***
Идея повторить поцелуй героев "Друзей" была на самом деле очень удачной, как ни крути: во-первых, это произведёт небывалый фурор среди фанатов-шипперов, рейтинги поднимутся, молодежь ещё сильнее заинтересуется сериалом; во-вторых, это хоть и поцелуй двух парней, по сюжету в нём не будет никакого романтического подтекста, а значит, никаких геев на экране российского телевидения, только прогрессивный юмор; в-третьих, отсылка к мегапопулярному и любимому многими сериалу вызовет ностальгию и приятные эмоции у зрителя. Да и кто вообще сейчас делает контент без отсылочек? Ребята сидели в трейлере. Они пили чай из старого серого сёминого термоса, и Лёша, допивая второй коричнево-белый пластиковый стаканчик, дослушивал тихое устное сочинение-рассуждение-объяснение друга на тему "Почему не стоит бояться целоваться с парнем в губы на камеру". Когда Сёма закончил, оба понимали, что ничего путного Лёша ответить не сможет - такой тип разговора дурной, да и они уставшие. Поздно вечером уже не хотелось бунтовать и спорить. Хотелось провалиться в сон, чтобы избавиться от усталости и проблем; очень сильно хотелось домой. Лёша прикрыл глаза, опуская голову на грудь и вспоминая собственную спальню двенадцатилетней давности. То, как мама читала сказки перед сном, её нежные поцелуи в макушку... Монологи о значимости семьи на съёмках плохо на него влияли: он становился очень сентиментальным, и воспоминания о детстве, нахлынувшие так невовремя, привели его в то самое состояние, когда краснеют глаза и покалывает в носу. Лёша не знал, что ему теперь со всем этим делать, и потому сидел, не двигаясь, и старался дышать размеренно. Какая-то всеобъемлющая обида накрыла его, и ему вдруг стало очень жаль себя, потому что он не хотел целоваться с Сёмой, не хотел бороться с собой, не хотел расстраивать, не хотел подводить. Не хотел быть ответственным. Очень хотел домой. -"Я просто устал, мне нужно отдохнуть, а не беситься попусту" - уговаривал он себя, вцепившись в край диванчика, на котором они сидели. Сёма, до этого касавшийся его плеча своим, не отодвигаясь, резко и шумно встал на ноги, и Лёша поднял на него немного мутный и влажный замученный взгляд. - Давай по домам, а то мы так здесь сидя заночуем, - решительно сказал Трескунов, смотря куда-то в стену и разминая затёкшую шею: сам он находился в непонятной полудрёме эти несколько минут. - Мугум, - ответил Лукин, медленно и немного наигранно моргая и смотря на Сёму. Вставать он не спешил, и Трескунов кинул на него уставший взгляд, но увидев красные лёшины глаза, почувствовал себя виноватым. Он неловко положил руку ему на плечо, и постарался мягко приободить и растормошить друга: - Пойдём, брат мой, - получилось крайне фигово. Лёша всё ещё выглядел очень несчастным, и Сёма, не придумав ничего лучше, неожиданно бодро двинул бровями и приблизился к его лицу. Видимо, если не знаешь, как искупить свою вину - делай ещё хуже. - Если ты не встанешь, я начну репетировать прямо сейчас, - проговорил весело и отчётливо Трескунов, смотря прямо в глаза другу. Тот сглотнул, моргнул, скользнул взглядом по сёминому лицу, а потом широко открыл глаза и с громким "А!" резко откинулся на спинку дивана, ударяясь об неё головой. Сёма хохотнул, быстро схватил Лёшу за шею и, пока тот не опомнился, наклонил его голову к себе, легко поцеловав кучерявую ушибленную макушку. - Смотри, как быстро всё произошло, - сказал он, отпуская лёшину голову. Ему нужно было как-то оправдать этот свой приступ нежности, и он решил закидать Лукина стандартными фразами: - Я бы сказал, что ещё и безболезненно, но... - Ой, да иди ты нахуй, - отмахнулся от него Лёша, потирая голову. Сёма улыбнулся, подавая ему руку.***
