойся – и поговорим. - Говорить – с тобой? Ты убила меня! – Элина думала, что это прозвучит гневно, скорбно и величественно, но прозвучало жалко, голос дрожал. Сила вампиров мало чем уступала силе серафимов, а сейчас Элина убедилась в том, что, пожалуй, и превосходила – слегка. - Ну, раз я тебя все равно уже убила, - вампиресса, явно пришедшая в себя, покачала головой и насмешливо фыркнула, - то торопиться уже некуда. Но для покойницы ты довольно теплая, дорогуша. - Меня спасли святые заступники, я погибла тогда из-за тебя… - упрямо повторила Эли, прикидывая, успеет она ударить вампирессу молнией или та сумеет увернуться. В небесной магии Элина, увы, была не сильна, больше полагалась на меч и боевые искусства. - Тогда тебя утешит, что из-за твоей серафимской крови я тоже чуть не отправилась на тот свет! – отрезала вампиресса – похоже, и ее разозлил этот разговор. – Вот, посмотри сама, что со мной стало. Она прикрыла глаза и сложила руки на груди. И произошло странное волшебство – тело вампирессы, яркой брюнетки, будто утратило краски. Поседели и выцвели волосы, побледнело и будто бы постарело лицо. - Мне, последней баронессе Дерри, не пристало осквернять свои уста глупой ложью, - голос вампирессы тоже казался обветшавшим, усталым. – Вернемся к костру и поговорим, серафима. Надеюсь, тебе хватит порядочности для того, чтобы не нападать со спины. И правда, вампиресса повернулась к Элине спиной и неторопливо вернулась к костру, подбросила в него несколько веток и устроилась в круге света. Эли, помедлив присоединилась к ней. --- - Думаю, когда ваш монастырь в долине Ледяного ручья разрушили, ты испытала то же самое, что и я, когда вернулась в родное поместье. Только над ним поработали не орки с нежитью, не гоблины и мародеры, а местные жители. Зачем беречь чужое добро, если его владелец отправился на войну? К тому же, Дерри – они же ветвь семьи ДеМордри, а те всегда были надменными жестокими сволочами, так давайте растащим все, что плохо лежит. Остались только стены замка. И гроб, - вампиресса усмехнулась. – Гроб, как видишь, пригодился. Не нужно так яростно сверкать глазами, я в нем спала только потому, что больше негде было. Кровать – представь себе – и ту утащили! Как только по лестнице спустили, она же узкая… - Гроб-то тебе зачем? – Элина вытащила из мешка флягу с церковным вином и с удовольствием к ней приложилась. Подумала – и передала вино вампирессе. - О, я была очень предусмотрительной. Хвастливой. И любила пошутить, - вампиресса хитро прищурилась, но флягу взяла, сделала пару глотков. – Заказала себе гроб и сказала, что уже старовата для военных походов, наверняка темные эльфы Жураг-Нара меня прикончат. Но хоронить меня следует только в этом гробу, на кладбище в моем поместье, и только в моем полном доспехе. - Не очень понимаю, что тут смешного, - Эли пожала плечами. - А ты представь, как бы они меня волокли покойницей, через всю Анкарию, да еще и в доспехе… - вампиресса хлопнула себя по коленке и хрипло расхохоталась. – Но я вернулась, как видишь. И застала свой дом разрушенным. Будь я молодой, как ты, меня бы это не остановило. Сама бы землю вскапывала, охотилась бы – не осталась бы голодной. Что так удивленно на меня смотришь? За поход-то мне заплатили, я была хорошим рыцарем, хоть и стареньким уже. Но, пока от Жураг-Нара сюда добиралась, пока восстанавливалась – денег ушла уйма. А поместье меня прокормить не могло. Воевать не было сил, для шлюхи – старовата, да и лицом не вышла. Эли подавила протест, но, видно, выдала себя взглядом или вздохом: вампиресса снова рассмеялась. - Э, нет, дорогая, это из-за вампирской крови. А так я была обычной повоевавшей старухой – левый глаз вытек, нос набок, груди висят, ноги кривые. В общем, даже если бы в кабаке моих клиентов поили до смерти – все равно бы они от меня шарахались. Тогда я собрала всю свою выдержку в кулак, придавила каблуком гордость и отправилась к барону ДеМордри, дражайшему моему родственнику. Тот, гад, всегда сидел на огромных деньжищах. Милостыню просить мерзко, конечно, но больше ничего не оставалось. Добралась до него кое-как, воззвала к семейной гордости – мол, что будут люди говорить, если