Наиболее эффективная тактика

Тассадар сидел в уединении на верхнем этаже дома досуга Джакс’Унадал в дыму курений, сменившихся за этот вечер уже третий раз. Для него, как для новопроизведённого великого вершителя в его последние дни на Айюре перед великим походом, было выделено всё лучшее — самые сладкие ароматы, самые мягкие подушки и самые умелые юные служанки. Однако с последними у него, как и с десятками других до этого, совершенно не складывалось, и он не представлял почему. Одни говорили, что его руки слишком грубы, другим не нравилось, что он сравнивал их изгибы с дугами пси-щитов, третьи убегали разгневанные и разочарованные, когда видели, о чём он думал во время близости с ними. — В самом деле, распотрошённые орбитальным лучом враги это не то, что стоит представлять во время секса, Тассадар, — обратился к нему бывший боевой товарищ, прошедший бок о бок с ним не одну битву, ныне же признанный достойным защищать земли родной планеты. Вершитель поднял туманный взор на ширму, отделявшую его покои от лестницы, ведущей вниз, и разглядел его могучую обнажённую фигуру, рядом с которой местные массажистки выглядели миниатюрными и хрупкими. — Эн таро Адун, претор Феникс. Тебе тоже выделили отдельную комнату? — Мне не нужно собственной комнаты в Джакс’Унадал. Зачем, когда каждая прислужница жаждет утащить меня в свои покои? — претор бросил недвусмысленный взгляд на одну из повисших на нём массажисток и отдал им с подругой приказ удалиться. — Ох. В самом деле, ты же самый желанный мужчина от Антиоха до Иалона, как я мог забыть. — Увы, с недавних пор молодой потомок великого Кхаса даст мне фору, — не дожидаясь приглашения, Феникс, очевидно решивший, что больше в эти покои никто не зайдёт, опустился рядом с боевым товарищем на подушки и подставил лицо клубам душистого дыма. — Однако я нахожу неправильным то, что сам великий вершитель коротает дни в одиночестве! — Боюсь, мой разум слишком далёк от искусства любви, Феникс. — Перестань. Искусство любви не так далеко от искусства войны, как тебе кажется. Как для покорения вражеских крепостей, так для покорения женских сердец, нужна продуманная стратегия. — С крепостями всё чётко и ясно. Строгий расчёт, трезвая оценка. А женщины… я не судящий, чтобы читать их до дна. — Вершитель Тассадар, — Феникс неодобрительно приподнял надбровные дуги и растянулся на подушках поудобнее, настраиваясь на долгую поучительную беседу. — В любви, как и на войне есть множество проверенных тактик. Вот скажи, знаешь ли ты какие-нибудь красивые поэмы? — Конечно. «Рассвет над руинами Зиил’Ирдан» и «Положи моё сердце в землю священного сада» — мои любимые. — Надо же, мои тоже, — от претора повеяло смущением. — Но это не то, что следует цитировать молодым кхалаи, никогда не знавшим битв. Что-нибудь из сентиментальной лирики? — «Сестра души моей»… — Не-ет! Эту не цитирует только ленивый! Ладно, забудь про поэмы. Давай посмотрим на твоё тело. Почему ты сидишь в этом… — Феникс без намёка на аккуратность дёрнул с его плеч полупрозрачную накидку. — Тебе же есть что показать! — Феникс, я высший храмовник, я не могу похвастаться таким могучим торсом, как твой. — А как же полоски? — претор пробежал кончиками пальцев по узору на спине вершителя. — Даже у меня не такие яркие! — он провёл по одной из самых длинных, проходившей по всему плечу. — Девушкам нравится их считать, когда они делают тебе массаж. — Я никогда не обращал на это внимания, — задумчиво произнёс Тассадар, немного смущаясь от прикосновений товарища. — Массаж же нужен для того, чтобы расслабиться, а не… — Тассада-ар! — протянул Феникс с нескрываемой досадой. Из всех, кого он за свой долгий век обучал секретам обольщения, его лучший друг оказался самым непонятливым. — Это несправедливо! У тебя есть всё — роскошное тело, богатая родословная, высочайший титул! Половина Айюра сочтёт за честь соединить с тобой гены, а ты… ты даже не стараешься! — оранжевые глаза претора несколько раз мигнули белым от переизбытка эмоций. Вершитель