Неспящие в Токио

В окно осторожно заглянула луна. Аккуратный квадратик света лёг вдоль выложенных в рядок футонов, на которых в самых невообразимых позах спали игроки Сейрин. Правда, спали не все. Кагами вот не спал, хотя на самом деле очень даже хотел. Однако с минуты на минуту в дверь должны были постучать условным сигналом. А это значило, что Аомине непременно перебудит полкоманды, стоит лишь немного замешкаться. Кагами моргнул, потёр слезящиеся глаза и от скуки принялся следить, как отважное лунное пятно пытается забраться на лоб спящему Хьюге. В тусклом свете Хьюга тут же стал похож на неупокоенного зомби, обиженно сморщился, повернулся на бок, не просыпаясь, и выразил своё искреннее возмущение заливистым храпом. В глубине души мелочно завидуя безмятежно спящему Хьюге, Кагами вздохнул и потянулся за мобильником. Экран телефона вспыхнул, безжалостно резанул по глазам, демонстрируя укоризненные полпервого ночи, как вдруг в дверь тихонько поскреблись. Этот звук Кагами ждал уже давно, но тот всё равно застал его врасплох. Он подхватил телефон, попытался подняться с футона и тут же чуть не рухнул обратно, запутавшись в одеяле. На соседнем футоне беспокойно шевельнулся Цучида. Кагами застыл в нелепой позе, так до конца и не успев распрямиться, и простоял так несколько бесконечных секунд, не шевелясь и почти не дыша, однако Цучида так и не проснулся. Промычав что-то непереводимое, он развернулся к Кагами спиной и продолжил спать с прежним энтузиазмом. В дверь снова постучали условным сигналом. На этот раз уже громче и настойчивее. Словно тот, кто сейчас был по ту сторону, начинал терять терпение и плевать хотел на всякую конспирацию. Три удара — каждый через короткую паузу. А затем ещё три почти подряд. Кагами чертыхнулся беззвучно и принялся пробираться к выходу, пока Аомине не начал ломиться в дверь со всей дури. Когда они обсуждали условный знак, Кагами спросил его, почему им должен быть именно SOS. На что Аомине резонно заметил, что смерть от спермотоксикоза — то ещё бедствие. Сам Кагами крепко подозревал, что дело вовсе не в спермотоксикозе, а в фантазии. Которая у Аомине включалась лишь во время матчей да вот таких вот полуночных свиданий, а в остальное время в полном соответствии с жизненным кредо своего хозяина бессовестно дрыхла. Однако по сути возразить он не смог, и довод был принят единогласно. В дверь вновь постучали, потом, кажется, пнули ногой, и, чудом не наступив ни на кого из спящих сокомандников, Кагами рывком распахнул её, нос к носу столкнувшись с самодовольной рожей Аомине. Тот почти висел, облокотившись на дверной косяк, и сверкал в темноте белоснежными зубами. — Йо, Бакагами! — лениво поприветствовали его. — Сдулся, да? Не выдержал и уснул? — Придурок! — наорал на него Кагами свистящим шёпотом, безуспешно пытаясь звучать одновременно и тихо, и угрожающе. — Ты мне чуть полкоманды не разбудил! В этот момент, словно сговорившись с Аомине, вновь подал голос Хьюга. Рокочущий храп выкатился из спальни, прошёлся по коридору и затих вдали. Аомине бросил в дверной проём исключительно выразительный взгляд. К счастью, комментировать это вслух он не стал. Ему помешал Кагами, который в этот же самый момент вцепился ему в локоть и потащил по коридору прочь от комнаты, где спали Сейрин. Где-то в этой же гостинице этажом выше ночевали игроки академии Тоо. Вдохновившись результатами прошлогоднего совместного тренировочного лагеря с Шутоку, Рико пылала энтузиазмом найти им подходящих противников для летних тренировок и в этот раз. В конце концов, под раздачу попали Тоо, отчего Кагами был счастлив просто до неприличия. Соперником интереснее и сложнее них могли бы стать разве что Ракузан, с этим их сумасшедшим Акаши… Но псих-Акаши по слухам уже гонял свою команду где-то на другом конце страны и менять график тренировок не собирался. Помимо очевидных плюсов в виде сильного противника, тренировки вместе с Тоо имели ещё одно скрытое преимущество. Преимущество в данный момент тянулось за Кагами, словно якорь, пока он стремительно пересекал коридор в поисках укромного уголка. — Стой! — внезапно