***
Тихий скрип старой деревянной двери и совершенно странное шуршание ознаменовало то, что гость наконец пришёл. Джек даже не стал оборачиваться. Он знал кто это был и без того. Знал, но не был уверен до конца. Ему нужны были доказательства того, что он ещё не окончательно сошёл с ума. Хотя, это тоже было спорным вопросом, раз он в одиночку приехал сюда и позволил опаснейшему врагу вот так спокойно последовать за собой. А с другой стороны, он пока всё ещё был жив, да и визитёр явно не спешил даже приближаться, оставаясь где-то у входа, там, куда свет от ночных фонарей, падающий с улицы через окно, не мог добраться до него, скрывая угрожающий силуэт в полутьме. Они оба ждали и боялись. Друг друга и той правды, что давным-давно стоило раскрыть. Первым решился Джек. Медленно отворачиваясь от окна, подходя ближе, смотря на безэмоциональную маску сквозь визор и решая, что так больше не может продолжаться. Всего пара движений и он снимает визор, не заботясь о нём, отбрасывает прочь куда попало. Уставший печальный взгляд всё таких же ярких голубых глаз, россыпь мелких и один уродливый, как считал сам Джек, шрам, тянущийся через половину лица. Теперь всё это не скрыто за техникой. Укрытая ночью тень никак на это не реагирует, не шевелится и вообще не делает ничего. Моррисон принимает это за одобрительный, в каком-то роде, знак и делает ещё один шаг навстречу, оказываясь совсем близко. Ему страшно. Настолько, что стук сердца, верно, был слышен даже человеку напротив. И даже военная выдержка не спасает его от мелкой дрожи в руках, когда он медленно тянется к маске чужака. Тугие крепления с глухим щелчком всё же поддаются и теперь маску можно свободно снять. Но Джек не спешит, колеблется, выжидая ещё с минуту, и только после открывает лицо напротив. Дыхание буквально перехватывает, а в груди болезненно щемит от увиденного. Глаза бегло осматривают лицо, вглядываясь в до боли знакомые, но уже чуть ли не позабытые черты. Кожа его стала буквально мертвецки бледно-серого оттенка, испещрённая ещё большим количеством мелких шрамов, на ощупь, как и на вид, она была такой же мёртвой, холодной, пугающей, как и уже не столько карие, сколько действительно чёрные глаза. Они смотрели совершенно холодно, хмуро, без каких-либо отчётливых эмоций. Моррисон легко касался пальцами чужой щеки, будто желая убедиться, что это был не плод его воображения, что он так же был жив (или относительно жив), как и он сам, что всё это было больше, чем очередной его сон. Ему хотелось столько сказать, о стольком спросить, но слова будто застряли в горле. Да и пока это было ни к чему. Для этого впереди была целая ночь. Если, разумеется, Гэбриэл не собирался бежать от него прочь. Но тот явно не собирался покидать его вновь. Наоборот, его взгляд смягчился от робких прикосновений тёплой руки. Как же давно это было. Они оба чувствовали эту боль, что сжирала изнутри и разрывала все внутренности на части. Бездумный порыв и Джек оказывается в крепких объятиях. Он чувствует, как на плечо опускается его голова и всё будто разом становится на свои места. Больше не хочется думать о том, что произошло. О потерях и боли. Хочется хоть на этот короткий для них двоих миг забыть абсолютно обо всём и вновь быть всем друг для друга.***
Обычно Джек не был «за» идею напиваться при любых обстоятельствах. Но это было другое. И сейчас он был просто искренне рад, что догадался прихватить с собой бутылочку крепкого пойла, которая уже на большую часть была пуста, а ночь ещё даже не дошла до половины. Гейб сидел на полу, давным-давно сбросив всю свою амуницию и оставшись только в чёрной водолазке, да в штанах. Он едва заметно улыбался, слушая теперь немного огрубевший, но всё ещё безумно приятный голос Джека, который сидел на кровати напротив и всё вспоминал какие-то истории, забавные и не очень, из их общей прошлой жизни. И всё было так, как надо. Они снова просто общались по душам и смеялись над глупыми шутками. Будто не прошло столько лет, будто они не должны быть мертвы, будто они не враги теперь друг другу. Джек резко замолчал, осекся, на что Гэбриэл нахмурился и с непониманием посмотрел на него, на миг думая, что что-то не так. Но нет, всё было так, и даже более того. Просто Джек всё ещё оставался Джеком. Со всеми своими глупыми внезапными поступками. Как сейчас – он заслышал знакомый мотив, который вдруг заиграл со стороны парковки, где вовсю веселилась толпа молодёжи, только-только подъехавшей к мотелю, и потянуло ж его тут же подскочить с места, подойти к Гейбу и протянуть руку в приглашающем жесте. В любой другой момент Рейес бы недовольно фыркнул, назвав Джека идиотом, и отказал бы ему. Но не сейчас. Сейчас всё было по-другому. Да