родственница барона ДеМордри помрет в богадельне, зассанная, в пролежнях и голодная, как все ненужные бабки? Вампиресса проговорила это с такой горечью и брезгливостью, что Элина вдруг поняла, зачем старая воительница отправилась в заведомо сложный и убыточный поход на темных эльфов. - Ну, а барон и ответил – да ничего люди говорить обо мне не будут, потому что ты, старая стерва, сдохнешь прямо тут, у меня в покоях. И впился мне в горло. Вампир, видишь ли. Вампиресса замолчала, поворошила угли в костре и с неожиданной гордостью продолжила: - Но не ту напал. Я оркам, милая моя, хребты ломала ударом об колено, а он своими изнеженными ручками меня удерживал, аристократ хренов. - И? – Элина сама не поняла, как этот рассказ увлек ее, она ерзала, привстав, и нетерпеливо ждала продолжения. - И укусила его. Все равно, думаю, раз он вампир, то я с ним не совладаю, а так хоть какой-то шанс. Хоть тогда и не вампиром была, а крови из него выхлебала знатно. Само собой, после этого обратилась. Барон меня приказал из дома вышвырнуть, да еще и собак натравить, чтобы быстрее бежала. Но мне это и не потребовалось, и так лошадь сумела бы обогнать. Днем ведь было дело. Хорошо, что те места, вокруг баронского замка, еще в детстве облазала сверху донизу, нашла пещеру, спряталась до ночи. К ночи и ожоги почти прошли, и как-то смелость даже в себе нашла. Хотя, конечно, не смелость это была, а попросту голод. - И тогда ты нашла меня? – Элина нахмурилась. - О, детка, нет. Встретились бы мы тогда с тобой – я бы и правда тебя, скорее всего, убила. И съела. Но встретились мы с тобой через пять лет после моего обращения. Поначалу я охотилась как зверь, рыскала в окрестностях Тимбертона, мне казалось, что там будет безопаснее. Кому он нужен, этот лесной городок. Но на меня начали охотиться, и я стала вести себя умнее. Расширила охотничьи угодья, перестала жрать людей до смерти. Так только, отопью немного. Ну, покружится голова, в обморок упадет – полежит и дальше пойдет. Элина мрачно молчала, глядя на вампирессу в упор. - И тебя, дорогая, я укусила точно так же. Как только ты расслабилась, стонать-дрожать перестала, глазки свои небесные закатила – тут я тебя и укусила в бедро. Подумала, что будет честно, если… положи меч, пожалуйста. - Перестань, - Эли, крепко сжимая рукоять меча, тяжело дышала. – Мне не следовало под тебя ложиться. - Можем попробовать другие позы, - пожала плечами вампиресса. – Меч только убери. - Перестань упоминать об этом позоре – и уберу. - А в чем был позор? – вампиресса пожала плечами. – Можно подумать, никто не догадывается, как целый монастырь половозрелых девиц хранит свою чистоту незапятнанной. Да и опыт у тебя явно был, и желание. И взгляд у тебя загорелся чуть ли не сразу, как мы заговорили. Заметь – я тебя даже не гипнотизировала. - Это позор, потому что я… потому что я поддалась… - Элина осторожно положила меч на землю и уставилась на свои руки с упреком – они заметно дрожали. - Брось, - вампиресса вновь расслабленно прислонилась к плоскому камню, на который и до этого опиралась спиной. – Не забывай, что я старше тебя раза в три, если не больше. С кем бы ты там в монастыре ни резвилась, тебя это не устраивало. Я тебя только потрогала, а ты уже была вся взмокшая – во всех местах. - Без подробностей, - Эли махнула рукой. – Зачем мы вообще об этом говорим? - Этого требует высокий уровень наших отношений, - вампиресса хмыкнула. – Кроме того, ты сама спросила. В общем, если без подробностей, то я выпила твоей крови, ты слегка отключилась. Я залечила ранку, поправила на тебе одежду и ушла. Тем более, что на поляну пришли старшие сестры из твоего монастыря, они тебя и унесли. Эли недоуменно уставилась на вампирессу: - Не помню такого. - Извини, - вампиресса развела руками. – Не могу уточнить детали, я предпочла скрыться. Тебя унесли, я устроилась в кустах на ночлег. Прошел час, может, немного больше – и я почувствовала, как меня начинает сжигать изнутри, - по лицу вампирессы пробежала тень. Видно, все было далеко не так легко и забавно, как она рассказывала. – Если бы я додумалась наглотаться углей – обжигало бы не так сильно. Пыталась сорваться к реке – ноги