скомандовал Аомине и сам встал как вкопанный напротив приоткрытой двери. Тянуть его дальше было бесполезно, упираться — бессмысленно и, в конце концов, они всё ещё держались за руки, так что Кагами не оставалось ничего иного, кроме как заглянуть внутрь тоже. За дверью была пустая столовая. — Пойдёт? — пощекотал ухо хриплый шёпот Аомине, и Кагами вдруг понял, что в его ладони пусто. Аомине коварно притёрся сзади, устроил обе руки у него на поясе и мягко боднул лбом в затылок, подталкивая его вперёд. Кагами извернулся в его объятиях так, чтобы оказаться лицом к лицу. И тут же получил поцелуй. Мокрый горячий язык нетерпеливо мазнул по его губам и нырнул внутрь, стоило только приоткрыть рот. Аомине, зараза, целоваться умел. Дразнил — то отступал, то напирал сильнее твёрдыми губами и щекотно скользил языком по нёбу. Дышал тяжело и гулко, и Кагами от одного только этого звука хотелось то ли кончить, то ли сразу скончаться. — Подожди-подожди! — прохрипел он в перерывах между поцелуями, глотая воздух скудными порциями. Аомине слегка отодвинулся, нахмурился обиженно и тут же получил ещё один поцелуй прямо в сердитую складку между нахмуренных бровей. — Нужно зайти внутрь. И двери закрыть, — сказала рассудительная часть Кагами, пока безрассудная часть уже пятилась в дверной проём спиной вперёд и тянула за собой Аомине. Дверь закрылась с громким стуком. Пожалуй, даже слишком громким. Но какая разница, если в этот же самый момент Кагами вжал Аомине в стену, а тот послушно растекся по ней, подставляя под поцелуи шею? Кагами спустился вниз к ключице и вернулся обратно. Влепился губами в горячий рот и сам прижался вплотную, пытаясь потереться об Аомине всем телом. Тот застонал, сдавленный между стеной и Кагами, но не жаловался. Только лихорадочно блестел сумашедшими глазами да шарился беспокойными ладонями по его спине, сминая футболку. Внизу живота тянуло и зудело. Вжимаясь бёдрами между ног Аомине, Кагами чувствовал своим членом его стояк, и трение... Трение было прекрасно, но ещё лучше была бы рука — горячая и твёрдая ладонь Аомине на его члене. Аомине потрясно дрочил. Дрочил как бог, как гений, и те, кто приписывал ему божественную сущность за баскетбольный талант, просто не знали, что ещё он умеет делать руками. — Подрочи мне, — попросил Кагами сбивающимся шёпотом. Аомине вывернулся из хватки и совершенно похабно ему подмигнул. — У меня есть идея получше, — сказал он и вдруг подхватил под задницу. От неожиданности Кагами вцепился ему в шею, и тот одобрительно хмыкнул, удерживая его на весу, словно ребёнка при пожаре. — Ты чего делаешь, тупица? — зашипел Кагами угрожающе. — Отпусти! Но Аомине и ухом не повёл. Так и тащил его на себе, не забывая при этом лапать за зад, пока не усадил верхом на один из столов. — А мне так удобнее, — сказал он и шало ухмыльнулся. Ловко влез между расставленных ног и запустил ладонь под резинку пижамных штанов. Кагами зажмурился и беспомощно хватанул ртом воздух, словно вытащенная на сушу рыбина. Так действительно было удобнее. Ладонь хозяйничала у него в паху, сжимала и поглаживала. О, Аомине отлично знал, как применять свои божественные способности! Жар собирался внизу живота, пульсировал и простреливал острыми вспышками от макушки до пальцев ног. Кагами жмурился до алых кругов под веками и плыл, вцепившись в несчастный стол побелевшими пальцами так, будто тот был единственной зафиксированной точкой в пространстве. Он и горячая ладонь Аомине. Свободной рукой Аомине взялся за его запястье и, оторвав от стола, устроил его ладонь на своем собственном стояке. Кагами послушно сжал пальцы в кольцо и на пробу провёл от головки вниз по стволу, сначала двумя, а потом всей ладонью, размазывая выступившую влагу. Аомине коротко вытолкнул воздух сквозь сжатые зубы — сладкий, беспомощный звук — и толкнулся вперед бёдрами. И вдруг замер — вытянулся и застыл, распахнув слепые от удовольствия глаза. Вначале Кагами решил, что он просто кончил, но в ладони было по-прежнему твёрдо и почти сухо. — Что?.. — Шшшш… — прошептал Аомине и резко нырнул под стол, дёрнув его за собой. Кагами