Один день

Серое питерское небо мутным куполом накрыло город. Изредка пробивались лучи солнца, уступая место противному мелкому дождю и плотному белому туману. Пахло прелыми листьями и сырой землёй. Предвкушение большого праздника, который должен был наступить только через два с половиной месяца, потихоньку проникало не только на улицы, но и в головы людей. Впрочем, сейчас многие магазины украшали свои витрины к Хэллоуину. И хотя старшее поколение не одобряло такого проявления западной культуры, молодёжь с радостью ожидала конца октября, чтобы отправиться на тематическую вечеринку и как следует оторваться, поэтому заранее закупала сладости, тыквы, маски и прочую атрибутику. Оксана шла по ярко освещённому переулку, и тяжёлые пакеты оттягивали ей руки. Ужасно болела спина, и гудели от напряжения ноги, но всё это меркло по сравнению со счастьем, которое переполняло её душу. Ведь уже совсем скоро она выйдет замуж за любимого человека, и они вместе проведут не только медовый месяц, но и всю оставшуюся жизнь. Поэтому Оксана старалась не думать о том, что проведут они праздник в узком семейном кругу, а не с размахом, как она бы хотела. Что сейчас её жених находится слишком далеко, и все приготовления к празднику ей пришлось взять на себя. И что ещё чуть-чуть — и у одного из пакетов оторвётся ручка. Как только эта предательская мысль промелькнула у Оксаны в голове, ручка пакета действительно лопнула, тяжёлая ноша моментально вырвалась из онемевших пальцев и полетела бы вниз... если бы чья-то крепкая рука вовремя не перехватила пакет у основания. Испугавшись, девушка быстро отпрянула в сторону, насколько ей позволяли красные сапожки на высоком, пусть и стойком, каблуке. Держа пакет, как кролика, за уши, незнакомец в капюшоне протянул его Оксане. Та, улыбнувшись, забрала свои вещи. — Может, вам помочь? — вежливо поинтересовался незнакомец. И пусть капюшон не был так сильно натянут, но свет фонаря, бившего прямо в глаза, мешал Оксане как следует рассмотреть лицо своего неожиданного помощника. Единственной приметой стали только длинные белые волосы. Она замешкалась. С одной стороны, опасно доверяться незнакомому человеку и практически показать ему точный адрес своего проживания. С другой же — проклятый пакет опять норовил выскользнуть и наконец-то добиться своей цели — превратить стеклянные банки с маринованными овощами, которые так заботливо закатала будущая свекровь, в несъедобное месиво. Скандала не оберёшься. Гонимая чувством возможной вины, Оксана всё же согласилась. Она поделила с незнакомцем ношу пополам, хотя он готов был принять на себя весь груз, и, под лёгкий разговор ни о чём, они вместе дошли до её подъезда. Вот тут Оксана всё-таки настояла на том, что дальше она точно донесёт сама, что живёт на первом этаже и ничего страшного не случится. Она слукавила. Тащить пакеты надо было на пятый этаж, а лифт настолько часто ломался, что проверять его на прочность абсолютно не хотелось. Оксане показалось, что незнакомец ей не поверил, но спокойно вздохнула, когда он, кивнув на прощание, отправился прочь. Подниматься пришлось долго, с остановками и передышками. Но вскоре она таки добралась до дверей своей квартиры. Уже в коридоре, поставив пакеты в ряд, уставшая настолько, что не стала отгонять от них маленького любопытного котёнка, Оксана долго растирала побелевшие пальцы. Она успела только снять пальто, когда раздался звонок домофона. В этот момент Оксана подумала, что это тот самый неожиданный помощник выследил её и теперь будет донимать своими звонками, но знакомый хриплый голос почтальона в трубке сообщил о срочной телеграмме на её имя. Девушка снова вздохнула с облегчением и, прежде чем открыть дверь, взяла на руки котёнка. Он начал всячески упираться. Чем ближе раздавались тяжёлые шаги, тем больше нарастало его беспокойство. В конце концов, котёнок укусил хозяйку за палец и пулей выскочил через открывшуюся дверь в подъезд, а затем, словно гонимый страшной силой, на улицу. На пороге стоял кто-то, но то был вовсе не почтальон. Вглядевшись, Оксана испуганно закричала. Из-под капюшона того самого незнакомца на неё смотрел голый череп. В глазницах отсутствовали глаза, а приметные белые волосы придавали теперь образу особый, по-демонически зловещий вид. — Забыл представиться, — произнёс он и направился прямо на Оксану. — Меня зовут Анку. *** Данишевский вертел в пальцах сигарету, будто раздумывая — закурить или нет? — и с прищуром посматривал на экспертов-криминалистов, которые как жуки расползлись по квартире в поисках улик. Один из них, Павел, стоял рядом и просматривал на экране фотоаппарата сделанные им снимки места преступления. — Ты же вроде в отпуске был? — спросил он едва слышно. — С неделю как вышел. Теперь разгребаю не только за себя, но и за шефа, — Данишевский нахмурился, припомнив ночной звонок и хриплый голос начальства. — Что, Бинх совсем сдал? — всё так же тихо, словно боясь, что их услышат, спросил Павел. Данишевский криво усмехнулся. Если Бинх и сдаст, то только когда все остальные уже давно отчалят на тот свет. Слухи о переводе или увольнении давно ходили из кабинета в кабинет. И появились они, едва Бинха назначили начальником оперативного отдела. Уж слишком он был прямолинеен, и многим это не нравилось. — Не дождётесь, — проговорил Данишевский сквозь зубы. — Кстати, кого ждём? — суетливо и резко решил сменить тему Павел. Задал вопрос он так громко, что эксперты подняли головы и посмотрели на Данишевского. Под их взорами оперативнику стало немного неуютно. — Гуро вызвал. Сегодня он дежурит. Тяжёлый вздох прокатился по комнате. — Если он опять на своей таратайке едет, то чёрта с два его дождёмся... — пробурчал Павел. — А что, захотелось быстренько домой, к Маньке в кровать? — задиристый тон Данишевского скрыл вспыхнувшую злость к излишне говорливому коллеге. Павел покраснел и вдвое усерднее начал листать фотографии. Даже если бы Яков Петрович Гуро не дежурил сегодня, Данишевский всё равно бы вызвал именно его на место преступления. Потому что дело пахло нечистым, и это была вовсе не игра слов. Данишевский прошёл в коридор и присел на корточки рядом с пакетами. У одного из них была порвана ручка, и именно от него шёл усиленный запах, такой же, как от тела. Сомнений больше не осталось: действовал весьма хитрый, но всё-таки демон, а не человек. Обставил вполне житейскую ситуацию и — ап!