Вечер из жизни Осаму Дазая

Одиночество холодными щупальцами оплело тело, сдавило горло, склизким комком проникло внутрь и распласталось по всему телу, подобно неизлечимой прогрессирующей болезни. Дышать трудно. Очень трудно. Снова один... Уже не осталось ни друзей, ни врагов, ни просто знакомых. Один. Больно и отчётливо пульсирует в голове это слово. Нет - диагноз, так будет правильнее сказать. А ведь ещё недавно вокруг было полно людей, с которыми можно было поговорить. Или нет? Может, все они лишь прикидывались друзьями, а на деле им было наплевать на тебя? Скорее всего. Тяжело осознавать это. На кухне часы бьют одиннадцать раз. Близится полночь. В маленькой квартире на двенадцатом этаже сейчас душно и противно, а здесь, на балкончике, весенний ветерок приятно обдувает лицо, перебирает волосы, развеивает пепел сигареты над большим городом, не замедляющим движение даже ночью. Затяжка. Едкий горький дым проникает внутрь, заставляя щупальца хотя бы на время отступить. Но они ещё вернутся и снова захватят в свой плен. Взгляд скользит по ненавистному городу, уже успевшему опостылеть, и на несколько секунд останавливается на дороге, по которой мельтешат огоньки машинных фар. Появляется мысль, мучающая уже несколько месяцев, неотступно следующая за хозяином, куда бы тот ни направился: "А может, ну это всё к чёрту? Лететь отсюда недолго, но, если вдруг выживешь, машина не успеет затормозить, и ... поминай как звали!" Останавливает лишь одно: слишком грязно выходит... А всё должно быть чисто и аккуратно. Но сил больше нет жить в продумывании идеального способа. Юноша возвращается с балкона в душную кухоньку, плохо освещаемую одной-единственной тусклой лампочкой, берёт нож, прикидывает остроту лезвия, вновь возвращается на балкон, тяжело опускается на прогревшийся за день пол и устало прислоняется к стене. До полуночи ещё пятнадцать минут. Воздух сейчас особенно приятен и даже, если можно так сказать, вкусен. Небо глубокое, иссиня-чёрное усеяно множеством маленьких недосягаемых звёздочек, так похожих на мечту. Пожалуй, можно целую вечность любоваться этой красотой... Часы жужжат старым механизмом и с хрипом бьют двенадцать раз, после чего замолкают. Пора. Холодное лезвие скользит по левому предплечью, за ним пробивается тёплая, слегка пульсирующая алая струйка. Она стекает по руке вниз, щекочет пальцы, капает на пол, образуя тёмные лужицы. Надрез. Ещё один. Боль почти не чувствуется, но неприятное саднящее ощущение есть. Ничего, пройдёт. Картинка города смазывается, плывёт перед глазами, голова кружится, тяжёлые веки закрываются. Наступает полная темнота. *** Яркий синеватый свет режет глаза, предплечье противно ноет. Неужели снова ничего не получилось? Вот чёрт! - О, очнулся наконец, - слышен, словно сквозь слой ваты голос Акико, - в следующий раз спасать не буду, так и знай! Конечно же, она это несерьёзно: и в следующий, и в послеследующий она будет спасать, такова её роль в Агенстве. - Была б моя воля, - продолжает она, - я б тебя способностью полечила, но ты ж блокируешь её своей... Постепенно из размытого пятна вырисовываются и другие лица: вот стоит, взволнованно склонивщись над кроватью, Ацуши-кун; за доктором Йосано - Куникида ( что-то бурчит про отлынивание от работы). Он тоже, по-видимому, переживал, только старается не показывать это. Облокотившись на правую руку, юноша приподнимается на кровати. Голова немного гудит, но это уже мелочи. Они здесь ради него. Друзья? Так значит, он всё же не одинок? Возможно... - Йо..са..но, - голос пока плохо слушается. - как... как ты успела? - Случайно. Я допоздна просидела вместе с Куникидой над документами. Уже возвращаясь домой, вспомнила, что забыла отдать тебе одну ксерокопию (благо, на тот момент она была при мне) ну и решила по пути заглянуть к тебе. На звонок, конечно же, никто не ответил, поэтому я созвонилась с Ацу, и он аккуратненько вскрыл замок, ну а Куникида-кун помог нам добраться сюда. - заканчивает свой рассказ девушка, после чего добавляет с усмешкой, - Ты в следующий раз хоть предупреждай, что ли. В её голосе звучат нотки сарказма. Доппо хмыкает. Ацуши растерянно оглядывается. "Нет, и всё-таки здорово быть частичкой этой большой и дружной семьи, связанной не узами родства, но более крепкими - дружбой." - приходит к выводу юноша и, обессилев, падает на жёсткую больничную подушку.