прислушался, и в этот момент рядом с дверью раздался таинственный шорох, а затем и сама дверь скрипнула, распахнувшись. На пороге стояло чудовище. Огромное, тёмное и лохматое. Оно загораживало собой единственный выход из комнаты и испускало жутковатое неземное свечение в месте, где должна быть голова. Под столом предательски шевельнулся Аомине. Таинственный монстр тут же настороженно замер, а затем позвал заспанным голосом Фурихаты: — Эй! Тут кто-то есть? Кагами успел зажать рот Аомине ладонью как раз вовремя, чтобы из-под стола не донеслось ни звука. Прямо как ниндзя! Аомине возмущённо косил глазами, горячо дышал в руку, но вырваться не пробовал А он сам безуспешно пытался бороться с ну очень неуместными сейчас мурашками от ощущения влажного рта у себя под ладонью. Фурихата ещё немного постоял на пороге, а затем аккуратно притворил за собой дверь. Не в пример самому Кагами несколько минут назад — практически бесшумно. — Показалось, — сказал Фурихата, — Прости, Мию-чан, на секунду я подумал, что я тут не один. Аомине фыркнул тихонько, и Кагами плотнее прижал ладонь. Таинственное ночное чудовище оказалось всего лишь Фурихатой, а потусторонний свет — просто светящимся экраном мобильника. Всё встало на свои места, за исключением, пожалуй, лишь одного вопроса. Зачем Фурихате вообще понадобилось вставать посреди ночи, чтобы поговорить по телефону? И идти, чёрт его дери, в ту же самую комнату, в которой Кагами так приятно проводил время всего каких-то пару мгновений назад! — Неа, говорю же — показалось, — тем временем беззаботно болтал по телефону Фурихата. — Они все спят, точно тебе говорю — я проверил. Кагами вздохнул. Почти беззвучно, но оттого ничуть не менее искренне. Он тоже был уверен, что товарищи спят, когда уходил. Но оказалось, что нынче никому нельзя доверять. — Ага.... Ага... А ты одна? — Фурихата понизил голос. Аомине так и не оставил попыток объясниться прямо сквозь ладонь, но Кагами с ужасом понял, что ему не нужно убирать руку, чтобы понять, что тот пытается сказать. Голос у Фурихаты больше не был заспанным. Он стал мягче и будто бы глубже. И в нём определенно появились новые, незнакомые нотки, которых Кагами ни разу не слышал ни в школе, ни на баскетбольной площадке. Случилось невозможное. Фурихата говорил… игриво? Большое всего на свете, даже больше того, чтобы когда-нибудь выйти на площадку в стартовой пятёрке Лос Анджелес Лейкерс, Кагами хотелось исчезнуть. Прямо сейчас провалиться под землю вместе с Аомине. Или чтобы туда свалился Фурихата. В общем, чтобы случилось хоть что-нибудь, что спасло бы от необходимости смотреть, как товарищ по команде зажимает трубку между плечом и ухом и недвусмысленно лезет рукою за пояс пижамных штанов. До глубины души потрясённый увиденным, Кагами даже выпустил Аомине. — А что на тебе надето? Наверное, стоило бы подать голос... Или хоть как-то обозначить своё присутствие и остановить Фурихату в шаге от того, чтобы заняться мастурбацией прямо у них на глазах. Слушать, как товарищ по команде занимается сексом по телефону со своей девушкой, или попасться на том, что он сам сбегает по ночам к Аомине? Оба варианта были сущим кошмаром. Кагами храбро набрал воздуха в грудь, но на губы тотчас шлёпнулась шершавая ладонь. — Даже думать не смей! — едва слышно зашептал ему на ухо Аомине. Впрочем, недостаток убедительности в голосе он с лихвой восполнял горящим взглядом. — Ты не лишишь меня самого шикарного зрелища за всю мою жизнь, Бакагами. А Фурихата, даже не подозревая о том, как высоко его, оказывается, ценил Аомине, вдруг перестал возиться. И даже вытащил руку из штанов. — Вовсе это не дурацкий вопрос! — обиженно возразил он в трубку. Дальше последовала долгая пауза, во время которой из телефона звенел возмущённый девичий голос, а сам Фурихата печально вздрагивал, морщился и безрезультатно пытался вставить хоть слово. — Но ты же обещала, Мию-чан! — в конце концов горестно пробормотал он. И скорбью в его голосе смогло бы проникнуться даже самое каменное сердце. Но, видимо, у девушки на другом конце линии сердце было из графена. Фурихата вздохнул и опустил