¬ — жертва в ловушке. Данишевский даже внутренне порадовался: в кои-то веки не придётся иметь дело с дилетантом. Лишь бы самому сил хватило с ним справиться. Хотя демон ещё не так силён, судя по тому, как он растерзал тело девушки: на полу и на заметно потемневшем влажном ковре было слишком много крови. И всё-таки поторопиться не мешало. Данишевский вышел на улицу. Лучше первым встретить Гуро и описать ситуацию, пока все остальные не подтянутся и не начнут отчитываться о проделанной работе. Тогда точно поговорить не удастся. Томительное ожидание скрасила изрядно потрёпанная сигарета. Аромат дыма маскировал остаточный запах демона и дарил превосходную возможность вздохнуть свободно и сравнительно спокойно. Не успел он выкурить первую сигарету, как во двор вошёл молодой человек. Озираясь вокруг, он выискивал взглядом номер дома и, наконец найдя, встал и замер, словно соляной столб. Его внешний вид как-то сразу привлёк к себе внимание Данишевского. Было в нём что-то птичье: в этом длинном носе, похожем на клюв; в не по-мужски длинных иссиня-чёрных прядях, спадающих на лицо; в длинной дутой куртке, тоже чёрного цвета. Издалека парень походил на нахохлившегося ворона. И только сумка портила общий эффект. «Наш или не наш?» — подумал в этот момент Данишевский, слегка покусывая фильтр сигареты. *** Котёнок в который раз попытался жалобно мяукнуть, но снова получился едва слышный хрип, как у китайской музыкальной игрушки с давно севшей батарейкой. Но он, дрожащий от холода клубок шерсти, продолжал хрипеть, взывая о помощи или милосердии. Люди проходили мимо, стараясь не обращать внимания, а то и вовсе не слышали его, скрывшись от всего мира за пеленой собственных мыслей и музыки. Он мог бы стать очередной жертвой большого города. Таких тут были сотни: безымянные существа разных мастей и окраса ежедневно погибали под колёсами автомобилей, задыхались в узких трубах или подвалах, умирали от голода или ран, замерзали. Их тела вскоре исчезали, не оставив и следа на этой грешной земле. Мог бы. Но не стал в тот самый момент, когда Николай Васильевич Гоголь, студент третьего курса юридического факультета и одновременно помощник следователя при Следственном Комитете Российской Федерации, двадцати трёх лет от роду, вышел из парадной на улицу. И только тогда вспомнил, что забыл дома наушники вместе с mp3-плеером. Тем временем, в Следственном отделе по N..скому району в своём кабинете Яков Петрович Гуро стоял в очень выразительной, если не картинной, позе, и таким способом демонстрировал так и не заданный вслух вопрос «И где?» Наклонившись чуть вперёд и уперев левую руку в бок, ладонь правой руки он покровительственно возложил на край стола, заваленный бумагами и папками. Взгляд следователя при этом был весьма и весьма раздражённый: маленькие искорки ярости то и дело мелькали в его карих глазах. По крайней мере, так казалось Лизе. — Так. Опять, — задумчиво произнёс Яков Петрович, затем взглянул прямо в глаза Лизе. — Ну и какой он, к дьяволу, помощник? Лиза громко щёлкнула скоросшивателем. Рутинная работа по сбору бумаг ей нравилась, но вот её сокурсник не находил в этом отдушины. И, кажется, первые две недели в качестве помощника следователя не пришлись ему по вкусу. Но Лиза продолжала уверять Николая в том, что всё самое интересное ждёт их впереди. Тот верил…и снова опаздывал на работу, чем неимоверно выводил из себя пунктуального до педантичности Якова Петровича. Впрочем, ярость этого человека была скоротечна. Просто не надо доводить до крайности, считала Лиза. И тихо молилась про себя, чтобы Яков Петрович не заметил сейчас рисунка, который от руки чёрной ручкой набросал вчера вечером Николай. Ничего катастрофичного, но мало ли. Но следователь всё же заметил. Двумя пальцами он подцепил рисунок за уголок, посмотрел на просвет и… усмехнулся. Лиза облегчённо вздохнула. Яков Петрович вернулся за свой стол, потому что зазвонил телефон, но листок не вернул, а забрал его к себе, положив в узкий выдвижной ящик. Из сумки раздалась искусственная трель, отдалённо походившая на серенаду Моцарта. Испугавшись того, что забыла перевести мобильный режим на вибровызов, Лиза под напряжённым взглядом Якова Петровича подхватила за ремешок сумку и выскочила из кабинета. *** Хотелось вернуться. Но, прикинув, сколько по времени это может занять, а также вовремя вспомнив, что ему снова может влететь за опоздание, Николай лишь глубже засунул руки в карманы длинной дутой куртки и со вздохом направился к метро. Он шёл согнувшись, смотря только себе под ноги, и удивительным образом умудрялся обходить толпу, ни с кем не столкнувшись. По времени Николай уже опаздывал, поэтому он решил свернуть с главной улицы в небольшой квартал, состоящий из узких многоэтажек, уходящих ввысь. Ловко петляя между лабиринтами зданий, он вышел к гаражам, откуда до метро было рукой подать. Но тут Николая отвлёк странный звук, раздавшийся так близко, что студент вздрогнул, вынырнул из пучины своих мыслей и приподнял голову, озадачено озираясь. Звук повторился снова, но куда тише, чем в первый раз. Однако этого хватило, чтобы Николай обернулся и увидел около одного из гаражей маленького котёнка. Несчастное создание уже перестало взывать о помощи и теперь медленно замерзало. Николай почувствовал, как ком, подступивший к горлу, не даёт ни вздохнуть, ни выдохнуть, а в голове начала остро пульсировать мысль, что нужно что-то срочно предпринять. Он взглянул на часы. Чёрт, времени совсем не оставалось... Однако он дрожащими руками вытащил мобильный, который, по счастью, не забыл дома, и набрал номер Лизы. Ответила она не сразу. Но это тоже было к счастью, потому что, когда её мелодичный голос прозвучал в трубке, Николай уже мог говорить без предательской дрожи в голосе. — Лиз, выручай, — он бросил взгляд на котёнка. Испачканный носик слегка подрагивал. Кажется, ещё жив. — Что случилось? — говорила Лиза шёпотом. Кто бы сомневался, она уж точно была на работе. — Прикрой меня на пару часов, — Николай присел на корточки и приподнял котёнка. Под ладонью чувствовалось сердцебиение этого маленького существа, до последнего не желавшего сдаваться. — Ты с ума сошёл?! — возмущение было произнесено также шёпотом. — Сошёл. Ещё как сошёл, — вздохнул Николай, и тут же включил умоляющий тон: — Ну, пожалуйста, ну последний раз... — Хорошо. Но с тебя причитается. Скажу, что вызвали срочно в деканат. У них как раз конкурс о влиянии юриспруденции на развитие цивилизаций. — Ты серьёзно? — нехорошее предчувствие кольнуло сердце. — Серьёзнее некуда, — Лиза оглянулась и отошла чуть подальше от двери. — Так что не забудь занести работу… Ой! Николай вздрогнул, услышав в трубке сначала резкий хлопок, а затем зычный голос Якова Петровича: — Если не увижу вас пред своими очами через полчаса на месте происшествия, то можете не рассчитывать на положительную характеристику для деканата. Адрес напишет Елизавета. Вам всё ясно, Николай? Николай не нашёл слов, но смог издать булькающий звук, похожий на согласие. — Вот и замечательно. Яков Петрович вернул мобильный телефон, который он ловко выхватил, обратно Лизе. Прижав трубку и сумку к груди, она встала как вкопанная, глядя ему