If I die alone

Бонд возвращается через полгода, так, словно бы и не уходил — просто въезжает однажды утром на территорию штаб-квартиры, и никому не приходит в голову его остановить. Таннер устраивает позже разнос службе безопасности, но в глубине души прекрасно их понимает. Бонд одет с иголочки, чисто выбрит и, кажется, слегка похудел с их последней встречи, но Мэллори смотрит в его неподвижное лицо, в холодные глаза, в которых словно отражается альпийское небо — пустое и бездонное, — и ему делается не по себе, словно он заглянул в лицо мертвеца. Мэллори знает о том, что случилось в Швейцарии, из отчётов полиции и швейцарских коллег, но начинает осознавать, что никакие отчёты не помогут ему понять, что произошло на самом деле. — Рад снова вас видеть, — искренне говорит Мэллори, но собственная улыбка кажется ему фальшивой. — Нам вас не хватало. — Даже не сомневаюсь, — равнодушно соглашается Бонд, и у Мэллори на миг проскальзывает желание запереть его в камере — от греха подальше. Хотя сложно сказать, кого именно это могло бы спасти. Вместо этого он заставляет Бонда пройти все необходимые тесты, а затем отправляет на задание, предназначавшееся изначально 009. Половину тестов Бонд заваливает, и Мэллори испытывает острое дежа вю, напоминая себе свою покойную предшественницу. Но он знает: оставлять Бонда в Лондоне куда опаснее. Для себя он решает, что швейцарские отчёты и без того сказали ему достаточно о физическом и психическом состоянии Бонда. Бонд безупречно справляется с заданием — а затем и с ещё двумя после него. Вокруг него неизменно гибнут люди, но Бонд, кажется, придаёт этому ещё меньшее значение, чем раньше. Сопутствующий ущерб незначителен в сравнении с конечной целью и интересами короны. Он по-прежнему остаётся лучшим агентом из всех, которыми располагает Мэллори: легко ориентируется в меняющихся обстоятельствах, следует инструкциям там, где они кажутся ему уместными, и нарушает их, не задумываясь, когда находит более эффективный путь. Но Мэллори видит, что что-то сломалось в нём там, в Швейцарии, — что-то, что делало его живым человеком, что отличало его прежде от бездушной машины для убийств. И Мэллори не знает, возможно ли это починить. Таким — равнодушным, холодным и бесчувственным — Бонд оказывается для него ещё менее понятным. В папке, которую ему прислали из Швейцарии, четырнадцать отчётов о вскрытии, четыре протокола осмотра места происшествия, протокол допроса Бонда (изъятый из всех архивов вместе с отпечатками пальцев), заключение психолога и добрая сотня фотографий. Мэллори не знает, зачем хранит её в столе, почему снова и снова возвращается к её содержимому, что пытается там найти. Он запирается в своём кабинете, достаёт из бара стакан и бутылку виски, пачку сигарет с зажигалкой — из нижнего ящика и раскладывает перед собой документы. Любой на его месте, прочитав то, что в них написано, предпочёл бы оказаться от Джеймса Бонда как можно дальше. Мэллори вздыхает, снова наполняет стакан и тянет новую сигарету. На фотографиях из швейцарской папки много крови — кроме тех, на которых запечатлена доктор Сванн. Три расплывшихся пятна на белой блузке — вот и всё. Ни лужи на полу, ни брызг вокруг. Мэллори знает, что её убили не в доме, и чуть дальше в папке лежат снимки салона её автомобиля, где крови намного больше. Но он смотрит на фото мёртвой женщины и поражается тому, какой красивой она кажется на нём. Словно не мертва, а всего лишь уснула. Фотографии остальных тел Мэллори разглядывает с равнодушной отстранённостью. Всё это ему уже доводилось видеть — много лет назад, во время службы в армии, и подобными вещами его уже не напугать. Если только не думать о том, что это дело рук человека, которого он сам раз за разом спускает с цепи. После четвёртой миссии Бонда Мэллори, внимательно выслушав его отчёт, встаёт из-за стола, снимает с вешалки пальто и предлагает Бонду составить ему компанию в ближайшем пабе. На часах семь вечера, самое подходящее время, но Мэллори знает, что должен был сделать это гораздо раньше. Он не ждёт, что Бонд разоткровенничается с ним, или будет рыдать у него плече, или вообще скажет хоть что-то, что имело бы отношение к Швейцарии и Мадлен Сванн. Он просто заказывает им обоим по пиву, вспоминает одну историю — и спустя пару часов они всё ещё сидят за тем же столом с третьими или четвёртыми порциями выпивки и неторопливо рассказывают друг другу байки из своей жизни. Бонд почти не затрагивает детство, Мэллори мало говорит об ирландской войне и лишь вскользь упоминает бывшую жену. Выйдя из паба, они выкуривают по сигарете; ноябрьская ночь темна и зябка, и облачка выдыхаемого ими воздуха смешиваются с сигаретным дымом. — Я рад, что вы вернулись, 007, — говорит Мэллори, глядя куда-то в сторону, на едущие мимо них автомобили и залитую светом фонарей дорогу. Ему кажется, что в этот раз его слова звучат гораздо искреннее, хотя на самом деле он хотел бы сказать совсем другое. «Мне жаль, что она погибла». «Мне жаль, что ты не смог бросить свою работу, как хотел». «Мне жаль, что тебе оказалось больше некуда возвращаться». Бонд бросает на него короткий взгляд, тихо хмыкает и затягивается сигаретой, чуть щурясь от лезущего в глаза дыма. — Это теперь такая традиция — восстанавливать меня на службе, несмотря на заваленные тесты? Сэр. Мэллори напрягается, но в голосе Бонда не слышно злости и разочарования, только усталая усмешка, и он позволяет себе точно такую же: — Что я могу поделать, если вы лучше всех, даже когда вы в полном дерьме? Бонд несколько мгновений смотрит ему в глаза, затем улыбается уголком губ и делает ещё одну затяжку. Мэллори аккуратно тушит окурок о край урны, прежде чем отправить его внутрь, и чувствует, как разжимается внутри пружина неясной тревоги — и её место занимает, разливаясь в груди, тепловатая горечь сожаления. Он знает: пройдёт время — и Бонд станет почти прежним. Он не был уверен в этом, но теперь знает точно. Джеймс Бонд оказывается не такой уж сложной загадкой — обычным человеком из плоти и крови, которого можно сломать, как и любого другого, но который однажды срастётся. Как любой другой. Как он уже сросся однажды — в прошлый раз, после Венеции и Веспер Линд. Он станет чуть более чёрствым, чуть более циничным, чуть более злым, но разницу будут способны заметить лишь те, кто знает его достаточно хорошо и долго. Швейцарские Альпы превратятся в ещё одну точку на карте, куда вместо него в случае необходимости пошлют кого-то другого. Они кивают друг другу и расходятся в разные стороны. Быть может, завернув за угол, Бонд ловит такси — а может, как и сам Мэллори, идёт до дома пешком, глубоко вдыхая промозглый воздух и позволяя себе просто жить этим мгновением.