внезапно замолчавший телефон. — Обещала же! — обратился он непонятно к кому, прежде чем тоскливо прошлёпать прочь из комнаты. Сплочённые единым прорывом сочувствия обломавшемуся товарищу, Аомине и Кагами безмолвно смотрели ему вслед, пока за спиной у Фурихаты не хлопнула дверь. Тогда Кагами наконец-то сбросил с себя Аомине и вылез из-под стола. — Поверить не могу, — сказал он обречённо. — Завтра мне придется смотреть Фурихате в глаза и делать вид, что я этого не слышал. — А я поверить не могу, что в Сейрин столько горячих штучек! — радостно отозвался Аомине, выбираясь следом, — Я-то думал, что ты один такой озабоченный! — О боже! Просто заткнись — сам не лучше. — Не могу. С кем ещё мне обсудить, что вы, оказывается, все поголовно — одержимые секс-маньяки? Кто тут действительно скалился как маньяк — так это сам Аомине. Он свободно развалился на столе, закинул руки за голову, и, глядя на его вызывающе довольную физиономию, Кагами понял, что Аомине нужно срочно чем-то отвлечь, потому что сам тот с благодатной темы никогда не слезет. Так уж сложилось, что гарантированно на отвлечение Аомине работали только две вещи — секс и баскетбол. И, раз уж баскетболом в данных обстоятельствах они заняться никак не могли, Кагами просто забрался на Аомине сверху. Несчастный стол скрипнул протяжно под их общим весом, но выдержал и почти не шатался. Аомине неожиданно покорно приоткрыл губы для поцелуя и даже приглашающе развёл колени, стоило Кагами нависнуть над ним. От того, что тот в кои-то веки не рвётся вывернуться и как всегда всё сделать по-своему, напрочь сносило голову. Такой Аомине нравился Кагами больше всего. Жаркий, обманчиво расслабленный, сладкий и тягучий как патока — один раз влип и не выбраться уже больше. Жаль только, что подобное настроение у Аомине бывало редко. Такого, его хотелось целовать и трогать бесконечно. Аомине под ним простонал что-то хрипло и жалобно и потёрся пахом о пах. И от этого давления стало одновременно и больно, и очень-очень хорошо. Кагами зажмурился, судорожно вдохнул. И даже не заметил, когда под резинку штанов пробрались ловкие пальцы. Прелюдии всегда надоедали Аомине слишком быстро. — Прости, тебе придется начинать всё заново, — прошептал Кагами куда-то ему в шею, и смуглое горло дрогнуло под его губами, рождая хриплый смешок. — Я бы насторожился, если бы после всего этого у тебя все еще стоял. Аомине лениво тянул гласные, насмешливо и томно щурил тёмные глаза. Однако, в противовес этому, Кагами поразился, насколько жадными оказались его пальцы. Ладонь торопливо скользила по члену, и от каждого шершавого прикосновения подушечек к беззащитной головке Кагами встряхивало, словно ладонь Аомине была под напряжением. Хорошо. Хорошо аж до белых вспышек перед глазами. Так хорошо, что сквозь грохот собственной крови в ушах Кагами едва расслышал, как включился в голове запоздалый сигнал тревоги. — П-подожди! — просипел он, заикаясь. И изо всех сил вцепился в руку Аомине на своем члене. — А? Аомине остановился и поднял на него мутный непонимающий взгляд. В установившейся тишине стало отчетливо слышно, как снаружи, откуда-то из глубин коридора, доносится до боли знакомый шум. Словно кто-то пытался заглушить кляпом реактивный двигатель. Или будто капитан команды Тоо очень старался говорить тише. Аомине глянул снизу вверх совершенно несчастными глазами и с чувством выругался. — А его-то что сюда принесло? — сокрушённо спросил он у Кагами, доставая руку из штанов. Тот коротко пожал плечами. Вопрос, разумеется, был риторическим, но Аомине нужно было куда-то излить свое разочарование, и Кагами как никто понимал его в данный момент. Стоящий член неприятно упирался в резинку пижамных штанов, пачкал живот подтекающей смазкой и ныл так, что какой-то особенно отчаянной части Кагами хотелось наплевать на рыщущего за дверьми Вакамацу и заставить Аомине закончить то, что начал. — Поверить не могу, что где-то нашлась настолько слепая, тупая, а главное, глухая добрая душа, что согласилась бы с ним трахаться! Аомине ужом вывернулся из-под Кагами и забрался обратно под стол. Кагами полез