вслед. Сделав несколько размашистых шагов, Яков Петрович развернулся и всё так же резко, как и в разговоре с Николаем, спросил: — А что это мы стоим? Вы помощник следователя или кисейная барышня? — Но я… — хотела было возразить Лиза, однако тут же спохватилась и забежала в кабинет за курткой, чтобы потом нагнать Якова Петровича. Сразу отправиться на место происшествия не получилось. По дороге следователя отвлёк ещё один звонок на мобильный телефон. Разговор он решил вести без лишних ушей, поэтому попросил Лизу подождать его в машине. Выбора особого не было, пришлось согласиться. На служебной стоянке стоял целый ряд автомобилей, однако машина Якова Петровича выделялась на фоне иномарок. Бежевые «жигули» скромно стояли в стороне, покорно ожидая своего владельца, и весело моргнули фарами, когда Лиза нажала на кнопку отключения сигнализации. Внутри салона было холодно, почти как на улице. Зябко поёжившись, Лиза достала из сумки книжку. Яков Петрович появился минут через пятнадцать, как раз тогда, когда ноги девушки начали потихоньку замерзать. Но следователь без лишних слов включил печку. Потихоньку начала прогреваться и машина. Лиза заметила, что если настроение у Якова Петровича до телефонного звонка было просто не очень, то сейчас его не было совсем. *** — Вы ведь из помощников следователя будете, угадал? — Данишевский подошёл к пареньку. Тот несколько раз моргнул, убрал скуку с лица и даже выпрямился, как по струнке. — Он самый. Николай, — паренёк протянул руку для рукопожатия, но она была чем-то выпачкана. Данишевский скептически посмотрел на ладонь и, вытащив из внутреннего кармана маленькую упаковку влажных салфеток, протянул их Николаю. — Алексей, убойный отдел, — произнёс он. Николай густо покраснел, но пачку салфеток взял. Тут Данишевский заметил, что двигается паренёк как-то странно, осторожно. Обычно так вели себя те, кто вёз важный груз внутри куртки, боясь его разбить или случайно выронить. — У Якова Петровича работаешь? Николай кивнул, тщетно стараясь вычистить грязь. Глядя на его мучения, Данишевский смягчился. Зная характер Гуро, этому пареньку и так не сладко на службе. — Ладно, оставь это. В квартире есть ванная, там вымоешь руки. — А можно? — Николай поднял на Данишевского свои голубые глаза. — Там же ведь убийство… — Можно. Девушку убили в комнате, но потасовка началась ещё в коридоре, — махнул рукой Данишевский. — Так что ванну уже проверили, я думаю. Ну и как тебе работается под началом этого чудовища? — Чудовище? Какое чудовище? — из-за спины Данишевского раздался до боли знакомый голос. Николай вздрогнул и уставился на Якова Петровича. Тот подошёл слишком тихо и незаметно, отчего застал их обоих врасплох. Данишевский начал лихорадочно соображать, что бы такое ответить, чтобы не нарваться на неприятности, да и паренька не подставить. На его счастье, котёнку, которого Николай встретил на улице, надоело сидеть в куртке. Тот уже достаточно согрелся и испытывал теперь острое чувство голода. Когда его маленькая пушистая голова выглянула наружу, доли секунды Данишевскому хватило на то, чтобы избавить себя от пререканий с Гуро. — Да вот об этом, — он показал на котёнка. — Ой, какая прелесть! — воскликнула подошедшая Лиза. — А причём здесь чудовище? — Яков Петрович сделал вид, что он ничего не понял. Данишевский это прочитал по его взгляду. Стоит, ухмыляется, а в глазах вопрос: «Ну и как ты, Алёшенька, выкрутишься?» — Аааа… это я так его назвал, — поспешил вставить слово Николай. За что получил от Данишевского полный благодарности взгляд. — Зря, он такой симпатичный… — протянула Лиза. И чихнула. — Оригинально… Так! — с интонацией, которая не подразумевала никаких возражений, произнёс Яков Петрович. — У нас ещё тело не осмотрено. Потом успеете повосхищаться, Елизавета. Они поднялись по лестнице наверх. Эксперты уже собирали чемоданчики с взятыми анализами. Каждый подходил к Якову Петровичу и сообщал о том, что удалось обнаружить при поверхностном анализе. Двое понятых, соседи Оксаны, стояли с тоской и опаской поглядывая на тело, укрытое белой тканью, на которой местами были видны пятна крови. Судмедэксперт сидел на раскладном стульчике и что-то записывал в бланк. Яков Петрович присел на корточки рядом с телом. — Ну что ж, — со вздохом произнёс он. — Приступим. Котёнок, оказавшись у себя дома, выпрыгнул из куртки и отправился прямиком на кухню, где стояла его миска, по обыкновению — с едой. Жидкий корм немного подсох, но оказался всё также съедобен. Николай дёрнулся было забрать котёнка, но его остановил Данишевский. — Не рвись, парень. Кажется, мы нашли свидетеля преступления и, возможно, убийцы. — Только сказать нам он ничего не сможет, — между делом заметил Яков Петрович. — А жаль… *** Николай прошёл в ванную комнату. В ней царил чуть ли не идеальный порядок: ни развешанного на веревках белья, ни скомканных полотенец и тряпок, на полках минимум бутылок для личной гигиены. Даже фен с аккуратно свёрнутым шнуром нашёл своё место на подвесном держателе. Но этого хватило, чтобы понять без подробного осмотра всей квартиры, что живут здесь как минимум двое. И один из них мужчина. Это наглядно демонстрировали стаканчик с бритвенными принадлежностями и мужской одеколон, терпкий аромат которого ореолом окружал стеклянный флакон. Но что-то беспокоило Николая. Щемящее душу чувство появилось практически в тот же самый момент, когда он переступил порог этой квартиры. Возможно, здесь была виновата его впечатлительность. Первое серьёзное дело с убийством, он на месте происшествия, ещё и неприятный разговор пару часов назад… всё это не могло не наложить свой отпечаток. Но шестое (или какое-то там) чувство отвергало предположения и настойчиво требовало «включить» ощущения на полную мощность. Здесь, наедине с самим собой, когда никто не отвлекает, Николай мог себе это позволить. Он сложил ладони лодочкой, подставил под струю и сполоснул набранной водой лицо. Взгляд сам собой зацепился за отражение в зеркале. Через мгновение Николай в ужасе отпрянул в сторону, едва не опрокинув полку. Сначала Данишевский почувствовал очень знакомый запах, а уж потом услышал шум в ванной комнате. Ни то, ни другое ему, конечно, не понравилось. Мельком послав улыбку Лизе, он крадучись направился туда, куда несколько минут назад направился мыть руки горе-помощник, и застыл на пороге. Его взгляд, как и взгляд Николая, был направлен на подвесное зеркало. Только если взгляд студента был полон нескрываемого ужаса, то Данишевский, напротив, ожидал увидеть что-то подобное. На зеркальной глади расходились круги, словно сей предмет был выполнен не из стекла и амальгамы, а из воды. Да и отражение было абсолютно не таким, каким оно должно было быть: вместо ванной комнаты зеркало показывало огромную пещеру, из глубины