Давно утраченное

С неба сыпал снег. Медленно, словно в танце, снежинки кружили в воздухе и легко опускались на землю, застилая белым покрывалом крыши домов, деревья, тротуары. Вместе с циклоном, что накрыл всё Восточное побережье Японии, в Йокогаму пришла настоящая зима. Она по-хозяйски обошла дворы, переулки, засыпала дороги снегом, посидела на лавочках, ажурным кружевом повисла на проводах. Город, оказавшийся в снежном плену, за несколько часов стал похож на хрустально-ледяную сказку. Теперь зиму можно было потрогать, ощутить её холодный поцелуй на губах. Дазай вытянул ладонь, и снежинки, словно ледяные иголочки, вонзились в кожу. — Уже поздно. Ты можешь остаться у меня, — простодушно произнес он. — Ты издеваешься? — сквозь зубы процедил Чуя, но Дазай мог бы поклясться, что услышал, как запнулось и прервалось его дыхание. Снежинки неизбежно умирали, едва коснувшись теплой ладони, и Дазай с грустью наблюдал, как они превращаются в воду. — Совместная операция для тебя неподходящий предлог? — осторожно спросил он. Лицо Чуи перекосило, глаза бешено сверкнули. — А не слишком ли много ты о себе возомнил?! — заорал он, выставив вперёд указательный палец. — Чтобы ты знал, я здесь только по приказу босса! — А я слышал, ты сам вызвался, когда узнал, что я участвую в операции… Реакция Чуи не заставила ждать. Дазай ловко увернулся от удара ноги, нацеленного ему в голову, парировал ещё один и отскочил в сторону. Он не забыл, каким опасным и яростным может быть Накахара Чуя, но не смог отказать себе в удовольствии позлить его. Прямо как в старые добрые времена… — Все ещё не терпится умереть? — прошипел Чуя, страшно сверкая глазами из-под шляпы, на полях которой белым кольцом уже собрался приличный слой снега. — Чуя, ты читаешь мои мысли! — пылко воскликнул Дазай. — Сегодня такой чудесный вечер для смерти! Но господин Фукузава взял с меня слово, что до окончания операции я не буду совершать глупостей… Ну, разве это не повод для отчаяния?! — обиженно надул он губы. — Идиот… — сварливо произнес Чуя. — Когда-нибудь я точно убью тебя. Дазай не сдержал улыбку. Похоже, сегодняшняя погода на всех действовала как-то по-особенному. Даже Чуя на удивление быстро успокоился. Снег мягко ложился на его плечи, бриллиантами мерцал в растрепанных волосах, и Дазай невольно залюбовался его обликом. Было в нём нечто дерзкое, экзотичное. Нечто возвышенное и одновременно распутное. Потрясающе обворожительная внешность в сочетании с необузданной страстью. Терпкий дикий мёд, которого ему так не хватало. — Что? — вызывающе спросил Чуя, заметив на себе пристальный взгляд. В ответ Дазай неопределенно пожал плечами. Мысли как-то смешались. Он отвернулся и неспешно зашагал прочь. Удивительный всё-таки сегодня вечер. Даже воздух казался другим. Что-то неуловимое, невесомое витало повсюду, будило ностальгические воспоминания. Сознание заполняли образы из прошлого, забытые, казалось бы, чувства тревожили душу. Налетевший внезапно ветер запутался в полах плаща, холодным дыханием взъерошил волосы. Дазай так глубоко ушёл в себя, что не сразу заметил, как ступил на скованную ледяным панцирем лужу. Земля вдруг выскользнула из-под ног, врезалась в спину, больно ударила в затылок. Всполошились, взметнулись вверх хлопья снега. — Дазай! — раздался испуганный возглас Чуи. На мгновение Дазай зажмурился от боли, затем медленно открыл глаза. Над головой нависало тёмное небо. В воздухе хаотично двигались, кружились в завораживающем танце снежинки. Они медленно сыпались на лицо, щекотали кожу, цеплялись за