я буду бороться.

      С Юнги всегда было так легко и спокойно. Таких атмосферных людей в своей жизни я никогда не встречал. Кто бы мог подумать, что военный человек может быть таким нежным и внимательным? Я всегда считал, что они строгие, любящие командовать и держать все под контролем горячие мужчины в форме. Но Юнги был совсем другим. Он был мягким, аккуратным, обладающим всепрощением, заботливым, нежным, любящим. Он был идеальным парнем для меня - о, как же я был рад, когда он с парада пришел ко мне домой с цветами и в своей этой парадной военной форме. Каким он всегда был романтиком! - Чон Чонгук, - начал он своим серьезным тоном, а у меня в тот момент, кажется, подкосились колени. - Я хочу, чтобы ты всегда был в моей жизни.       Часто он сидел рядом со мной, когда я учил что-то в институт, но длилось это недолго - у меня тогда вот-вот должна была начаться практика. Он никогда не мешал мне, если я был занят. Обычно он либо обнимал меня, так ненавязчиво и тепло, либо готовил что-то на кухне, либо прибирался. Юнги был вообще хозяюшкой и безумно любил порядок - у него же был ребенок. Девчушка Сумин была просто чудной, с прелестным воспитанием, только вот жила с бабушкой и дедушкой. - А когда ты познакомишь меня со своей дочкой? - я довольно часто донимал его этим вопросом, и Юнги в один день просто сломался. - Поедем завтра к моим родителям, заодно и с ними познакомишься, - этот тон просто не обсуждался.       Порой, он рассказывал мне о событиях, которые проходили у него в казарме. Эти истории были такими забавными, а эта гамми-улыбка на губах мужчины, боже это сводило мне голову. С Мином, на самом-то деле, всегда было, о чем поговорить. С ним всегда было интересно. - Банку на стол, Чонгук, - частенько говорил Юнги своим приказным тоном, когда я добирался до пива. Конечно, он же был за здоровый образ жизни - выпивал только по праздникам - и действительно прививал это мне.       Мы любили в выходные гулять все втроем: я, Юнги и Сумин. Девочка была такой милой, прелестной, прямолинейной и очень любила держать нас с Юнги за руки, идя посередине. Впрочем, так было лучше. На тот момент я не мог привыкнуть ко всеобщему презрению в сторону однополых отношений. - Папа! Смотри, что мне купил Чонгук-оппа! - дочка подбежала к мужчине, прижимая к груди игрушку и после показывая ее папе. - Он такой хороший, можно он будет жить с нами?       Через неделю я начал уживаться в их доме в этой уж очень родной для меня семье. Несмотря на строгое воспитание, будто по струнке, именно такие семейные отношения были для меня сказкой.       Дочь у Юнги росла очень способной, понимающей и вообще воспитанной. Забавно, в ее переходном возрасте она старалась держаться достойно, а не выпускать пар на нас. Когда Мин был на работе, она любила приходить ко мне и рассказывать о своем дне, чаще всего после такого мы обсуждали с ней что-то.       Я никогда не думал о детях. Никогда особо не хотел завести семью. Но с приходом в мою жизнь этой маленькой прелестной семьи я стал безумно счастлив. Мне действительно нравилась эта рутинная деятельность: приготовить ужин, помочь девочке с уроками, сходить на работу, и так далее. Правда, первым пунктом чаще всего занимался Мин, ведь кулинар из Юнги был куда лучше.       Казалось бы, будто этой идиллии нет конца. Будто бы ничего не могло нарушить наше счастье и покой. Однако совсем скоро Юнги взял в руки оружие и вышел на поле боя. Страшная мировая война. Люди гибли сотнями, тысячами. Ученые, лишь бы перегнать соперников, применяли совсем не огнестрельное оружие. Ядерное, бактериологическое. Последнее, правда, возымело отвратительнейший эффект - вирус. Вирус среди людей, от которого гибнут в ужаснейших муках, будто бы возвращаясь в пути эволюции на множество лет назад. Они предпочитали одиночество, скулили от боли, в редких случаях зверели, но погибали уже будто и не люди. С выпученными глазами, выступающими костями, пеной у рта, волосами по всему телу, вмиг развивающимися клыками и длинными ногтями.       Мирные ученые, в числе которых был и я, в срочнейшем порядке создавали безопасные места для еще здоровой части человечества, прививки для предупреждения заражения. Первым делом я привил дочь Мина, но тогда, как оказалось, было поздно.       Люди бежали на обособленные островки земли, проходя на границах жесточайший контроль чаще всего под градом пуль. Я работал ветеринаром, мне приходилось видеть обезображенные трупы животных, но от вида горы тел - не только человеческих, но и животных - у меня выбивало дыхание. Ради чего все это? Все лишь из-за гонки стран. А у человека ведь нет ничего ценнее жизни.       Мы с Юнги переписывались письмами, в счастливейших случаях у нас получалось созваниваться. Я так сильно соскучился по этому мужчине. Почему я только скрывал все свои чувства, когда мы куда-то выходили? В своих письмах я всегда уверял, что у нас все хорошо, вот только совсем скоро я написал целое письмо, прося прощения.       Я проснулся от скулежа в углу комнаты. Это была Сумин, обхватившая руками свои колени. Когда я позвал ее, она посмотрела на меня широко раскрытыми, безумными глазами и поднялась. Я никогда не прощу себе, что убил ее. Я не смог ее защитить, спасти. Я разбил своему возлюбленному сердце. - Ю-Юнги? - я не верил своим ушам. Я думал, что Мин отвернется от меня после этого, ведь я убил его дочь. - Гукки, - этот мягкий тон, и я не смог сдержать слез. Он уверял, что все в порядке, он просил меня успокоиться, говорил, как он соскучился и хотел бы сейчас оказаться рядом. Он сказал, что я сделал то, что должен был. - Ты единственный, кто остался у меня.       Юнги вернулся ко мне, когда получил тяжелое ранение в бою. Никто из моих родных, никто из его родных эту войну не пережил. Вряд ли переживем и мы. Эта война не закончится, пока не издаст свой последний вздох последний живой человек на планете.       В лаборатории я услышал этот скулеж еще раз. Намджун-ши, наш лучший ученый, тот, кто был привит дважды, сидел в углу и качался из стороны в сторону, смотря перед собой тем диким взглядом.       О, это не закончится никогда. От этого нет защиты, от этого не спрятаться и не убежать. Как забавно, люди обрекли себя же на гибель.       Но я точно не собираюсь умирать, пока рядом со мной находится Юнги. Я буду бороться хотя бы ради его погибшей дочери, хотя бы ради своей убитой матери, хотя бы ради своей загубленной жизни. Я не позволю кому-то там забрать свое счастье из моих же рук. Я не сдамся даже на последнем издыхании. Ведь это то, чему меня учила жизнь, верно?