которой исходил ярко-огненный свет. Мелькали лица. Множество сущностей. Некоторые задерживались на пару секунд, и их бледные губы расплывались в хищном оскале. Чувствуя испуг, они упивались им, и старались выжать как можно больше желанного для них ощущения. — В-вы тоже это в-видите? — неожиданно для себя начав заикаться, спросил Николай. Зажмурившись, он постарался прогнать видение, но, открыв глаза, снова увидел в зеркале скелет с белыми волосами. Тот прижал костяной палец ко рту и растворился, обратившись в плотную дымку. Едва он исчез, зеркало снова начало отражать привычный и в чем-то обыденный мир. В ногах Николая тут же появилась слабость, но сползти по стене вниз Данишевский ему не дал, крепко подхватив за локоть. — Если хочешь знать об этом больше, буду ждать в машине здесь у подъезда сегодня вечером, — тихо прошептал он. — Но никому ни слова, понял? Николай согласно кивнул, но что-то ему подсказывало, что это дурная затея. *** — Хозяин квартиры, по показаниям соседей, находится в срочной командировке. В ЮАР. Был отправлен запрос в консульство, ждём ответ. Да, ведём предварительный сбор данных об окружении, когда, с кем и прочее. Так точно. Есть. Яков Петрович положил трубку обратно на рычаги. Сроки. Опять пытаются гнать впереди паровоза, а ведь на деле всё очень и очень печально. Кто-то вызвал демона. Демон исполнил волю заказчика, и теперь был свободен. Свободен ли? Может, есть ещё одна цель, но пока не ясно, кто. В конце концов, необходимо было понять, привязан ли демон к Мёртвому миру или уже свободно разгуливает по Питеру. И тогда точно жди беды. Следователь скомкал бумагу, на которой пытался написать отчёт. Он всё ещё составлял их от руки, убеждая многих, что так мозг яснее формулирует предложения. Ведь ошибка стоила того, что придётся переписывать весь документ. Николай сидел рядом, делал вид, что что-то ищет. Котёнок, которого они теперь были вынуждены взять с собой, игрался с маленькой крыской — игрушкой, прихваченной из дома убитой Оксаны. Лиза, принявшая антигистаминные, с сонным видом сморкалась в очередной бумажный платочек. Молчание, повисшее в кабинете, угнетало. Словно каждый хотел сказать всё, что он думает по этому поводу, но что-то останавливало. Якова Петровича — авторитет, Николая — боязнь прослыть дурачком за свои бредовые идеи, а Лизу — туман в голове, не спешивший рассеиваться. Напряжение разрядил Данишевский. Задом открыв себе дверь, он появился в кабинете с картонными стаканчиками. — Обеденный перерыв! — бодро воскликнул он и направился сначала к столу следователя. — Так, эспрессо без сахара. Николай, эспрессо с сахаром, не обессудь, но видок у тебя сейчас тот ещё. Лиза… Тут Данишевский замер, взглянув на внешнее преображение Лизы не в лучшую сторону. Его лицо моментально приобрело скорбный вид, и с печалью во взгляде он повернулся к следователю: — Неужели тебе доставляет удовольствие мучить бедную девушку? Она же заболела! Продуло на питерских сквозняках, а? Лиза смутилась, начала отнекиваться, уверять, что с ней всё в порядке и что это просто аллергия на кошачьих. Но от напора Данишевского, особенно когда ему что-то сильно было нужно, просто так не отвяжешься. Практически силком выставив её и Николая за дверь — «Проводи до выхода, будь джентльменом!» — он сел на стул напротив Якова Петровича. — Итак, — следователь сцепил пальцы в замок. — Что удалось найти? В глазах Данишевского мелькнули искры. — Есть тема застать заказчика на месте преступления. Твой парень портал нашёл. И не просто нашёл, но ещё и активировал. — То есть как? — Гуро озадаченно взглянул на пустующий стол, за которым с минуту назад сидел Николай. — Ты сам это видел? — Именно, — Данишевский отхлебнул кофе, но улыбка быстро исчезла с его лица. — Но есть и плохие новости. — Не томи, — Яков Петрович достал из ящика блюдечко со свежим мармеладом и печеньем. Данишевский сохранил театральную паузу, взяв пару долек мармелада и тщательно его прожевав. Затем ответил: — Призвали Анку. И Николай его увидел. — Ясно, — в голосе следователя прозвучали стальные нотки. — Значит, будем вызывать Чистильщиков. — Может, подождём? — буквально взмолился Данишевский. — За прошлый раз до сих пор дело закрыть не можем. Ты же знаешь, что они с заказчиками делают! — А у меня сотрудник под угрозой смерти! — хлопнул ладонью по столу Яков Петрович. — Ты должен был сообщить мне об этом сразу! — Всё равно уже поздно. Портал надо закрывать обратно. Это раз. Во-вторых, Анку обязательно сообщит об этом заказчику. В-третьих… — Кто активировал, тот и закрывает… — печально произнёс Гуро. — Я помню правила. — Да ладно тебе переживать, — подмигнул Данишевский. — Отпусти паренька пораньше домой, кота пусть с собой заберёт, не зря же они встретились. А я за ним присмотрю. Мне ему ещё вводные давать. — Никогда бы не подумал, что он из наших, — искренне сказал Яков Петрович. Неожиданно вся его злость к Николаю по поводу опозданий, замкнутого поведения и явного нежелания идти в юридическую сферу испарилась. За всем этим стояла одна существенная черта. Он был одним из них. Хотя сам этого ещё не осознал. А вот Якова Петровича Гуро поставили перед серьёзной дилеммой. По всем правилам, он должен был теперь остаться временно вне игры. Всю работу сделает Данишевский — и направит, и подскажет. Но Николай был из неоперившихся птенцов, не знающий ни в чём его сила, ни в чём его слабость. И всё-таки что-то заставило следователя поднять трубку и набрать спецномер. Едва звук последней набранной цифры раздался в трубке, в комнате открылся портал. Через него в кабинет вошли двое в чёрных деловых костюмах. На их лицах не выражалось ни одной эмоции. Чистильщики. Они не просто убирают портал вместе с демоном, но ещё и заказчика. Вызывать их стоило в самом крайнем случае. И Яков Петрович искренне посчитал, что такой случай настал. Они сели на диван, который Гуро использовал как спальное место. Следователь фыркнул — как живые куклы. Но тем двоим было абсолютно всё равно. Яков Петрович достал листок, который взял сегодня утром со стола Николая. Умелой рукой тот изобразил следователя в профиль, и получилось у него весьма правдиво. За исключением небольших рогов, пририсованных к голове, но уже гораздо позже и другой ручкой. *** Новость о том, что его тоже отправляют домой, нагнала Николая на проходной. Забрав вещи и котёнка, бросив мельком взгляд на двух странных мужчин, сидящих на диване, он попрощался с Яковом Петровичем и отправился домой. Данишевский не лукавил, он действительно следовал за Николаем. Но держался на непозволительно далёком для обычного опера расстоянии. Большую часть слежки он и вовсе провёл, уткнувшись взглядом в экран смартфона. Просматривал личный круг Оксаны: близкие друзья, записи на стене в соцсетях, фотографии. Когда