***
В ту ночь Гуро снился очередной кошмар. В этом сне он стоял на вершине огромной скалы. Напротив — неизвестный прижимал к себе испуганного Гоголя, приставив к его горлу острие ножа. На незнакомце была черная маска, закрывающая половину лица, и его глаза в свете полной луны казались Гуро смутно знакомыми. Яков не двигался с места, скованный страхом за жизнь Николая. Тому угрожал не только нож, но и обрыв в шаге позади. Гуро понимал, что должен спасти его, но никак не мог найти правильного решения. — Все хорошо, Коленька, не бойся, я спасу тебя, — дрожащим голосом произнес Яков, казалось, не только Гоголю, но и самому себе. Все попытки придумать выход разбивались о панику, заполонившей все существо Якова. Он был в отчаянии и совершенно не знал, что делать. Услышав неуверенные речи Гуро, незнакомец ухмыльнулся, и резко дернул ножом, вспарывая Гоголю горло. Кровь брызнула из раны, и Николай захрипел, хватая ртом воздух. Он тщетно схватился руками за шею и медленно осел на землю у ног незнакомца. Яков застыл в ужасе, не веря глазам. Гоголь бился в агонии, силясь сделать вдох, отчего кровь вырывалась крупными толчками из горла и текла широкими ручьями к ногам Гуро. Тот ошеломленно смотрел, как бордовые потоки захлестывают его сапоги. Незнакомец, продолжая ухмыляться и внимательно смотреть на Якова, ногой небрежно скинул с обрыва корчившегося Николая. — НЕТ! Гуро с криком кинулся вперед и проснулся. С бешено колотящимся сердцем и тяжело дыша, он повернулся в сторону, чтоб обнять Гоголя. Но рука нащупала лишь холодную простынь. — Что? — Яков стал шарить руками по кровати, но кроме него в ней никого не было. Все еще в ужасе от кошмара, он спешно зажег свечу и поднялся. Одеяло со стороны Николая было откинуто, а подушка смята — наверняка Гоголь вышел в уборную или на кухню выпить воды. Он точно скоро вернется. Но испытанный во сне страх гнал Якова найти Николая и убедиться, что тот невредим. Надев халат и взяв свечу, Гуро вышел из спальни. Усадьба была тиха и пуста — прислугу отпустили на выходные, так редко выдававшиеся у Якова, чтоб он и Николай могли побыть наедине без посторонних глаз. Однако Гоголя не оказалось ни в уборной, ни на кухне, и Гуро начало одолевать нехорошее предчувствие — неужели тот снова ходил во сне? Об этой своей особенности Гоголь рассказал Якову, предупреждая, что в таком состоянии он мог уйти куда угодно. Вспомнив это, Гуро ненамеренно вызвал в памяти свой кошмар. Образ агонизирующего Николая заставил Якова вздрогнуть. — Да что ж это такое, где же ты, Коля? Гуро заглядывал за каждую дверь, что попадалась ему на пути, обошел весь дом, но Николая нигде не было. Страх, не желавший отпускать, медленно нарастал, но Гуро не был бы собой, если б не сумел наяву совладать с эмоциями. Даже, если они были связаны с любимым человеком. Яков вышел на крыльцо и потер переносицу, прогоняя остатки сна. Николая надо было найти чем быстрее, тем лучше, ведь если он ушел далеко, то мог попасть в беду. Насколько мог видеть Яков, темноте двора перед усадьбой, освещаемого полной луной, Николая не было. Стояла непривычная тишина — ни пения птиц, ни лая гончих, ни стрекота кузнечиков. Гуро инстинктивно напрягся и сосредоточился. Эмоции, гнавшие его по дому, почти отступили. Он спустился по ступенькам и быстро пошел вокруг дома, всматриваясь в тени деревьев. В голову пришла запоздалая мысль, что ночь была купальская, возможно именно это было причиной кошмара Якова и ночных гуляний Николая. Гуро ускорил шаг. Страх уступил место злости на распоясавшуюся нечисть, решившую отвлечь плохим сном и заманить Николая невесть куда. Обойдя дом, он вернулся к ступеням