и было сложно отказать ему, видя, как Моррисон наконец сияет своей прекрасной улыбкой, совсем как в прежние дни. Гейб неодобрительно качает головой и прячет мягкую улыбку, позволяя себе немного побыть несерьёзным. Он принимает помощь и поднимается на ноги. Джек не спешит выпускать его руку, наоборот, берёт и за вторую, подтягивает к себе, нелепо пританцовывая и заставляя сделать то же самое Гейба. Наверное, со стороны они смотрелись максимально глупо. Но их всё равно никто здесь не увидит, а значит можно было делать все эти нелепые глупости. Тем более это было так приятно, вот так просто отдаться ритму музыки, неловко пританцовывать на месте, переплетая пальцы обеих рук с такими живыми и тёплыми пальцами Джека, наслаждаться его улыбкой и глупыми смешками на всю абсурдность происходящего. Когда трек закончился, сменившись на что-то совершенно шумное и громкое, незнакомое, они так и остановились посреди комнаты, смотря друг другу в глаза. Пауза затягивалась, но её резко нарушил Джек, который тихо рассмеялся и покачал головой. — Ты всё ещё танцуешь просто ужасно, — обозначил он причину своего веселья. — Как будто ты далеко ушёл, — Гейб хмыкнул и чуть сильнее сжал чужую ладонь, намекая на то, что нечего над ним смеяться, когда сам Джек не блистал навыком танца. Моррисон пожал плечами и кивнул, он и так знал, что сам-то был не лучше в этом. Но и говорить о том, что ему просто захотелось этого он тоже не собирался. Тем более Гейб и без этого всё понимал и знал. Как и то, что следующий шаг неизбежен и они хотят этого оба. Потому он первый тянется навстречу, медленно, будто боясь спугнуть момент, и целует легко, как никогда прежде, вкладывая в этот поцелуй всего себя. А Джек не сопротивляется, прикрывает глаза и отвечает. Они целуются до того момента, пока Джеку не перестаёт не хватать воздуха, и он вынужден отстраниться. Гейб хмурится и тихо роняет «прости». Это снова заставляет вспомнить о том, кто они такие. О том, что Моррисон всё ещё живой, в то время как Гэбриэл едва ли таковым является. Но это были мелочи. И Джек только улыбнулся на миг краешком губ, так же тихо отвечая «всё в порядке», перед тем, как теперь уже самому потянуться за поцелуем, переходя на более требовательные и даже немного грубоватые ласки, помня, что Гейбу всегда нравилось так. И это успокаивает того, развеивает все сомнения. Их руки всё ещё переплетены и Джек пользуется этим, тянет Гейба на себя, пятясь назад, к кровати, при этом не разрывая поцелуя. А Рейес позволяет ему все эти вольности, как позволяет и буквально опрокинуть себя на кровать. Джек нависает над ним, прижимает своим горячим телом, отрывается от губ и заглядывает прямо в глаза. И Гейб готов поклясться, что за все годы его одиночества это лучший момент, который он совершенно точно постарается запомнить во всех деталях. Руки Джека отпускают его руки, тянутся к мешающей водолазке, нетерпеливо стягивают её и наконец касаются оголённой кожи. Гейб вздрагивает от этих прикосновений. И сейчас он по-настоящему рад тому, что чувствительность никак не изменилась, даже после всех манипуляций над его телом. Это было приятно. И даже в какой-то степени казалось, что горячие руки Джека смогут согреть его ледяную кожу. Сильные уверенные ладони неторопливо гладят его по груди, задевают соски, дразнят, переходят выше, гладят шею и опускаются на плечи, гладят по рукам, огибая каждый напрягшийся мускул. Поцелуи становятся жёсткими, быстрыми, с короткими перерывами между. Джек на момент даже отстраняется только для того, чтобы укусить Гейба за нижнюю губу, оттянуть её, чтобы после широко провести языком, довольно выдыхая. Этого было мало. Гейб недовольно резко потянул край футболки Джека, желая избавить и его от одежды. И Джек был вынужден оторваться от его губ, быстро стащить с себя мешающий элемент одежды, понимая, что было нужно партнёру. Он склонился над Гейбом, прижимаясь к нему всем телом, на что тот одобрительно едва слышно простонал, позволяя себе бегло пройтись руками по спине Джека и ниже, к ягодицам, грубо сжимая их, и вынуждая прижаться Джека его пахом к своему, показывая, как сильно уже ему хотелось. Этого с достатком хватило для Джека, чтобы с тихим рычанием резко принять вертикальное положение. Одна рука его внезапно резко оказалась на шее Рейеса, сжимаясь с силой, до боли. Он прекрасно понимал, что это действие никак не навредит Гейбу, потому даже не пытался сдерживать свои порывы. А Гейб был и не против. Хоть он и сам был бы рад взять над Джеком верх, но подчиняться тому было сейчас необычайно приятно. Да так, что от этого даже вставало как никогда. Такой Джек нравился Гейбу куда больше. Такой Джек сводил Гейба с ума. И хотелось, чтобы