прозвучало название станции, на которой жил Николай, Данишевский уже составил список лиц, занимавших в сердце погибшей девушки особое место. Но знакомый запах всё не появлялся. И это сильно настораживало. Николай поднялся домой и открыл ключом дверь, стараясь делать это как можно тише, хотя назвать время его возвращения поздним язык не поворачивался. Но не успел он сделать нескольких шагов по коридору, как открылась одна из дверей, и выглянувшая соседка, увидев, кто пришёл, быстро исчезла в проёме. Вскоре раздались шаркающие шаги, и дверь раскрылась полностью. — Здравствуйте, Коленька, — скрипучим голосом произнесла Людмила Арсеньевна, хозяйка коммунальной квартиры, сдавшая Николаю малую комнату в дальнем от входа углу. — Здравствуйте, Людмила Арсеньевна, — произнёс Николай, лихорадочно вспоминая, когда он в последний раз заплатил за квартиру. — Что-то вы сегодня рано, голубчик, — хозяйка оправила засаленный халат. — Надеюсь, всё в порядке? — Да-да, всё отлично, — Николай был готов оказаться хоть у чёрта на куличиках, лишь бы побыстрее добраться до своей комнаты. Голова жутко раскалывалась от того, что он увидел сегодня. Это выходило за рамки его мира. Ещё череп этот. Белые волосы Людмилы Арсеньевны были такого же цвета и оттенка, как у того чудовища в зеркале, что навевало неприятные воспоминания. — …вам ведь тоже кажется, Коленька? — Что, простите? — Николай понял, что прослушал вопрос. — Вам ведь тоже кажется, что здесь пахнет кошками? Николай принюхался и пожал плечами. Нет, определённо нет. — Ох, терпеть не могу кошек, хоть и милые создания. Не лежит к ним душа. Вы уж, если какого котёночка на улице встретите, домой не тащите. Лучше сразу на усыпление. Всё равно таким здесь не выжить без ухода. Николай нервно сглотнул. Лишь бы сейчас этот маленький паразит сидел в куртке тихо. — Хорошо, будет сделано, Людмила Арсеньевна. Доброго вам вечера… *** — Ну и какого дьявола ты взял с собой кота? Николай сел на пассажирское сидение рядом с водителем, роль которого на себя примерил Данишевский. Накормленный котёнок, который так и остался Чудовищем (а как назвала хозяйка, станет понятно только после выхода на связь её несостоявшегося жениха, с которым пока было глухо), выглянул из куртки и теперь озадаченно озирался. — У меня хозяйка суровая. Увидит — моментально в клинику сдаст. — Для опытов? — На усыпление. Данишевский, который в этот момент пил из термоса кофе, поперхнулся. — Сурово. — Теперь понимаешь? Может, возьмёшь пока к себе? — Э, не. Мне за ним ухаживать некогда будет. Я ж опер, постоянно на ногах. А ты молодец, быстро освоился. Чтобы спросить, Николай долго собирался с силами: — Ты о зеркале? — И не только о нём, — согласно кивнул Данишевский. — Времени как всегда мало, поэтому лучше объясню на месте. Данишевский проверил печати на двери и ухмыльнулся. Они успели раньше. Но попасть в квартиру было просто необходимо, и перебираться им пришлось через смежный балкон, потревожив соседей. В квартире было тихо. Показав путь, по которому они оба смогут попасть в ванну, не задев при этом высохшие кровавые пятна, Данишевский пошёл вперёд первым, освещая себе путь фонариком. Стремительно темнело. Если час назад голубовато-серый цвет преобладал на улице, то сейчас непроглядная чёрная тьма опускалась всё ниже и ниже. И лишь фонари, стойкие защитники Света, вступили в этот неравный бой. — И запомни, как только зеркало станет настоящим порталом, действуешь немедленно. Этот амулет призван не столько защищать тебя, сколько окружающих людей от прохода демонов. Своего рода ключ. Достаточно лишь бросить прямо туда… — Туда? — Да, и сам смотри не упади! Николай ничего не понимал. Голова шла кругом от кучи информации, свалившейся прямо на него. Какие, к дьяволу, порталы, какие охотники? Демонов не существует! Но оставался один факт — сегодняшнее утро. И голый череп с белыми волосами. Котёнок, до этого мирно спящий на стиральной машине, дёрнулся и начал взволнованно расхаживать из стороны в сторону. Издать хриплый мяв получалось у него с большим трудом, но понять котёнка было несложно. И Данишевский моментально сообразил, что к чему. Взглянув на часы, он выбежал из ванной, вытащив оттуда и котёнка, и Николая буквально за шкирку. Они затаились за диваном и принялись ждать самого главного — заказчика. Тот не заставил себя долго ждать. Ключ повернулся в замке, скрип половиц и кто-то, принёсший с собой аромат цветочных духов, сразу прошёл в ванную. Но этот запах волновал Данишевского меньше всего. Важнее был второй. Запах Мёртвого мира, от которого просто так не избавиться. Они осторожно выглянули из-за дивана и потихоньку подкрались к двери, ведущей в ванную. По поверхности зеркала шли волны. Девушка, стоявшая у раковины, держала перед собой скрещенные руки. В рукомойнике, смешиваясь с водой, растекались капли её собственной крови. Свет от огня свечи вычерчивал контур лица, и Данишевский узнал девушку. Лучшая подруга. Как иронично. Как предсказуемо. — И абсолютно нагло, — прохрипел кто-то сзади. Единственное, что успел сделать Данишевский — втолкнуть Николая в ванную комнату, сбив с ног девушку, и закрыть за ним дверь. И снова взгляд зацепился за зеркало. Нет, не смотрел на Николая теперь голый череп с белыми волосами. Там и вовсе никого не было. Пока что. Потому что, как говорил Николаю Данишевский, это была та самая конечная стадия перед тем, как откроется портал: яркий свет быстро разливался в конце чёрного бесконечного коридора зеркал, пробивая себе путь наружу. С криком, переходящим на визг, лучшая подруга убитой Оксаны бросилась на Николая, с намерением выцарапать тому глаза. Но в этот момент ей в руку вцепился котёнок. Взвизгнув, но на сей раз от боли, девушка переключила свои силы на то, чтобы отцепить от себя существо. Этого хватило Николаю, чтобы достать амулет и кинуть его прямо в лучи-щупальца, появляющиеся из зеркала. Яркая вспышка. Темно в глазах. И наступила тишина. *** Николай пришёл в себя только на лестничной клетке, обнаружив, что сидит на полу, прислонившись спиной к бетонной стене. Даже через зимнюю куртку чувствовался исходящий от неё могильный холод. Данишевский, весьма помятый, с синяком на скуле, сидел на облупившемся подоконнике и, периодически морщась, нервно курил, всматриваясь куда-то вниз через грязное, давно не мытое окно. Гора окурков в банке из-под бычков в томате и опустевшая смятая пачка подсказывали, что Данишевский находился не в меньшем шоке, чем сам Николай. Впрочем, первая его мысль была о котёнке. Но тот мирно спал, устроившись на животе Николая и свернувшись клубком. Единственный из всей троицы, который выполнил свой долг сполна и восстанавливал силы правильным способом. — Ну всё, — с досадой произнёс Данишевский. С остервенением вдавив окурок в подоконник, он