главного входа. Гоголя на территории усадьбы нигде не было видно. Не позволяя плохим мыслям брать над ним вверх, Гуро направился к главным воротам. — Коля, Коля, куда же ты запропастился, окаянный? Сильный порыв холодного ветра, такой непривычный для летней ночи, погасил свечу. Яков остановился, плотнее запахнув халат. Он напряженно всматривался в темноту и думал, куда мог пропасть Николай, и что делать дальше. Возможно, он ушел в лес, далеко за пределы усадьбы, а это значило, что нужно было одеться, взять оружие, фонарь и начать широкомасштабные поиски. В одиночку. Гуро развернулся, чтобы вернуться в дом, но заметил краем глаза, что со зданием что-то не так. Он поднял взгляд выше и замер в изумлении. На краю крыши, прямо над главным входом стоял человек в белой сорочке, развевавшейся на ветру. Он так гармонировал с освещенными луной стенами, что выглядел греческой статуей, которую безумный архитектор замыслил разместить на крыше. Потухший огарок выпал из руки Гуро. — Бог ты мой, Коленька… Ужас, испытанный Яковом во сне, вновь сковал его, не давая пошевелиться. От неминуемого падения Гоголя отделяли перила высотой до колена. На какое-то мгновение Гуро показалось, что это все еще сон. Очередной дурной сон, а сам он по-прежнему спит в кровати, и Николай лежит рядом с ним. Гуро мотнул головой, стремясь прогнать спутанные мысли и страх, и медленно двинулся к дому, едва передвигая ставшие ватными ноги. У крыльца Яков остановился. Это во сне Николаю угрожал убийца, а здесь, в реальности, какой бы она ни была, Гуро нужно было лишь увести Николая с края крыши. Зайдя в дом, Яков снова глубоко вдохнул, как он делал многие годы, стараясь унять все эмоции. Он вновь стал несокрушимым следователем Гуро. А затем бросился вверх по лестнице. Неизвестно сколько времени Николай простоял на крыше и как вообще умудрился на нее попасть. Там находилась смотровая башенка, и раньше гости любили осматривать оттуда окрестности. Однако Гуро приказал запереть дверь, чтобы Гоголь в своих ночных блужданиях случайно не забрался, куда не следует. Но купальская ночь преподнесла очередной неприятный сюрприз. Гуро добрался до верхнего этажа и оттуда попал в башню, что располагалась в центре крыши. То, что он увидел, заставило его вновь застыть в изумлении. До стоящего спиной к нему Гоголя было около десяти шагов. Все это расстояние покрывал круг с неизвестными Гуро символами, нарисованный на металлических листах кровью. Внутри круга стелился черный туман. Он клубился как вата, и медленно поднимался ввысь. Яков повел плечами, будто сбрасывая накатившее оцепенение. Ему вдруг стало остро не хватать его трости и спрятанного в ней клинка. Вряд ли бы сталь помогла от бесплотного дыма, но оружие в руках придало бы недостающей уверенности. Инстинктивно стараясь не задеть рисунок, Гуро сделал шаг. Он медленно начал обходить круг, приближаясь к Гоголю, пока туман поднимался черным цилиндром все выше. Лишь теперь Яков увидел, что сорочка Николая запятнана кровью, и та капала с его опущенных рук. В одной из них был нож, видимо взятый на кухне. На Якова вновь нахлынуло видение из сна, но он стиснул зубы, усилием воли прогоняя страшную картину. Неслышно приближаясь к Николаю, Яков думал, как убрать его с края. Если нечаянно разбудить, то он может упасть вниз, так что Гуро нужно было действовать очень быстро и точно. О поднимающемся все выше тумане он старался не думать, решив разобраться с проблемами по очереди. Гуро был в двух шагах от Николая и уже собрался резко схватить его и повалить на крышу, как вдруг Гоголь повернул голову и в упор посмотрел на Якова. Тот замер. Сколько пришлось повидать Гуро