- Мы должны попробовать. - Ничего мы не должны. Сам сказал - чмокнешь меня разок, и дело с концом. Что там пробовать?.. О, Боже, - Лёша, осознав, что только что сказал, закрыл лицо ладонями с широко растопыренными пальцами и сквозь них уставился немигающим взглядом в пол. - Что мы вообще обсуждаем? - Бесцветно проговорил он, помотав головой. Сёма счёл вопрос риторическим и, устраиваясь на диванчике поудобнее, согнул одну ногу в колене, полуобняв её рукой, держал телефон, бездумно просматривая ленту. Это было утро нового дня, и исполнилось ровно сутки тому моменту, как они с Лёшей узнали о том, что им, всё-таки, придётся поцеловаться в этом сериале; исполнилось минут десять, как им объявили, что снимать эту сцену планируют уже завтра, пока идея свежая. "И пока мы не опомнились", - добавил Трескунов про себя. Хотя он и считал этот ход хитрым и очень верным, представляя его реализацию, всё равно нервничал, и старался понять, как адекватнее всего преподнести это зрителю. А главное, как поймать на нужные секунды и за них успеть успокоить и поцеловать Лёшу во время самой сцены. Они могли бы поговорить об этом, обсудить нюансы, придумать и продумать план действий, но Лукин упорно избегал не только этого разговора, но и самого Сёму, а Трескунов просто не хотел за ним бегать. Поэтому сегодня он решил ничего не предпринимать: если Лёша смирился с тем, что придётся целоваться, то Сёма смирится с его игнором. Ничего не оставалось больше, как делать свою работу, а в перерывах думать о том, как много завтра будет затупов и неловкостей. С Лёшей у них сегодня общих сцен не было, и домой они уезжали в разное время.***
Новый день начался ночью. Они снимали новогодний сюжет и планировали на сегодня только две сцены - одну на улице, одну в доме. Каждая из них была сложна по-своему: та, что на улице, сопровождалась грандиозным салютом, и, чтобы его организовать, потребовалось притащить "огромную кучу огромных штук" - как экспертно заявила Вася; во второй же, во-первых, было задействовано очень много людей для стандартной сериальной сцены в помещении(по сюжету, в новогоднюю ночь под одной крышей собрались Ивановы, Оганяны и Климовы), а во-вторых, она включала в себя момент поцелуя-отсылки мальчиков, и все понимали, что это будет не самый простой момент, хотя режиссер, каждый раз встречая ребят на площадке, хлопал каждого по плечу со словами: "Мы же все тут профессионалы, будем молодцами, да?" Сёма видел благодарность и беспокойство в его глазах. Лёша ему в глаза не смотрел, и каждый раз только кивал и угукал, отходя в сторону. Единственный, на кого он смотрел и на ком задерживал взгляд(Трескунов уже даже спиной чувствовал это), был Сёма. Его сегодня началось с лёшиной робкой СМС-ки: "Привет. Собираешься?" "Да." Он подкрепил ответ ленивым фото в зеркале в ванной. Стоял со щёткой в зубах и не смотрел в камеру. Надеялся, что такой снимок успокоит друга. Или повеселит, на крайний случай. "Я тоже." Трескунов видел, чувствовал, что это были нифига не те сообщения, которыми им обоим хотелось обменяться. Лёша искал поддержку, это было видно, и, чёрт, им надо было бы поговорить, а не писать друг другу эти дибильно-стандартные СМС. "Скоро встретимся." - отправил Сёма. "Да." - ответил ему Лукин. Но на площадке они находились уже два часа и за всё это время ни разу и словом не обмолвились. При встрече кивнули друг другу, и их сразу же растащили в противоположные стороны. Сёма посмотрел на часы. Через двадцать минут был объявлен общий сбор в просторной золотой гостиной, уже готовой к съёмкам. Но Трескунову очень хотелось найти совершенно к ним не готового Лёшу раньше, и поэтому он бегал по дому в его поисках. За восемь минут до начала он уже начинал чувствовать отчаяние, как вдруг кто-то возник сзади, схватил его за руку и затащил в комнату Вани и Дани. Лёша не включал свет и, прислонившись спиной к двери, быстро и глубоко дышал ртом. Он держал Сёму за плечи теперь двумя руками, и Трескунов чувствовал, как