в ответ лишь пожал плечами и попытался натянуть обратно накидку. — Ну уж нет. — Феникс снова дёрнул её и, на этот раз стащив с него полностью, отбросил на ширму. — Мне неуютно совсем без одежды. Такое чувство, что на меня вся Кхала смотрит. — Это не должно тебя беспокоить. Ладно, раз изящные тактики обольщения с тобой не работают, перейдём к методам более грубым. — Вроде выжигания с орбиты? — отшутился Тассадар, но собеседник был настроен не менее серьёзно, чем перед военной операцией. — Учись у мастера, смотри и запоминай, Тассадар ке Велари. Значит видишь ты симпатичную девушку, подходишь со спины и мягко обнимаешь за плечи, — сказал он, тут же исполнив на нём все озвученные действия. — Пока она не успела отреагировать, очень плавно проводишь ладонью по шее и кладёшь пальцы на основание её уз, — когда когти Феникса коснулись вибрисс Тассадара, тот не удержался и вздрогнул от неожиданности. — Затем нежно, аккуратно гладишь. Пусть она почувствует твои намерения, и в то же время твоё умение быть обходительным. — Теперь мне ещё более неуютно. — Ты отвлекаешься, — Феникс прогладил его узы от корней до кольца, стягивавшего их почти у самого затылка, и расцепил его. — Если она не возразила и после такого, начинай орбитальную бомбардировку, — он запустил пальцы между чувствительных прядей и прочесал до кольца, стягивавшего их снизу. Последовал щелчок, и вибриссы вершителя распались свободным водопадом. — Потом медленно ласково гладишь ещё несколько раз и она твоя. От тебя требуется только не представлять трупы убитых врагов в процессе. — Боги, это… — Тассадар зажмурился, пряча глаза от пытливого взгляда товарища, хотя поверхностные мысли выдавали одолевавшее его смущение во всех красках, смешанное с букетом других противоречивых эмоций. — Да, очень грубо, но просто и действенно. А теперь повтори, а то я тебя знаю. Так и улетишь с Айюра без единого приятного воспоминания. Тассадар заставил себя открыть глаза и взглянул на неопрятно убранные назад узы претора. Посетовав в мыслях на то, что вся храбрость и решительность присутствовали с ним исключительно на полях сражений и совершенно оставляли в мирное время в отношениях с другими Перворожденными, он попытался сосредоточиться на образе орбитальной бомбардировки, щедро предложенной боевым товарищем. Визуализировав консоль управления Гантритора на месте широкой спины Феникса, он провёл по ней ладонью почти нежно, задев корни уз одним из больших пальцев. — Отлично, только ты можешь не так откровенно думать о настоящей бомбардировке? — Я постараюсь, — Тассадар спешно убрал руку, но Феникс перехватил её и вернул обратно, настойчиво прижав к основанию своей копны. — Нет, ты продолжай. Давай, представь, что я — женщина твоей мечты. Тассадар не удержался от смешка, в который раз оценив его широкие плечи. У женщин он такие видел лишь раз или два, и обходил их за фотонный залп, будучи наслышанным о том, какие подвиги они способны совершить голыми руками. — О, нет. Мне легче представить, что ты Гантритор. — Ты безнадёжен! Ладно, для начала сойдёт. Тассадар неуверенно провёл от основания уз к первому кольцу и расстегнул его. Феникс сохранял невозмутимость и на его прикосновения лишь немного дёрнул плечом. Мгновение поколебавшись, вершитель снова визуализировал консоль и представил, как рассчитывает вектор падения лазеров для достижения наиболее эффективного результата. Его пальцы, следуя за воображаемыми линиями, опустились меж вполне реальных уз претора и бережно прочесали их по всей длине. От этих прикосновений по телу Феникса пробежала мелкая дрожь, тут же передавшись собеседнику. — Вот это было очень неплохо. За такое можно даже пренебречь твоими фантазиями. Однако Тассадар уже отключился от его слов, поглощённый умозрительной картиной того как загаженная низшими видами планета тонет в очищающем пламени. Теперь уже обе его ладони воодушевлённо гладили распущенные узы претора, наполняя их игравшей в его душе музыкой битвы, отражавшейся и возвращавшейся