не послушались. Не буду описывать все свои многочисленные удовольствия – не понимаю, как вообще выжила. Наутро я пришла в себя на берегу реки, в таком вот облике, в каком ты меня сейчас видишь. Солнце не причиняло мне вреда. С той жуткой ночи я получила возможность оборачиваться вампиром по своему желанию. Кровь мне все еще требовалась, но жажда оставалась под моим контролем. Она замолчала и вновь приложилась к фляге с вином, которую так и не вернула серафиме. - Конечно, я тайком влезла в библиотеку Брейвуолла. Благо теперь я могла открыто пойти туда днем. Не могу сказать, что о вампирах написаны сотни книг, это вам не эльфы. Но кое-что нашлось. Такое действие на вампиров оказывает кровь серафима – если вампиру посчастливилось выжить, печать Света останется в его крови. Правда, в книге было сказано, что действие крови серафима моментально сказывается на вампире, но, черт возьми, что эти ученые о нас знают. Вот так, дорогуша, я узнала, что в ту ночь покусала серафиму. А так бы и не сказала, - вампиресса запрокинула голову и расхохоталась. – Наивная девочка с хвостиками! Смех прервался и вампиресса с тихим вздохом опустилась в траву, неловко завалившись на бок. - Убери меч, убери меч... - мрачно заметила Элина и поднялась на ноги. – О дубинке и слова не было. --- Элине следовало бы задуматься о том, что она вместо поиска смысла своих видений о Шаддаре работает на принца Валора. Или о том, что ее новый спутник, Вилбур, выхваченный в Порто-Валлуме из плена орков, утомительно услужлив. Однако даже несколько дней, проведенных в трудах, беготне и сражениях не выгнали из головы упрямую, излишне настойчивую мысль: вампиресса сказала, что не пыталась убить Элину в тот далекий вечер. Соблазнила – безусловно, выпила крови – да кто же спорит. Но не убивала. От потери крови Эли потеряла сознание, и старшие сестры унесли ее в монастырь. «Если это вранье, то очень неумелое вранье», - думала Элина, механически выполняя просьбу Вилбура проводить его к принцу Валору, чтобы передать известия о злодейских планах орков. Под копытами лошади городская мостовая сменялась хрустящим песком пустыни, то и дело над головой свистели огненные стрелы орков, меч сверкал в руках Эли, когда она разносила очередной череп тупого создания, решившего напасть из засады. «Если это вранье, то совершенно бессмысленное вранье», - повторяла про себя Элина, когда принц Валор поручил ей отправиться к барону ДеМордри за помощью. Она без колебаний согласилась – может быть, потому что этот неудачный с точки зрения главной цели путевой крюк помогал ей вернуться в те места, где все случилось? Где барон ДеМордри (неужто он действительно вампир?) пытался убить свою родственницу, и та, предпочитая тьму смерти, выпила его крови. Где Элина своей кровью невольно позволила вампирессе стать сильнее. «Если это вранье, то я с легкостью смогу узнать правду», - уговаривала себя Эли, когда на очередном привале Вилбур настаивал: благородная серафима может доверить ему ночной караул, он вовсе не устал, а сам тут же падал на дорожный мешок и засыпал, не успевала Элина в сотый раз объяснить ему, что у серафим нет обязательной необходимости в сне, она может не спать неделями. И хорошо еще, что глаза серафимы были так устроены, что никто из ее собеседников не понимал: Эли не смотрит на них, смотрит то с гневом, то с укором, то с тайной надеждой на мысленный образ вампирессы. Последнее утверждение о легко добываемой правде на деле было как раз тем самым враньем, которое Элине так не нравилось. Не у кого было узнавать. Монастырь в долине Ледяного ручья давно разрушен, некоторые сестры нашли себе приют по всей стране, остальные убиты. Леандра, разумеется, ничего не знает. Все, о чем она некогда поведала серафиме, логично укладывалось в версию о том, что вампиресса пыталась ее сожрать: разорвала зубами плоть серафимы, перегрызла горло и жадно пила хлещущую из глубоких ран горячую кровь. Она обглодала мясо на предплечьях и бедрах Эли, едва не вырвала из груди сердце, и, когда послушницы прибежали искать пропавшую Элину, они нашли ее с проломленной грудной клеткой, чудом еще живую. Только древняя магия Света и серафимская стойкость