спрыгнул на пол, опять болезненно сморщившись, и эхо последовавшего удара каблуков о кафельный пол быстро разнеслось по этажам. Через несколько секунд за ним раздалось новое эхо: открывающейся двери и спешного подъёма по лестнице. Когда на площадке появился Яков Петрович вместе с двумя молодыми людьми с абсолютно пустыми взглядами, Данишевский безуспешно пытался поднять Николая с пола. Нагло разбуженный котёнок пытался найти уединение и покой в тёмном углу за их спинами. — Допрыгались, соколики, — сквозь зубы произнёс Яков Петрович. — Долетались. — Я объясню, — хмуро сказал Данишевский. — Конечно объяснишь, Лёшенька, — и, хотя имя было произнесено в уменьшительно-ласкательной форме, интонация не несла в себе ничего доброжелательного. — В двух экземплярах. Для меня и для этих господ. Господа, никак не отреагировав на фамильярное обращение, отправились на этаж выше. Когда они скрылись в квартире, Яков Петрович достал флягу и, присев на корточки, влил содержимое в рот Николая. Жидкость оказалась бодрящей, но настолько жгучей, что сразу перехватило дыхание. Николай, выпучив глаза, закашлялся и начал хватать ртом воздух. Данишевский ухмыльнулся, забрал флягу и под неодобрительный взгляд следователя сделал большой глоток. Зажмурился, глубоко вздохнул и кашлянул, прижав тыльную сторону ладони ко рту. — Хватит, завтра на работу, — Яков Петрович забрал флягу в тот момент, когда Данишевский захотел повторить процесс. — Лучше помоги донести Николая до машины. — А там? — Данишевский кивнул в сторону квартиры. — Там уж разберутся без тебя, — Яков Петрович легонько постучал кулаком по лбу опера. — Дууумать надо, Лёшенька, дуууумать. Думать было над чем. Заказчик мёртв, вернее, мертва. Убил её демон, который и подговорил совершить страшный обряд по проникновению остальных его «друзей» из Мёртвого мира. Вот теперь дело точно попало под юрисдикцию Чистильщиков. — Там... их... было двое, — как в бреду произнёс Николай. Обволакивающее тепло уже вовсю распространялось по телу, и последние огоньки сознания превращались в тлеющие угли. Хотелось сказать так много, но всё закружилось, завертелось... — Это правда? — произнёс Яков Петрович, и добавил задумчивым тоном, когда Данишевский утвердительно кивнул: — Тогда его лучше ко мне. Погрузить Николая в старые бежевые «жигули» получилось не сразу. Ноги упрямо не хотели впихиваться в маленький салон. Николай так ни разу и не проснулся за это время, хотя позднее всё никак не мог понять, откуда взялась у него весьма ощутимая шишка на затылке. — А тебя я жду завтра утром уже с отчётом. Понял? — отдав последнее распоряжение Данишевскому, Яков Петрович тоже залез в машину и с хлопком закрыл за собой дверь. Котёнок, которого перенесли на переднее пассажирское сиденье, испуганно вздрогнул, но, увидев, что опасности никакой нет, опять улёгся спать. Какое-то время Яков Петрович сидел за рулём, не шелохнувшись, провожая взглядом силуэт удаляющегося Данишевского. Его карие глаза горели при свете фонарей нездоровым блеском. Что уж греха таить, следователь находился на самой высокой ступени бешенства: он чувствовал, как тёмная энергия внутри него скопилась огромным сгустком, от которого нужно было срочно избавиться. Яков Петрович выдохнул, собрал пальцы на переносице и зажмурил глаза. Лампочки во всём квартале начали быстро-быстро мигать. Тем жильцам, кто не ложился спать рано, сильно не повезло. Потому что через секунду все включённые лампочки начали лопаться, осыпая землю и пол мелкими осколками, заискрили розетки, на глазах изумлённых жильцов перегорали включенные в сеть электроприборы, вспыхивали в подъездах электрощиты. Квартал погрузился во тьму. Не повезло и трансформаторной будке — следом за яркой вспышкой оттуда пошёл едко пахнущий дым. На подстанции в тот вечер зафиксировали резкий скачок энергии, природу которого объяснить так никому и не удалось. Но Якову Петровичу стало заметно лучше. Нездоровый блеск пропал, зато разум снова был готов работать как смазанные, отремонтированные часы. Яков Петрович всё-таки вставил ключ зажигания и повернул его. Издав громкий и резкий скрежещущий звук, «жигули» заглохли. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. — Ну же, родная, — произнёс следователь, мягко поглаживая руль. — Не подводи. В третий раз машина всё-таки завелась и плавно выехала из квартала. Час она кружила по городу с нехарактерной для себя высокой скоростью, пока телефонный звонок не заставил Якова Петровича притормозить у набережной. — Гуро, — сухо сообщил он абоненту. — Да. Хорошо, я понял. Провели, молодцы, а мы тут причём? И что, что видели? — разговор пошёл на повышенных тонах, и Яков Петрович вышел из машины, чтобы не разбудить мирно спящего Николая. — Да если бы не они, ваши люди упустили бы... Нет, я всё понимаю... Ловушки надо ставить своевременно, дорогой вы мой! У меня тоже люди, и за каждого приходится нести ответственность! И не надо мне напоминать, а то я тоже напомню! Казалось, что Яков Петрович снова был в состоянии, близком к бешенству, но на деле он вёл разговор с плохо скрываемой улыбкой. В кои-то веки он и его люди смогли утереть нос Чистильщикам. Ведь это дело они, как оказалось, вели с самого начала. — Да, и кстати! Данишевский говорил, что их там было двое. То есть как «нашли только одного»? Уж его-то словам вы верите, не так ли? Разговор прервался. Яков Петрович убрал мобильный и через лобовое стекло посмотрел на Николая. — Простите, что лишил вас лаврового венка, мой мальчик, — печально произнёс следователь. — Но это лучше, чем получить вместе с ним похоронный. В этот момент Николай приоткрыл глаза и, сонно озираясь, не сразу смог понять, где он находится. Он успокоился только тогда, когда через лобовое стекло увидел Якова Петровича. Тот уже повернулся спиной к набережной и смотрел, как проносятся мимо холодные быстрые воды Невы, унося с собой обрывки бумаги, от которой он только что избавился. Кое-как выбравшись из машины, Николай сладко потянулся. Приятно заныли мышцы и затёкшая спина. Он подошёл к Якову Петровичу и встал рядом, стараясь не отвлекать шефа от мыслей. Но случайно запнулся о бордюр и чуть не упал. Эффект тишины был безнадёжно испорчен. От неожиданности Яков Петрович слегка вздрогнул. — Выспались? — спросил он, не удостоив своего подчинённого взглядом. — Вполне, — кивнул Николай. — Это хорошо. Нас ждёт непростая ночь. Яков Петрович достал карманные часы. Те показывали без пяти минут полночь. *** Данишевский выудил из заднего кармана джинсов старенькую записную книжку. Раскрыл, вдумчиво пролистал, задержал взгляд на одной из страниц. И хотя настроение было откровенно паршивым, он ухмыльнулся одной из самых чертовски обаятельных усмешек. Он вышел на шоссе и взмахнул рукой, когда из-за поворота выехала череда машин. С