умноженной во много раз. — О-хо, вершитель, ты, кажется, увлёкся, — отметил Феникс, почувствовав, как к узам прилила кровь, сделав их ещё чувствительнее. При всей выдержке храмовника, обычно позволявшей ему бывать с несколькими женщинами за раз, оставаясь невозмутимым и во всех смыслах хладнокровным, его пульс пересёк привычную отметку. Тассадар ласкал его теперь с настоящей страстью, и, как будто рук было мало, начал прижиматься к его узам краешком щитка, так, что корни его отростков соприкасались с ними в коротком, но чувственном контакте. — О да, это прекрасно, но… пожалуй, пора остановиться, — в этот момент совершенно противореча его словам ладонь вершителя прочесала пряди их нервных отростков вместе, обрушивая на обоих усиленный каскад ощущений. — Нельзя останавливаться, всего пятнадцать процентов поверхности очищено, а внизу всё ещё полно тварей, — полубессознательно пробормотал вершитель. — О, ну раз так, подгоню-ка я тебе ещё пару кораблей, — Феникс развернулся и с лёгкостью уронил его, продолжавшего сплетать из их нервных отростков совместные косы, на подушки, и лёг сверху, накрывая жаром возбуждённого тела и густой аурой, полной желания, стекавшего в фантазии Тассадара образами, от которых в другом состоянии он отмахнулся бы, как от чего-то нелепого и неуместного. — Да тут целый флот нужен. Желательно с материнскими кораблями, — его пальцы несильно сжали их спутавшиеся узы, тело выгнулось, увеличивая площадь соприкосновения их кожи, и меж их телами побежали искры. — Они размножаются с ужасающей… — волна дрожи снова прокатилась по их телам, — скоростью! — А ты не думал о том, чтобы дать им бой на земле? — Феникс обнял его за талию и переплёл их ноги, замкнув волны возбуждения, проносившиеся от их сплетённых уз к ним и обратно, в кажущуюся бесконечной рекурсию. — Это нецелесообразно с точки зрения распределения ресурсов. Может привести к множеству потерь наших войск, тогда как бомбардировка… — другая ладонь вершителя дёрнулась к основанию распущенной копны чувствительных отростков и сжала их ровно с той силой, чтобы не причинить боли, но толкнуть за грань удовольствия. -…это наиболее эффективная тактика! — почти прокричал Феникс, каждое слово сопровождая рывком, вжимавшим Тассадара в пол. Искры чистой энергии, рвущейся наружу от возбуждения, плясали в его глазах. Ощутив, что он близок к полной разрядке, претор повторил то, с чего начался этот странный эксперимент — коснулся когтями корней его уз и нежно надавил подушечками пальцев. Изогнувшись на волне удовольствия, прокатившегося по телу, Тассадар разжал ладони и развёл руки в стороны, выпуская в пространство комнаты пару внушительных молний, сейчас менее всего беспокоясь о том, что они могут кого-то задеть. Феникса накрыло мгновением позже, и он огласил эфир громогласным стоном. Спустя некоторое время великий вершитель вернул себе чувство реальности, в которой Гантритор мирно завис на орбите, а он был здесь и сейчас, придавленный сверху могучим телом претора Феникса, излучавшего покой и удовлетворение. На потолке осталась пара обугленных пятен в тех местах, куда попали молнии. — Претор Феникс. — Да, вершитель? — ответил тот будничным тоном, словно они и в самом деле готовились к славной битве. — Тебе стоило предупредить меня, что эта… эффективная тактика работает не только с женщинами! — Воистину стоило, — прозвучал голос со стороны, и оба храмовника синхронно посмотрели в сторону ширмы, у края которой с нечитаемым лицом и столь же нечитаемой аурой стоял Алдарис в полном облачении. Лишь по его широко распахнутым глазам, стремительно менявшим цвет каждую долю секунды, можно было догадаться, что он несчастлив из-за того, что уже не сможет забыть увиденное. — С…с-судящий? — спросили Феникс и Тассадар синхронно. — Я просто шёл мимо. Просто. Шёл. Мимо, — констатировал он как можно увереннее и, развернувшись, поспешил удалиться. — Но ведь… это последний этаж, — выйдя из оцепенения отметил претор. — И здесь всего одна комната.