сильно и уже больно сжимает друг свои пальцы. - Сём, Сём, - Трескунов посмотрел в блестящие лёшины глаза, и ему показалось, что тот сейчас расплачется. - Поцелуй меня, Сём, а? Лукин продолжал глотать воздух и как-то потерянно моргал. Трескунова неожиданно ударило мыслью. Он вцепился в лёшины плечи и впился в него взглядом. - Посмотри на меня, смотри, смотри, - сначала громко, а потом успокаивающе зашипел он. Нельзя было допустить, чтобы друг отвёл взгляд, он почему-то был уверен в этом. - Всё будет нормально, - Пытался убедить Сёма Лёшу, в глубине души сам уже начиная паниковать, потому что не знал, что именно говорить и делать в таких ситуациях. Ему не нравилось, как дышит Лукин, и, наверное, нужно было как-то отвлечь его. Совершенно точно нужно было. - Хорошо, я сделаю, как ты просишь, - решился Трескунов. Он чуть сильнее сжал пальцы на чужих плечах, потянулся к Лёше и увидел, как его глаза ещё больше(куда же больше-то?) расширились от ужаса. Он на секунду замер, а потом бешено заметался в сёминых руках. - Нет! Не надо! Я... шутил, - Лёша пытался вырваться из его хватки, и Трескунов держал его уже из последних сил. - Сём, я ударю, Сём. Отпусти! Ну пожалуйста... - последняя фраза была произнесена уже отчаянно и жалостливо, Трескунов видел, как начинали дрожать лёшины губы, но он сдвинул брови к переносице и упрямо и стремительно припечатался к губам поцелуем. Лёша с силой оторвал голову от двери, но голова тут же вернулась обратно под сёминым натиском. Они затихли. Просто стояли, очень плотно и сильно прижавшись друг к другу руками, ногами, всем своим телом. Губами. Сёма в какой-то момент отстранился от лёшиных губ и оплёл его своими объятиями. Лукин положил голову ему на плечо, утыкаясь в шею. Очень громко стучали сердца.***
- Лёш, не смотри ты на него, ты же ещё не знаешь, что он тебя поцелует, в конце-то концов! Взгляд на Васю, взгляд на Кристину, мотаешь головой. Давайте, собрались! Они вчетвером стояли на ступеньках близко друг к другу: якобы спустились из комнаты мальчишек для того, чтобы под бой курантов вместе с родителями встретить Новый год. По сюжету к концу сезона ребята договорились побыть друг для друга пока только друзьями, чтобы отдохнуть от этих бурлящих страстей и разобраться в себе, но Ваня утащил из отцовского погреба одну бутылочку-ровесницу и, ведомый алкоголем, стал очень тактильным и возжелал непременно получить поцелуй. За несколько мгновений до того, как в третий раз крикнули: "Камера, мотор!", Сёма нашёл лёшину руку и кротко и быстро сжал его пальцы. Лукин судорожно мотнул головой в сторону друга, ловя его мимолётный взгляд. Их руки больше не соприкасались. Камера писала. - Блин, ребят, я тут недавно "Друзей" смотрел, и, как сказал Чендлер*, я, конечно, не силён в математике, но у нас тут два парня и две девушки, может, - он несколько раз чмокнул губами и поиграл бровями. - Ой, нет, я не хочу нарушать наш договор, ни к чему хорошему это не приведёт, - подняла руки Эля. - Да, я согласна с ней, - закивала Яна. Куранты начали бить, а Ваня в панике и в надежде смотрел то на одну девчонку, то на другую. После шестого удара он запрыгал, повторяя: - Ну поцелуйте, поцелуйте же меня кто-нибудь! Даня закатил глаза, выглядя крайне раздражённым. Он резко взял в руки ванино лицо и чмокнул его в губы, а потом отстранился, и на лице его было написано: "Всё, дело улажено?". Девочки, замерев, молча смотрели на них; внимание взрослых, слава Богу, было приковано к экрану большого телевизора. - Фига ты заботливый, братуха, - ошарашенно проговорил Ваня, очень осторожно улыбаясь Сёме лёшиными глазами. Часы пробили двенадцать, и родители обернулись к детям, чтобы чокнуться с ними. Напряжение затерялось, и мальчики, и девочки, и взрослые уже громко говорили и смеялись. Звон голосов и бокалов заглушал гул в ушах. Сцена была снята.