Мне не нужно, чтобы ты спасал меня (спаси меня)

Ваккария качает головой, мол, нет, мне не нужны никакие оправдания, и Екси умолкает на полуслове. Он не знает, что сказать, как выбраться из этой западни недопонимания. Я слишком стар для тебя? Я могу остаться лишь тренером — безмолвным и ограниченным в возможностях? Мне не позволят выкупить тебя, даже если будут деньги, ведь ты — символ Маленькой Травы? Екси потерянно смотрит куда-то в сторону, не решаясь перевести взгляд на огорченное лицо Ваккарии. Взгляд цепляется то за непримечательные цветочные узоры на стенах, то за неплотно задёрнутые шторы, сквозь которые падают капли лунного света, то за удивительной красоты карнизы — и когда только такие успели поставить в тренировочной комнате? Всё, лишь бы ещё немного потянуть время. Да, рано или поздно этот разговор должен был состояться, но теперь Екси сожалеет о своем решении «ударить в лоб». Вот только сказанного не вернуть. У слов прощания горькое послевкусие, и Екси с силой сглатывает неприятную на вкус слюну. Сейчас бы отмотать время лет эдак на пять, к тем дням, когда их странное знакомство только начиналось и ещё ни о каких чувствах речи не шло. А потом дать самому себе затрещину и сказать: «Будь смелее, Ван Екси! Ты, чёрт побери, мужчина, а не безвольная тряпка!» Может, тогда бы не было этого глупого фарса, детских пряток по углам от товарищей по команде и персонала клуба. Может, Екси наконец-то нашёл бы в себе силы и поступил так, как должно. Может, тогда бы не отворачивался он сейчас от Ваккарии, боясь увидеть на лице любимого аватара печаль и тоску. Но больше всего на свете Екси боялся увидеть, как яркие голубые глаза постепенно тускнеют, превращаясь в холодные безжизненные стёклышки, наполненные смирением. Надежда! О, как же им в этот момент требовалась надежда! В любом виде. Даже если это окажется обычно робкий Инцзе, вдруг распахивающий дверь с пинка и заявляющий: «Капитан, я обо всём договорился! Можете ни о чём не волноваться и спокойно уходить на пенсию». (Но Екси не мог переложить на других свои проблемы, как бы ему это не хотелось сделать.) Пальцы Ваккарии чуть подрагивают, когда Екси наконец пересиливает себя и, повернувшись обратно, сжимает их в своих руках. Да и самого Екси так некстати переполняют эмоции, затуманивающие разум, заставляющие колотиться сердце сильнее, чем прежде. А грудь вот-вот разорвётся от потока нахлынувших разнообразных чувств: от нежности к Ваккарии до презрения к себе. — Я… — да куда же подевалась твоя хвалёная храбрость, Екси? — Я попробую поговорить с ними ещё раз. Екси до скрипа стискивает зубы, пытаясь подавить ворох глупых слов, готовых с мига на миг вырваться на волю: «давай убежим», «ты всегда можешь приходить ко мне», «я буду скучать», «ты нужен мне»… — Я люблю тебя. — Признание, срывающееся с губ, звучит совершенно естественно, но как-то неуместного для такого момента. А затем Екси замечает, как в уголке левого глаза Ваккарии что-то блестит, серебрясь в осколках лунного света. Слеза. Слеза, что ценнее всех бриллиантов мира. Слеза, показывающая всю глубину чувств Ваккарии. Екси, словно обезумев, прижимает Ваккарию к себе. Крепче, ещё крепче! В этот миг Екси клянётся себе: он должен пойти на что угодно, но забрать Ваккарию с собой. И вот уже по щекам и аватара, и игрока катятся горячие солёные слёзы, позволяя тоске отступить назад, спрятаться в тёмном углу и лишь скалить острые белые зубы. Екси почти оглох из-за шума крови в ушах, однако в последний момент всё же слышит окончание фразы, произнесённой Ваккарией. — ...люблю тебя.