Я пришла за тобой

Она въезжает в тронный зал верхом на пантере, держа в каждой руке по пистолету. Разорванное в нескольких местах кукольное платье испачкано грязью и копотью. За её спиной слышится грохот канонады и крики умирающих гвардейцев — тех, кто до конца остался верен Наследнику. Он сидит у изножья трона, склонившись над игровым полем, по которому в беспорядке разбросаны квадратики с буквами. Он улыбается, потому что впервые с большим отрывом ведёт в счёте. Когда под напором Огнебородого падает тяжёлая дубовая дверь, Наследник как раз составляет Н-Е-Н-А-В-И-С-Т-Ь. Когда Гимнаст в одном ловком прыжке набрасывает удавку на шею испуганного стражника и тот, хрипя и пуская кровавую слюну, заваливается на мраморные плиты, деревянные фишки складываются в слова Т-Щ-Е-Т-Н-О-С-Т-Ь и Т-О-Ш-Н-О-Т-А. Когда пантера с девочкой на спине сбивает с ног второго стражника, попытавшегося встать у неё на пути, и, урча, вгрызается ему прямо в орущее, перекошенное от страха лицо, Наследник, зачерпнув пригоршню букв, пытается составить П-Р-Е-Д-А-Н-Н-О-С-Т-Ь. Но вовремя замечает более выигрышный по очкам вариант — П-Р-Е-Д-А-Т-Е-Л-Ь-С-Т-В-О. — Взгляни, Тибул! — зычным басом окликает Огнебородый, указывая на пиршественный стол. — Эти трусы давно нас ждали! Гимнаст морщится, зажимая нос полой лоскутного плаща: — Судя по всему, они лежат так минимум сутки. Наследник не оборачивается. Ему нет дела до трёх огромных тел, раздувшихся на жаре, до мух, ползающих по выпученным глазам и вываленным языкам, до ос и шершней, слетевшихся на запах свежей мертвечины быстрее, чем на аромат многоярусного украшенного шарами торта. Он мог бы поправить Гимнаста и рассказать, что в сутках всего лишь двадцать четыре часа или тысяча четыреста сорок минут, а Их Величества приняли яд во время Последнего Пиршества две тысячи восемьсот двадцать четыре минуты и тридцать восемь секунд назад — ровно столько длится самая важная в его жизни игра. «Тридцать девять, сорок» — отсчитывает железное сердце в груди Наследника. Но ему некогда. Он быстро соединяет длинные слова россыпью коротких К-Р-О-В-Ь, С-Т-Р-А-Х, С-М-Е-Х, потом задумывается и меняет последнее на С-М-Е-Р-Т-Ь. Девочка спрыгивает со спины чёрной пантеры. Отряхивает измятый подол платья. Маленькие алые капельки летят в стороны. Её босые ноги до колен испачканы кровью гвардейца и звериной слюной. Наследник кивает в такт своим мыслям и складывает Н-Е-И-З-Б-Е-Ж-Н-О-С-Т-Ь. Последние буквы скользят — край картонного игрового поля пропитался кровью и разбух. — Не трогай его! — вдруг бросается наперерез девочке Старый Камердинер, который до этого прятался под пиршественным столом. — Отойди, старик! Она стреляет, и пуля вдребезги разбивает хрустальный графин. Наследник знает, что специально, ведь такие обычно не промахиваются. Такие разят наповал. Он трёт глаз, кажется, один из осколков случайно попал в него. Камердинер, тихонько скуля, отползает в сторону. Рычит, завершая кровавый завтрак, пантера. Огнебородый грохочет стульями, сгребая в мешок серебряные приборы. Гимнаст, по-прежнему зажав нос, обыскивает карманы подгнивших Величеств в поисках ключей от казны. Наследник вертит в руках последние две буквы, исподлобья наблюдая за чужаками. — Я спасу тебя! — порывисто отбрасывая пистолеты, говорит девочка и присаживается рядом с Наследником. — Я буду плакать, пока твоё железное сердце снова не станет настоящим и живым. Я буду плакать, пока ты не заговоришь со мной, пока не назовёшь меня по имени, пока снова не улыбнёшься мне. Это я, твоя… — Гер-да, — вдруг говорит он, поднимая голову. В его холодных серых глазах не отражается ничего. — Ты моя Герда. Буквы М и А медленно падают из его рук на игровое поле, и касаясь последнего слова, образуют финальное ТЬ-МА.