он трахал его так жёстко и долго, как только это было возможно. И Моррисон будто читал его мысли, необычайно верно предугадывая желания. Свободная рука легла Гейбу на пах, неторопливо потирая его член сквозь ткань штанов, заставляя его нетерпеливо вскидывать бёдра и приглушённо стонать. Давление на его горле усилилось, а крепкие ноги Джека удерживали бёдра Рейеса, не давая никакой свободы воли, без слов приказывая тому не двигаться. От этого начинала кружиться голова. Это было просто невозможно. Хотелось быстрее закончить и одновременно с тем наоборот, поддаться этой игре, позволить Джеку всё больше и больше себя дразнить. Но его самого надолго не хватало. Гейб разочарованно вздохнул, когда руки пропали, а сам Джек был вынужден встать. Но это было ненадолго. Избавившись от штанов и белья, он проделал те же манипуляции и с безвольным телом Гейба. Прихватив с собой тюбик смазки, Джек вернулся на место. — Перевернись, — грубо скомандовал, заставляя Гейба невольно коротко вздрогнуть от этого тона. Не подчиниться было попросту невозможно. Гейб редко был снизу, как и в такой буквально унизительной позе. Но это только больше раззадоривало его. Джек не спешил. Прошёлся ладонями по упругим ягодицам, грубо сжимая их пальцами, разводя в стороны, погладил по пояснице. Он хмыкнул и не удержался от звонкого шлепка по правой ягодице, приятно отмечая, как Гейб приглушённо простонал в подушку. Щёлкнул колпачок тюбика, Джек, не скупясь, выдавил смазки на пальцы. Ему хотелось бы, на деле, пропустить эту часть, не тратить время на подготовку, но упустить ещё один шанс помучить Гейба было бы просто-напросто глупо. Пальцы скользнули меж ягодиц, прошлись легко по входу круговыми движениями, пока ещё не входя, заставляя Гейба двинуть бёдрами назад, и только после этого сразу два пальца оказались внутри, входя медленно, наполовину, и тут же исчезая. Наплевав на всю гордость, Гейб уже буквально скулил, недвусмысленно намекая на то, что ему было сейчас нужно. Джек наслаждался этим, то погружая пальцы внутрь всё глубже, то лишь невесомо касаясь самыми кончиками входа. Он входил уже сразу тремя пальцами, нарочито медленно, вроде как заботливо, но на деле просто из желания выбить из Гейба нужные слова. А тот слишком быстро сдался, зарычав и проронив грубое: — Чёрт, Моррисон, да трахни ты уже меня! Джек усмехнулся, в последний раз двинув пальцами туда-сюда, и, наконец, отстранился, собираясь выполнить желание Гейба. Он торопливо выдавил побольше смазки на ладонь, равномерно распределяя её по своему члену, быстрыми короткими движениями, шипя от этого, просто потому, что собственное возбуждение уже было максимальным. Обе руки снова легли Гейбу на ягодицы, разводя их в стороны. Джек выждал ещё одно мучительное мгновение перед тем, как резко войти сразу наполовину, заставляя Рейеса прогнуться в пояснице и застонать. Одна рука Джека скользнула выше, пальцы прошлись по линии позвоночника, выше, легли на шею, грубо сжались. Терпеть не было сил. Размеренные, постепенные толчки буквально сразу же стали переходить на более быстрые, грубые, размашистые действия. Джек более не сдерживал себя, потеряв всякий контроль, он яростно вколачивался в тело под собой, буквально вжимая Гейба в кровать, заставляя того нетерпеливо поддаваться навстречу. То, как низко глухо стонал под ним Гейб, каким сейчас непривычно податливым был, просто казалось невозможным. Оба будто готовы были умереть здесь и сейчас от того, как же хорошо всё это было. Разрядка приближалась слишком стремительно, Джек это чувствовал. Рука с шеи Гейба резко пропала, оказываясь уже у него на члене, яростно надрачивая рывками, не заботясь ни о чём. И этого было достаточно для того, чтобы Рейес кончил, срываясь со стона на тихое рычание. И это было прекрасно. То, как на пике он изогнулся, как только было возможно, рефлексивно сжимая собой член Джека внутри, и то как безумно звучали его стоны. Было хорошо. Ещё пара резких движений и Джек тоже кончает буквально следом, вжимаясь своим пахом в чужие ягодицы. Стук собственного сердца в ушах заглушал любые звуки вокруг. Тело всё ещё мелко подрагивало после оргазма. Ни у одного из них давно не было таких ярких ощущений. И это было необычно. Странно. Приятно. Джек едва заставил себя отодвинуться, нехотя отстраняясь и падая рядом. Гейб, более не поддерживаемый сильными руками партнёра, наконец расслабился, продолжая лежать на животе. Ему хотелось сейчас посмотреть на Джека, но почему-то внезапно не хватило смелости. Но это было и неважно. Для таких мелочей у них ещё найдётся время за эту ночь. Тем более он понимал, что их ночь будет ещё бесконечно долгой, некуда было спешить. Больше некуда и совершенно незачем.