на своем веку, в том числе в Диканьке, но такого он прежде не видел. Глаза Николая были черны как ночь, а все его лицо покрывали трещины, из которых сочился темный дым, совсем как тот, что взвивался позади к небу. Гоголь, не моргая, смотрел на Гуро, будто проникая в его душу, изучая ее и выворачивая наизнанку. Яков не верил своим глазам — разве Коля был перед ним? Это какая-то тварь, лишь отдаленно напоминающая его возлюбленного. Холодная летняя ночь будто бы стала темнее, уплотняясь позади Гоголя в центре нарисованного круга. — Зачем пришел? — неожиданно прохрипел Николай голосом, который Якову еще не приходилась слышать. Поняв, что если Николай способен разговаривать в этом состоянии, то и слышать, Гуро твердо произнес: — Отойди с края, Коля. — Он тебя не слышит, он немного занят, — прошелестела странная тварь, медленно двигая головой, будто разминая шею. — А где же он? — Гуро сделал незаметный шаг вперед для более точного броска. Николая надо было оттащить от края крыши, а уж кто он — нечисть, колдун или сам дьявол — Яков потом разберется. Тварь вскинула руку с ножом, нацелив острие на Гуро. — Стой, где стоишь, Яков. — Стою, как вкопанный, — процедил Гуро, покосившись на нож. — А ты лучше отойди от края, а то разобьешься. — Не-ет, — протянула тварь, оскалившись острыми зубами, — мне это и нужно — убить Николая. Внутренне вздрогнув от очевидной для твари вещи, Гуро тянул время, отвлекая нечисть разговорами и лихорадочно придумывая способ спасения Гоголя. — Ну так убила бы ножом, он же у тебя в руке, зачем с крыши-то бросаться. Тварь снова ухмыльнулась. — А ты знаешь, как в сказках бывает — ударился ворон оземь и обернулся добрым молодцем. Вот так и Коля — он ударится оземь, а обернется мной. Тварь говорила нечто странное. Ее определенно нужно было не только убрать с края, но и заставить вернуть Николая. — Вот как. Ну а это что такое? — кивнул Яков на черный туман. Столб высился уже на несколько саженей. — Это темная сила, моя сила. Николай не умеет ею пользоваться, только боится. И учиться не хочет. Поэтому скоро она полностью будет принадлежать мне, — улыбнулась нечисть. — И что ты с ней будешь делать? Зачем убивать Колю? — Слишком много вопросов задаешь, Яков. Мальчишка мне больше не нужен. Ты не в силах что-либо изменить, — прохрипела тварь. Тьма позади нее стала настолько плотной, что, казалось, ее можно ощутить пальцами. — Отпусти Николая, — стальным голосом произнес Гуро, уже готовясь ринуться в бой и оттащить Гоголя с чертового края крыши. Нож медленно опустился. — Пусть будет по-твоему, — прохрипела тварь и шагнула на перила.***
Гоголь поежился от холода и открыл глаза. Высоко над ним в круглом пятне неба светила полная луна, а вокруг устремлялись ввысь стены не то ямы, не то колодца. Сильно пахло гнилью и металлом. Николай поморщился и медленно сел, вместо привычных простыней руки встретили холодную жижу. Он с подозрением поднес к глазам вымазанные ладони, грязь на них блеснула бордовым цветом. Гоголь в ужасе вскочил на ноги, извозившись в грязи еще больше. С отвращением он огляделся. От края до края яма была около десяти шагов, все ее дно заполняла кровавая грязь. Стены блестели в свете луны рубиновыми бликами и странно мерцали, будто двигались. Николай подошел к одной из них, увязая ногами в чавкающей жиже. То, что он поначалу принял за мерцание, оказалось струящейся по стене кровью. Она стекала на дно, мешаясь с грязью, и доходила до щиколоток. Впервые с пробуждения в очередном странном месте Николая охватил ужас — если кровь будет и дальше заполнять яму, то он быстро утонет. Журчание уже отчетливо было слышно. Гоголь обошел яму в поисках выхода из смертельной ловушки. Но стены были отвесные, без единого намека на ступеньки или корни растений, по которым можно было бы выбраться. Собрав все силы, Гоголь стал бить кулаками по стенам, пытаясь расшатать хоть какие-то камни, чтобы вылезти по ним наверх. Кровь по стенам полилась быстрее.***