следом, приложился головой о столешницу и чуть не взвыл от боли и несправедливости происходящего. Наверняка это всё Фурихата и его проклятие обломавшегося секса! Он заразил эту комнату, и теперь каждого, кто решит заняться здесь сексом, ждёт возмездие в лице Вакамацу. — Убью гада! — с чувством пообещали с обратной стороны двери. — Чёртов Аомине! Какого хрена ночь — единственное время, когда он не спит? — Похоже, эта добрая душа — ты, идиотина, — заметил Кагами. Аомине пропустил шпильку мимо ушей. Он смотрел на дверь, смотрел мрачно и твёрдо. Так, будто вот-вот лопнет удерживающий его невидимый поводок, и Аомине придёт к Вакамацу сам, чтобы доходчиво объяснить, почему он не хочет, чтобы его нашли. Кагами тронул его за плечо. Аомине оторвал от двери угрюмый взгляд, обернулся, и Кагами с облегчением заметил, что его лицо немного смягчилось. — Вакамацу-сан, извините. Не кричите так, пожалуйста, — послышался жалобный голос Сакурая. Аомине удивленно моргнул, и раздражённое выражение на его лице сменилось страдальческим. — Но я же тихо! — возмутился Вакамацу, вопя как раненый кит. Сакурай принялся что-то тихо, но горячо втолковывать тому в ответ — наверное, снова извинялся, и в конце концов Вакамацу позволил увести себя от двери. Вскоре в коридоре затихли и легкие шаги Сакурая, и богатырская поступь Вакамацу. Аомине бросил на Кагами непривычно растерянный взгляд. — И Рё тоже...Мне нужно вернуться, пока этот придурок Вакамацу не перебудил всех в здании. — Но… Кагами закусил губу и замолчал на полуслове. Аомине был прав. В списке неоспоримых достоинств нового капитана Тоо несгибаемое упорство стояло аккурат за прекрасным командирским голосом. С него вполне сталось бы искать Аомине в каждой комнате гостиницы, не обращая внимания на такую мелочь, как спящие внутри люди. Выбираться из-под стола отчего-то было невыносимо обидно. Дома, пакуя вещи, Кагами представлял себе всё это несколько по-другому. Казалось, будто кто-то сверху щедро решил подарить Кагами Тайге две недели персонального рая. Две недели моря, баскетбола и, конечно, Аомине. Восхитительного, талантливого, бесячего и завораживающего в абсолютно равных долях придурка. Такого задиристого и нахального днём и такого соблазнительного по ночам. И потому от одной только мысли о том, чтобы выйти за дверь, пожелать друг другу спокойной ночи и просто разойтись, болезненно ныло сердце. И всё ещё каким-то чудом державшийся стояк. За спиной раздражённо цыкнул Аомине. Что ж, по крайней мере, хотя бы расстроен был не он один. Кагами уже положил ладонь на ручку двери, когда его схватили сзади за плечо, развернули и впечатали спиной в стену, едва не выбив дух. — У тебя две минуты. Не успеешь — сам виноват, — предупредил Аомине, опускаясь на колени. Кагами успел. Управился даже быстрее, хоть после всячески это отрицал. — Скорострел! — насмешливо фыркнул Аомине, вытерев рот. И пока Кагами безуспешно пытался придумать подходящее обзывательство в ответ, поднялся на ноги и решительно направился на выход. — Подожди! А как же ты? Вопрос прилетел тому уже в спину. Аомине схватился за дверную ручку, замер на секунду и бросил через плечо широкую ухмылку. Слишком ослепительную и беспечную, чтобы Кагами всерьёз ей поверил. — Там всё ещё ходит Вакамацу, не забыл? — поинтересовался он и, подмигнув, пообещал: — В следующий раз отсосёшь мне дважды. Будешь сосать, пока челюсть не… Конец фразы утонул в истошном собачьем визге. — Осторожнее, Аомине-кун. Ты наступил на Ниго, — ровно сказал растрёпанный и одетый в пропотевшую спортивную форму Куроко. — Добрый вечер, Кагами-кун. Отвесил каждому по вежливому кивку и, подхватив своего питомца на руки, не спеша направился в сторону душевых. Внезапный, как инфаркт, и невозмутимый, как памятник. Аомине провожал его взглядом, застыв на месте с по-идиотски приоткрытым ртом. А Кагами, спрятав лицо в ладони, смеялся, пока не заболел живот. Смеялся, согнувшись пополам, и всё никак не мог остановиться, потому что градус безумия происходящего окончательно перевалил за максимальную отметку. Этой ночью в гостинице добросовестно спал один только Хьюга.