первой не повезло, водитель решил не рисковать с ночным попутчиком, зато вторая машина притормозила, проехав несколько метров вперёд. Подойдя к ней, Данишевский назвал адрес, сторговался по цене и ловко запрыгнул на переднее пассажирское сидение. Выходя из машины, он не искал взглядом окна, чтобы определить есть ли кто дома или нет, спят ли уже в этот поздний час или готовятся к новому рабочему дню. Данишевский просто пришёл, хотя его не звали. Он чувствовал, что сейчас это его единственный шанс. Инстинкты пылали ярким огнём, и алкоголь здесь сыграл не последнюю роль. Старая парадная, давно и напрасно требующая ремонта, выставила до отвращения простую защиту от непрошеного гостя — кодовый замок. Его использовали так часто, что до черноты стёрлась краска на металлической подложке вокруг нужных кнопок. Проникнув в парадную, Данишевский взлетел вверх по лестнице и нашёл номер нужной ему квартиры. К двери долго не подходили, но он не торопился убирать палец с кнопки звонка. Наконец щёлкнул замок. Со скрипом открылась дверь, и хозяйка квартиры возникла на пороге. Тишина, наступившая сразу после прекратившегося трезвона, казалась глубокой, обволакивающей и как никогда интимной. Быстрый взгляд бывалого опера моментально определил, что Лиза ещё даже не ложилась спать. Пусть и стояла в наскоро запахнутом тонком халатике, ёжась от проникшего в квартиру потока по-осеннему холодного ночного воздуха, но её встревоженное лицо отнюдь не было сонным. Да и такую аккуратную причёску наспех не собрать. — Впустишь? — Данишевский смотрел на Лизу не с животным вожделением или с присущим ему хищным прищуром. Это был прямой, чистый и ясный, полный решительности взгляд. Если она сейчас скажет «нет», он развернётся и уйдёт. И тогда в так и не начавшихся отношениях они оба поставят точку, которая никогда не превратится в запятую. Но она молча отошла в сторону, пропуская его в прихожую, такую светлую и уютную, что будь его воля, Данишевский лёг бы спать прямо здесь. И не отталкивала его, когда он начал целовать её: сначала руки, затем медленно поднимаясь всё выше к шее, щекам и губам. Лиза целовала его в ответ, слегка покусывая губы от нахлынувшего на неё долго сдерживаемого возбуждения. *** — Ешьте, — Яков Петрович со стуком поставил тарелку на стол. Николай протестующе замотал головой и тут же пожалел об этом — из-за резких движений тошнота моментально подкатила к горлу. — Ешьте, — повторил Яков Петрович, вернувшись к столу со второй тарелкой. — Не заставляйте меня кормить вас с ложки. Николай взглянул на котёнка, уткнувшегося мордочкой в миску, и, всё ещё внутренне протестуя, пододвинул к себе тарелку. Это был суп. Самый обыкновенный, на курином бульоне, такой обычно варила его мама. Но после первой же ложки тошнота начала отступать, туман в голове — рассеиваться, а настроение — значительно повышаться. Доедал суп Николай примерно с такой же скоростью, как и котёнок, правда, тот уже вовсю занимался личной гигиеной. Яков Петрович всё это время посматривал на своего помощника с ехидной улыбкой. Николай это заметил, но старался делать вид, что полностью увлечён едой. Зато он подумал о том, что так смотрят люди, в чьих головах в этот самый момент рождаются великие планы и идеи. Но Яков Петрович молча ел суп, периодически замирая на несколько секунд с поднятой ложкой. Определённо, мысль уже перешла из стадии рождения в стадию озвучивания. Николаю стало до жути интересно, что сейчас скажет следователь. Ужас нескольких прошедших часов постепенно отступил, как и сковывающий душу страх. Здесь было тепло и уютно, а после супа ещё и сытно. Поэтому Николай был снова готов рваться в бой, полный сил и энергии. Даже котёнок, распушившись, разлёгся на диване и деловито постукивал хвостом. — Допустим, — наконец произнёс Яков Петрович, словно отвечая своим мыслям. Николай выпрямился как натянутая струна. Кот приоткрыл глаза и внимательно взглянул на следователя. — Мне бы меньше всего хотелось впутывать в это дело вас, молодой человек, — отложив в сторону опустевшую тарелку и ложку, Яков Петрович соединил пальцы домиком и хмуро взглянул прямо в глаза Николаю. — Но раз вы уже сегодня всё видели, то придётся решать вопрос кардинально. Ни взгляд, ни интонация Николаю не понравились. Очевидно, его снова поставят перед выбором. А может, и не дадут никакого выбора, только скажут, что всё это игра больного воображения, и ему надо проверить свои расшалившиеся нервы. Но ведь он же видел! И Данишевский тоже! — Всё, что случилось в квартире, не должно стать достоянием общественности. В курсе лишь я, Алексей и вы, — в этот момент Чудовище поднялся на все четыре лапы и выдавил из себя звук, который должен был стать мявом, но опять получилось хриплое нечто, не поддающееся точному определению. Яков Петрович развернулся на стуле к коту и ответил. — Хорошо, и ты тоже. Николай вопросительно приподнял бровь. А впрочем... — Я хотел бы о многом вам рассказать, — было видно, как Яков Петрович медлит с ответом. Он всё ещё не был уверен в своём решении, и, возможно, в глубине души боролся с самим с собой. — Но у нас катастрофически мало времени. — Я это уже слышал, — ответил Николай с ноткой весёлости в голосе. — От Данишевского. Они оба, не сговариваясь, одновременно посмотрели на старинные настенные часы. Тонкие стрелки показывали два часа ночи. — Время демонов зла, если верить древним, — с лёгким огорчением в голосе произнёс Яков Петрович. — А я склонен им верить. — Я готов, — сказал вдруг Николай, стараясь вложить в голос как можно больше решимости, — Я видел того, кто был в зеркале, и верю... Яков Петрович печально улыбнулся и, опустив голову на ладони, устало потёр глаза. Затем снова взглянул на Николая. — Дело не столько в вашей вере, сколько в силах и желании. Это слишком опасное занятие. — Профессия следователя сама по себе очень опасная, — упорствовал Николай. — Я осознаю риски. — Милый мой! — воскликнул Яков Петрович. — Да если бы это было так! По сравнению с тем, с чем ежедневно приходится сталкиваться охотникам, профессия следователя выглядит как детская игра в песочнице! — И всё же, вы решили вести двойную игру, — Николай сжал пальцы в кулаки. Спорить с Яковом Петровичем было всегда трудно, но сейчас стало ещё и опасно. — Неужели захотелось лепить куличики? Яков Петрович дёрнулся и замер от неожиданного вопроса. Тихоня Николай после встречи с необъяснимым, едва отошедший от шока, начал проявлять признаки храбрости? Или глупости? — Вам нужна информация, — продолжил Николай, встав из-за стола и начав расхаживать из угла в угол. — Её быстрее всего получить, если видишь непосредственно место преступления. Данишевский вам помогает, отбирает из кучи то, что точно нужно вам. Я ведь всё правильно понял, да? — Ваша фантазия похвальна, — ответил