Гуро бросился вперед, схватив Николая за талию, и дернул его назад на крышу. От резкого движения оба повалились на кровлю, едва не задев нарисованный круг. Тварь зашипела и стала вырываться. Яков перекатился на Николая и сел на него верхом, заводя руки ему за голову и прижимая к металлу. Тьма внутри круга заколыхалась, пошла волнами и закрутилась в вихре. Гуро внимательно посмотрел на бьющуюся под ним тварь, лишь отдаленно напоминающую Гоголя. Он сомневался, что сможет удержать ее до первых петухов, крик которых должен был прогнать нечисть из тела Николая. Гуро стал спешно перебирать в уме возможные действия. Никаких молитв или обрядов он не знал, да и не хотел. Но, видимо, стоило. «А знаешь, как в сказках бывает», — крутилась странная фраза твари в голове. — Сказка, сказка… Это ведь все сказка, да? — шептал Яков твари. — Сказка… И выход из нее сказочный, да? — Яков быстро переводил взгляд из стороны в сторону, пока нечисть бессильно клацала острыми зубами. Гуро спешно перебирал в голове все сказки, какие только знал. Но ни в одной из них нечисть не завладевала телом героя. Тварь вдруг перестала шипеть и вырываться, и захихикала. Гуро вынырнул из раздумий и уставился на нее. Из черного столба вырвался вихрь и потянулся к Николаю. Нутром Гуро понял, что тварь сейчас получит силу от дыма, и тогда ее точно будет уже не удержать. — Какая сказка, черт тебя дери? — выкрикнул Яков в лицо улыбающейся твари, с силой приложив ее руки об крышу. — Ты все равно не поможешь ему Яков. Теперь он не умрет, а будет навечно заперт в своих самых страшных снах, — захохотала тварь хриплым карканьем. — Надо вернуть Николая, но как, где он? — бормотал Гуро, отстраненно наблюдая, как черный вихрь движется к твари. Еще несколько секунд — и она получит силу, завершив ритуал. Николая будет уже не спасти, да и Яков вряд ли останется в живых. — Он же ходил во сне, значит, он еще спит, ведь да, спит? Надо его разбудить, но как, как… О. Не может быть, — Гуро посмотрел на тварь, будто увидел ее впервые. Невероятная мысль пришла ему в голову. Туман уже коснулся твари, и она с улыбкой жадно вдыхала черный дым, наполняясь мощью. Времени у Гуро уже почти не осталось. Он смог вспомнить одну из сказок, которую они с Гоголем недавно прочли, сказку о Спящей красавице. Лишь поцелуй любви пробудил ее от векового сна. Яков сомневался, что это поможет, но не видел другого выхода, а это, пусть и странное, решение было единственным. И сказочным, чтоб хоть как-то походить на роль верного. Гуро глубоко вдохнул, пообещав себе научиться на всякий случай экзорцизму, и впился губами в хохочущий рот, полный острых зубов.***
Гоголь не знал, сколько времени он провел в страшном месте. Он звал на помощь, но его слышала лишь равнодушная луна. Кровь с грохотом водопада лилась в яму, и доходила ему до груди. Николай едва ли мог чувствовать пятками дно. Он понял, что ему уже не выбраться, и что бы ни бросило его сюда, скоро оно получит его труп, плавающий в крови. Гоголь, впервые с момента своего заточения вспомнил о Якове Петровиче. Тяжелая боль сдавила его грудь сильнее тисков кровавого пруда. С сожалением Николай подумал о вечере, проведенном с Гуро. На глаза навернулись слезы, тут же капая в красную воду. «Яша, Яша, как бы я хотел тебя увидеть, как бы хотел поцеловать еще раз», — забилось в мозгу, как