ресницы, лезли целоваться и медленно таяли на губах. Охваченный восторгом, Дазай засмотрелся, забылся, затерялся в небе. Казалось, он летит вверх. А может, это небо падало на него… — Дазай? — Чуя опустился на колени и склонился так низко, что его теплое дыхание коснулось лица. Вид у него был взволнованный. — Ты живой? Рыжие кудри выбились из-под шляпы, намокли от снега и теперь висели сосульками. Дазай улыбнулся и плавно, словно в замедленной съемке, протянул руку. Невесомо коснулся рыжего локона. Чуя возмущенно дёрнулся назад, но Дазай удержал его, схватив за запястье. Не дал опомниться, повалил на землю, подмял его под себя. Чуя ахнул от неожиданности и дико уставился широко распахнутыми глазами. Секунда и изумление сменилось злостью. — Подожди. Я просто хочу, чтобы ты это увидел, — шепотом сказал Дазай. — Ты должен это увидеть. Он отстранился, осторожно лёг рядом. Ближе, чем хотел, ближе, чем Чуя мог позволить. — Смотри, — вполголоса произнес Дазай. Он вытянул руку и указал вверх. — Это волшебство какое-то… Чуя выдохнул. Гнев в его глазах медленно отступил, взгляд устремился в небеса. Дазай устроился поудобней и обратил лицо к небу. Крупные хлопья спускались величаво и медленно. На короткий миг яркими вспышками зажигались в свете фонарей и гаснущими звёздами скрывались в темноте. Иногда в их ленивый полет бесцеремонно вторгался ветер, и тогда подхваченные его порывами, они прерывали своё неспешное падение и начинали метаться. Разговаривать не хотелось совсем, слова застревали, тонули в вязкой, обволакивающей тишине. Хотелось просто лежать рядом, голова к голове, и смотреть на падающий снег. Или, как в детстве, ловить снежинки широко открытым ртом, словно кусочки сладкой ваты. Дазай осторожно коснулся руки Чуи и мгновение остановилось. Он приготовился к грубому отпору, но Чуя лишь глубоко вздохнул и отодвинул руку. Сразу стало как-то зябко. Пальцы свело от холода. Мерзла спина. Холод каплями сыпался за воротник, норовил забраться под одежду, вымораживая и без того скудные остатки тепла. — Холодно, — нарушил тишину Дазай. — Сейчас бы кружку горячего лукового супа… — Глинтвейн лучше, — лениво отозвался Чуя. — О, у меня как раз залежалось бордо восемьдесят седьмого, — улыбнулся Дазай. — И ты до сих пор молчал? — возмутился Чуя. — Я берёг его для подходящего случая, — Дазай повернул голову и залюбовался точёным профилем Чуи. Чуя пренебрежительно прыснул. — Красное бордо восемьдесят седьмого с девяносто третьего не улучшает своего качества, хранить его дольше не имеет смысла. Значит, пить его нужно сейчас, — снисходительно пояснил он. — Так чего же мы ждём? — воскликнул Дазай, поднимаясь на ноги. — Пойдём скорее. Обещаю, что не стану распускать руки, — вскинул он ладони в примирительном жесте. Чуя поднялся и отряхнул одежду от налипшего снега. — Ловлю на слове, — изобразив недовольство, буркнул он. Дазай встретил его взгляд и потрясённо замер, пытаясь убедить себя в том, что не бредит. — Я не верю своим ушам, Чуя, — по слогам произнес он. — Ты принимаешь мое приглашение? На лице Чуи появилось выражение оскорблённой добродетели. — Уйми свою буйную фантазию. Я просто замёрз, — недовольно признался он. — Чудеса, да и только, — не переставал удивляться Дазай. Зимнее волшебство какое-то. Кажущееся невероятным свершается, давно утраченное возвращается самым неожиданным образом. И если не сегодня, под порывом мимолетных эмоций, то уже никогда… Дазай прищурился и из-под спутанной челки покосился на Чую. — Кстати, насчет обещания не распускать руки я пошутил.