Яков Петрович, тоже поднявшись из-за стола. — И отчасти вы правы. Но сегодня, — тут следователь начал говорить как-то медленно и напряжённо, смотря куда-то за спину Николая, — Алексей сделал очень неправильную вещь, взяв вас с собой. И я виноват в том, что попустительствовал ему в этом. Он взял со стола ложки и сложил их крест-накрест, так что Николай сразу понял, в чём дело. Котёнок выгнулся дугой, вздыбив шерсть, и отчаянно пытался зашипеть. Сам Николай спиной почувствовал подступающий холод. Тот был гораздо сильнее, чем в квартире убитой. И всё же повернуться и встретить демона лицом к лицу снова у Николая просто не хватило духа. — Демоны не только хитры, но и злопамятны... СЕЙЧАС! Николай отпрыгнул в сторону прямо на пол, успев увидеть перед тем как стол закрыл обзор, как нечто в белом бросилось на Якова Петровича. Быстро вскочив на ноги, он помчался мимо дерущихся в прихожую, где должна была лежать его сумка. Котёнок обходил драку вокруг и около, пока со всей силы не вцепился в ногу демону. Взвыв, тот ослабил хватку, и у Якова Петровича появилось время на передышку. На шее ярким огнём горел амулет, но заряда могло и не хватить надолго. Обычно здесь приходил на помощь Данишевский, но следователь сам же отправил его домой. А зря. Погорячился и теперь вынужден был расплачиваться за это. Хотя какой сейчас из того защитник? Лишь бы выдержали рёбра. В этот момент Николай вытряхивал содержимое сумки на пол. Где же... где же это треклятое... Ручка, куча клочков бумаги, старые чеки, фантики, ещё одна ручка, фонарик, три флешки, плеер (вот чёрт, оказывается, он всё-таки взял его с собой!) и, наконец, маленькое, кругленькое, в футляре, чтобы не разбить... Отцепив от себя котёнка, демон швырнул его в угол комнаты. Тот ударился о стену и затих. Демон снова переключил своё внимание на Якова Петровича. Он не душил его, нет, он старался сломать его позвоночник, рёбра, превратить внутренние органы в кашу, атакуя сразу с разных сторон и практически одновременно. Часть ударов натыкалась на алую преграду, которую, как мог, выстраивал амулет, часть доходила до своей цели. Согнувшись под градом ударов, Яков Петрович отступал всё дальше и дальше вглубь комнаты, надеясь, что демон последует за ним. Наспех открытый портал должен захлопнуться и забрать пришельца обратно в Мёртвый мир, и без разницы, как это будет — прихватив с собою следователя или всё-таки без него. Если Николай не идиот, то уже должен был звонить Данишевскому. Шансов мало, но тот хотя бы сможет закрыть портал. — Эй, ты, пугало огородное! — Николай стоял в проёме, расставив руки в стороны, образуя тем самым крест. — Ты ведь за мной пришёл! Вот он я, целый! Живой! Утробный рык, изданный демоном, вызвал вибрацию, от которой зазвенела уцелевшая посуда и опасно закачалась люстра. Одной рукой демон вцепился в горло Якова Петровича и даже приподнял на несколько сантиметров над полом, но уже потерял к нему всяческий интерес. — Вы идиот, молодой человек, — просипел следователь — и тут же был отброшен на антикварный сервант. Раздался звон стекла и разбившейся посуды. Но это уже мало кого интересовало, поскольку демон ринулся прямо на Николая, как бык на матадора. Еще большее сходство с корридой придавали рога, торчавшие из головы. Но не успел демон преодолеть и половину комнаты, как Николай резко выбросил руку вперёд. Осколки маленького зеркальца, окрашенные его собственной кровью, на секунду зависли в воздухе, а затем полетели прямо на демона. Не успев увернуться, тот оказался буквально изрешечен ими. На месте ран образовывались дыры; они росли — и демон будто выгорал. Николай заткнул уши, поскольку слышать дикий, истошный предсмертный крик и остаться с уцелевшими барабанными перепонками было невозможно. Вместо демона на полу остался лишь пепел, немного, его вполне можно было подмести веником и выкинуть в помойное ведро. Николай осел на пол. На стене остался кровавый смазанный отпечаток его руки, но пусть. Николай решил, что потом ототрёт или переклеит все обои в комнате. Тут он посмотрел на Якова Петровича, и внутри всё разом похолодело. Следователь лежал, не шевелясь, усыпанный осколками, а рядом с ним валялся тускло светящийся треснувший напополам амулет. — Яков Петрович... — тихо позвал Николай, пытаясь издалека понять, дышит тот или нет. В сердце снова нехорошо ёкнуло. — Яков Петрович... Николай пополз к нему, потому что ноги всё ещё отказывались слушаться. Раскрасневшийся и вспотевший от напряжения, он едва не плакал от подступающего горя. Нет, нет, нет, так нельзя, так не должно было случиться... — Яков Петрович... Николай склонился над следователем, приподнял его и развернул к себе лицом, словно тряпичную куклу. Приложил голову к его груди, пытаясь услышать биение сердца. Но получалось услышать только стук своего пульса в ушах. — Яков Петрович... — в голосе Николая появилась дрожь, а на глазах выступили слёзы. Не помня себя, он дал волю чувствам, обняв своего, и теперь это можно было сказать точно, учителя, наставника и даже больше — друга. Которого так неожиданно приобрёл и также быстро потерял. Слёзы потекли рекой. — Лучше вызовите скорую, мой мальчик, — вдруг тихо произнёс Яков Петрович. — И перестаньте меня использовать как носовой платок. *** День уходил в закат. В больничную палату пытались проникнуть последние лучи солнца. Обманчивые, ведь на улице стоял жуткий для наступившего ноября мороз. Впрочем, Николаю было всё равно. Сейчас ему было интересно, какую комбинацию задумал Яков Петрович. Склонившись над шахматами, они могли теперь часами коротать так время, пока грозный возглас медсестры не выгонит из палаты посетителя. Сегодня же компанию им составил и котёнок, герой минувшей битвы. Его выписали из ветклиники, сообщив, что он теперь абсолютно здоров, и теперь тот лежал в переноске, тоже наблюдая за ходом игры. — А вы нашли хозяина? — Яков Петрович кивнул в сторону котёнка. — Честно признаться, нет, — грустно ответил Николай. — Даже прежний хозяин от него отказался. — А вы рассказали ему историю, полную героизма этого очаровательного создания? — ухмыльнувшись, спросил следователь. — Нет, конечно же! И так над Чистильщиками ломаем с Данишевским голову, не знаем, как теперь вести официальное расследование. — Значит, очередной «висяк»… — Яков Петрович приподнял ферзя, но передумал и поставил его на место. — Вполне возможно, — кивнул Николай. Затем набрался храбрости и спросил: — Может, вы к себе котёнка возьмёте? — Почему бы и нет, — сказал Яков Петрович. — Только ему надо наконец-то дать какое-нибудь имя. Котёнок по имени… По имени… В этот момент котёнок издал наконец-то полноценный мяв. Только со стороны это было не обычное кошачье «мяу», а самое настоящее «гав». Переглянувшись, Николай и Яков Петрович дружно рассмеялись.