молитва. Неожиданно поверхность крови перед Гоголем пошла пузырями, и из-под нее вынырнул некто, похожий на него как две капли воды. Николай с ужасом смотрел в собственное искаженное лицо и черные глаза. «Зови сколько угодно, он к тебе не придет», — раздался в голове Николая хрипящий шепот. Двойник хищно оскалился и резко нырнул обратно. Николай заметался в панике, пытаясь добраться до стены, но что-то вцепилось в его ногу и дернуло вниз. От крика ужаса солоноватая жидкость с примесью грязи и камней тут же забилась в нос и рот, и омут накрыл Гоголя с головой. Легкие разорвало от боли, каждая попытка сделать вдох оборачивалась новым глотком крови. В красной тьме мелькнуло лицо двойника. Боль в груди была нестерпимой настолько, что казалось кто-то раздвинул ребра. Хватка на ноге исчезла, и из последних сил Николай, сделав рывок, вынырнул на поверхность. Заливающаяся в яму кровь доходила ему уже до подбородка. Гоголь жадно хватал воздух, выплевывая красную пену. Перед ним снова появился его двойник, держа в руке кусок трепещущей плоти. Непослушными пальцами Гоголь коснулся своей ноющей груди, в ужасе понимая, что она пробита, а мерзкая тварь держит его сердце. Поймав взгляд Николая, она с удовольствием вонзила острые зубы в свою добычу. «Я буду уничтожать тебя и твое сердце, снова и снова», — шипел голос. Двойник снова скрылся из виду, а Николай смог лишь слабо дернуться, перед тем как его опять поглотило красно-бурое марево.***
Закашлявшись, будто вынырнув из воды, Гоголь очнулся и увидел нависшего над ним Гуро. — Ну слава богу, ты вернулся, — облегченно вздохнул Яков, глядя во вновь ясные глаза и лицо Николая. — Что случилось? Где я? — недоуменно пробормотал он, цепляясь за плечи Гуро. А осмотревшись, заметил на своих руках кровь и закричал от ужаса. — Тихо, тихо, все хорошо, все кончилось, — прошептал Яков, обнимая Николая и гладя его по волосам. — Все хорошо, душа моя, успокойся. — Кровь, снова кровь, она снова… — Гоголь увидел перепачканную сорочку и нарисованный круг, и заметался в руках Якова, силясь встать. — Там повсюду была кровь, так много, так много! — Шшш, все хорошо, теперь ты проснулся и больше никаких ужасов не будет. Гоголь в ужасе смотрел перед собой, не моргая, и мелко трясся, вжимаясь в Гуро. — Так м-много… Я чуть не утонул в ней, Яша, — шептал он едва слышно. — Я думал, что умру и больше никогда тебя не увижу. — Я тоже. Гуро с облегчением поцеловал его в лоб и принялся отрывать от своей рубашки ленты, чтоб перевязать руки Николая. Тот послушно позволял это, двигаясь как кукла. — А почему я н-на крыше? Я что — опять во сне ходил? — Гоголь огляделся, и его глаза расширились от ужаса. — Я тебе завтра все объясню, поднимайся, нам надо идти, тут холодно, а я не знаю, сколько ты здесь провел времени, — Гуро закончил перевязку, и, прижав Николая к себе, помог ему встать. Обойдя нарисованный круг, они спустились с крыши в теплый дом. В темной гостиной, через которую они шли, висело огромное зеркало. Заметив краем глаза движение, Николай повернул голову и увидел в отражении зеркала своего двойника с черными глазами, обнимающего Гуро. Тварь подмигнула и улыбнулась, обнажив острые зубы. Николай в ужасе отшатнулся, сильнее вжавшись в Якова. Тот хмуро посмотрел в зеркало, но кроме отражения себя и испуганного Гоголя, ничего не увидел. Гуро ускорил шаг, прижимая к себе Николая и ведя его в спальню. Завтра же Яков собирался приказать прислуге стереть круг с крыши и заколотить выход на нее досками. Отражение твари, оставшись в зеркале в одиночестве, медленно проводило пару задумчивым взглядом. В следующий раз все пройдет удачно. Иного нечисть не допустит.