позволили Эли выжить, и то восстановление заняло долгие месяцы. Элина помнила, как очнулась в больничном крыле, помнила тугие повязки, сковавшие тело. Прошел почти год, прежде чем Эли вернулась к тренировкам, и то, что они тогда почти не потеряли в эффективности, можно отнести только за счет ее упрямства и ярости. Откровенно говоря, в бой она вернулась даже более смертоносной, более стремительной. Свет ее побери, что тогда произошло? Может быть, вампиресса и сама заблуждается? Кровь серафимы оказалась для нее настолько желанной, что она, сама не понимая, впала в кровавое безумие? Или Эли просто хотела ей верить? Потому что мысль о возможном предательстве сестер казалась невыносимой. Или то был дикий зверь, пришедший попировать после вампирессы? Но ведь сказали же сестры, что вампира застали над ее телом, отогнали вспышками молний. Хуже всего, что в память Элины все настойчивее врывались смутные голоса из прошлого. И больше неуклюжего Вилбура Элину бесило то, что она никак не может заставить эти голоса стать громче. А ведь память серафимы была лучше человеческой, она должна была помнить все отчетливо. Может, просто боится извлечь из воспоминаний истину? «… унесем» «что теперь, что позже…» «… есть возможность объяснить…» «… матрица GT-AS 525…» Что за ересь? --- Очень скоро о неуклюжести и бессмысленной самоотверженности Вилбура серафиме пришлось думать с горьким сожалением. Вся эта история с бароном ДеМордри оказалась коварной ложью. И Элине стоило бы об этом догадаться еще в тот момент, когда она удостоилась знакомства с бароном: мало того, что тот вел себя невыносимо заносчиво, так еще и в зале, полном его аристократических приятелей, мелькнуло знакомое лицо. Эли так и тянуло подойти к баронессе Дерри, смеющейся над комплиментом какого-то потертого мерзкого кавалера, и там же, при всех, отвесить ей пощечину, такую же звонкую, как смех этой негодяйки. И она еще посмела врать о том, что барон ДеМордри пытался ее убить? Чушь! Судя по его виду, никакой вражды между бароном и его родственницей не было. Да он скорее, ухлестывал за ней, чем ненавидел. Элине хотелось врезать вампирессе по улыбающимся губам и громко назвать шлюхой, только настоящая шлюха способна с такой готовностью соглашаться подняться наверх, в личные покои барона, чтобы взглянуть на его коллекцию картин. И роскошное тяжелое платье из алого бархата совсем не шло вампирессе, смотрелось как дешевая штора, и плевать, что бархат цвета крови прекрасно подходил к бледной коже и пепельным волосам, собранным в изысканную прическу. И рубиновое колье на шее наверняка поддельное, стекляшки, нанизанные на грубую нитку. Наверняка только-только сняла свой доспех и до сих пор воняет потом, и своим, и конским – не пешком же она сюда пришла… Тварь, да и только. Обычно старающаяся быть честной хотя бы с собой, Элина старалась не думать о том, что больше всего ее обидело в тот момент, что баронесса Дерри даже не заметила серафиму. Не подошла, даже не взглянула. Блядь и тварь. И вся их семейка такая. Сразу надо было понять, что ДеМордри, отправляя Вилбура и Элину к отряду своих элитных воинов, приказал им уничтожить союзников принца Валора. Но Эли не поняла этого, поспешила уйти, и поплатился за ее непонятливость Вилбур. Вовсе необязательно было пытаться прикрыть серафиму своим телом. Утыканный стрелами, как дикобраз, Вилбур, умирая, попросил Эли поторопиться на выручку к Валору, но впервые просьба умирающего была исполнена так дурно. Элина, ведомая самыми низменными чувствами, яростью и жаждой мести, первым делом рванулась не к Валору – она, подозвав лошадь, вскочила в седло и помчалась обратно, в замок барона. Он наверняка не думает, что Эли, отправленная на убой, выжила. Значит, он, скорее всего, остался у себя в замке и трахается со своей дражайшей родственницей. И Элина не сможет успокоиться, пока не снесет мечом головы предателям. Валор может и подождать, а если не может – то и воин из него такой, что спасать не стоило. Замок барона был тих и пуст, только охрана ДеМордри попыталась преградить Элине путь. Но ей, только что уничтожившей элитный отряд воинов, это препятствие показалось почти смешным. Прыгая через ступеньку, она взбежала на второй этаж замка, в спальню барона – и обомлела. Там пахло кровью, кровавых пятен было в достатке и на стенах, и на полу. Что делали пыточные инструменты и клетка в спальне барона? Тут Эли предпочла даже не раздумывать на эту тему, главное, что в клетке кто-то лежал. Или что-то – с первого взгляда при тусклом свете пары догорающих свечей было непонятно. Элина подошла ближе и услышала тихий смех, не утративший своей чистоты и звонкости. Смех оборвался стоном, наполненным такой невыносимой болью, что Элина даже не мечом разбила замок на клетке, а просто сорвала стальную дверь с петель и отшвырнула в сторону. На первый взгляд, помочь вампирессе было нельзя. На второй – вариант помощи пришел в голову только один: добить, чтобы не мучилась. Тело вампирессы почти перерубили пополам, из живота вываливались разодранные в клочья петли кишечника, даже если получится все это как-то залатать, вампиресса попросту сгниет изнутри, и даже все вампирские способности вряд ли сумеют уберечь ее от гнилой лихорадки. Видно и сейчас вампиресса только за счет своих способностей оставалась на этом свете: она вновь приняла свою истинную форму. Эли опустилась на колени рядом с вампирессой. - Что… рас..с..селась? – хрипло пробормотала вампиресса. – Могла бы… помочь… - Как?! – Эли сорвалась на сердитый крик. – Ты в курсе, что кишками по полу елозишь? Я воин, а не целитель, да тут и целитель не поможет! - С… справлюсь, - при разговоре вампиресса странно присвистывала, и Эли подумала, что легкие, пожалуй, тоже повреждены. - Скажи, что делать, и я сделаю, пока ты не… - Элина запнулась и гневно стерла непрошенные слезы. - Меньше с…слов, больше… дела, - вампиресса слабо приподнялась на локте и помотала головой, когда Элина к ней потянулась. – Нет, руками не трогай, - связные фразы давались вампирессе с заметным трудом. – Не так. Не сейчас. Подчини меня небесной магией, чтобы не орала и не дергалась. Бери зелье. Латай все, что разодрано. Потом сшивай брюхо. - А дерьмо из кишок от небесной магии растает? Сгниешь! – Элина вытащила из сумки несколько пузырьков с целебным зельем. - Какое… дерьмо… три дня не ела… не до того… было… - вампиресса снова упала на бок, и Элина торопливо прошептала формулу подчинения. Эли была уверена, что вампиресса преувеличивает свою способность орать и дергаться в таком состоянии, но, судя по тому, что даже сейчас она не теряла сознание, заклинание подчинения оказалось не лишним. В свете угасающих свечей проводить операцию было невозможно, и Элина, надеясь, что не прикончит божественной магией свою пациентку, зажгла световой столб. По крайней мере, теперь все было видно – а то, что виден ночной кошмар, Элина предпочитала не обдумывать. Она с трудом соображала, с чего начать, и боялась даже притронуться к израненным внутренностям вампирессы – казалось, от одного прикосновения они расползутся, как ветхая ткань. Приходилось действовать очень осторожно и медленно. Опасаясь что в какой-то момент операция будет проводиться уже на трупе, Элина приказала: - Не молчи. Говори о чем хочешь. Это было жестоко, но иначе Элина просто не могла проверить, жива ли еще вампиресса. - Я никак не могла понять, почему твоя кровь сработала с такой задержкой, - монотонным голосом проговорила вампиресса, повинуясь заклинанию подчинения. – Искала ответ. В ту ночь, когда ты так несправедливо оглушила меня, я приняла решение: не говорить тебе о том, что нашла. Ты показалась мне очень уязвимой к такого рода истине. - Продолжай, - Эли медленно капала целебным зельем на порезы, исполосовавшие внутренности вампирессы. Постепенно плоть срасталась, приходилось только аккуратно продолжать свою работу, так, чтобы не навредить еще сильнее. - В поисках ответов я случайно заглянула в окрестности орочьего поселения в пустыне и встретила там умирающую серафиму. Ничем не могла ей помочь, да она и не хотела жить. Вы, серафимы, слишком честные для того дерьма, которое для вас придумали. - Без личных характеристик, пожалуйста, - Элина смахнула со лба капли выступившего пота, вытерла руки и продолжила лечение. Сложнее всего было соединить разорванные сосуды: кажется, их даже не ножом кромсали, а той ржавой пилой, которая валялась в клетке рядом с вампирессой. - Это был древний меморандум, из которого я узнала, что вас, серафим, создали искусственно. Формула матрицы GT-AS 525 была выведена на основе крови боевых ящеров и эльфийских рабынь. Однако создать полностью искусственный организм ученые древности не смогли. Монастырям Света было поручено отбирать подходящих девочек, чья кровь могла бы принять изменения с наибольшей легкостью. О том, что монастыри иногда выкупают дочерей у неимущих крестьян, я и сама слышала. Первая операция по очистке памяти и внедрению формулы в кровь проводилась в раннем детстве. Вторая – после полового созревания. Серафимам укрепляли мышцы и кости, изменяли легкие, сердце, активировали особыми заклинаниями состав крови. - Перевернись на спину, твои потроха целы, надо их убрать на место и зашить тебя уже наконец, - приказала Элина и придержала вампирессу, чтобы та переворачивалась осторожнее. – И продолжай, - это Эли произнесла с трудом, она слышала, что голос вампирессы начинает слабеть и дрожать. - Думаю, твои сестры, посвященные в секрет рождения серафимов, были рады свалить всю эту дрянь на меня. Но у них теперь уже и не спросишь, главный монастырь давно уничтожен. А операции проводились только в нем. Так я узнала правду, - вампиресса прикрыла глаза, и Эли буркнула: - Смотри на меня. И открой рот, сейчас будешь захлебываться в зелье, иначе до легких не добраться. Нужно, чтобы оно попало в дыхательное горло, поняла меня? – Элина ухватила вампирессу за голову и, дождавшись слабого кивка, влила зелье в открытый рот. Вампиресса рефлекторно закашлялась, но Эли крепко ее держала, пока целебный состав не впитался. - Теперь лежи, буду шить, - Элина вытащила из сумки дорожный набор и криво усмехнулась. – Не будешь возражать, если зашью тебя небесно-голубой нитью? - Шутить изволите, барышня, - видно, действие заклинания повиновения постепенно проходило, вампиресса в промежутках между фразами кусала губы и морщилась. – Шей, все равно… нитки потом распадутся. Вампирская кровь пережжет. И хорошо еще, что Элина на самом деле была не склонна к дурным шуткам над полупокойниками – уж очень ей хотелось первым делом зашить проклятой вампирессе губы – возможно, и половые тоже. --- - Объясни только одно: зачем ты вообще напросилась в спальню к ДеМордри? Элина пыталась настоять на том, что им с вампирессой нужен отдых для восстановления. В конечном итоге, вампиресса могла бы остаться в Маскарелле, пока Эли мчится спасать принца Валора. Но вампиресса категорически отказалась: с тем же успехом, сказала она, я могла бы следовать за тобой. Зелье все равно действовало быстро. - Воображаю, что ты подумала, подслушав мой разговор с бароном, - фыркнула вампиресса. – Если ты думаешь, что я не услышала твое ревнивое сопение – считай меня тупой курицей. - И все-таки, - Элина подбодрила свою ленивую кобылу, чтобы та шевелилась активнее. – Не держи меня в неизвестности. - Да я хотела прикончить барона, только и всего, а потом бежать за тобой. И пню было понятно, что он, отправляя вас к своим элитным воинам, не задумал ничего хорошего, - вампиресса ухмыльнулась. – Этому трюку с кольцом, которое нужно передать командиру отряда как знак воли господина, лет двести, не меньше. - А что было потом? - Оглушил и воспользовался моей наивностью. Думаю, если бы во мне не текла кровь серафимы, ему бы удалось выполнить задуманное, а вы все-таки очень живучие, - вампиресса пожала плечами. – А потом пришла ты, и я выиграла приз «везунчик года». Между прочим, прошу заметить: я не собиралась тебе рассказывать всю эту чушь о происхождении серафимов. - О, в тот момент меня заботило другое – художественное вышивание по твоему телу, - Эли огляделась и кивнула в сторону далекого моря. – Нам туда. Армии Валора я не вижу, но до нужного места еще далеко. - Тогда давай еще немного ускоримся и проверим, не вывалится ли из меня от тряски все то, что ты в меня зашила, - не дожидаясь ответа, вампиресса пришпорила лошадь, и Элине пришлось последовать ее примеру – разумеется, только для того, чтобы убедиться в прочности небесно-голубой нити на животе вампирессы.