Предсмертный вальс.

      Иб содрогается перед входом в тёмную комнатушку. От каждого сантиметра, к которому она тянется из-за свойственного детского интереса, веет гнилью, враньём и ошибкой. Иб игнорирует это. Игнорирует и каждую страшную, но верную мысль в детской головке. Аккуратно переступает через пепел от сожженных растений и оказывается в уютной комнатке. Ощущение, что именно это место в альбоме нарисовано ребёнком наспех, а для общей картины кто-то просто притащил вещи из галереи, словно пытался скрыть свои старания. Иб смотрит вперёд с немым спокойствием. На стене висит какая-то картина, кусок от которой, похоже, вырвали, оставляя только силуэт. Девчонка щурится, делает пару неуверенных шагов вперёд и застывает на месте, когда кто-то крепко хватает её за руку. Она уже не чувствует и не понимает чья же это чужая рука. Почти в забытье ориентируется на то, как тихо в холодной тишине хрустят её пальцы от силы сжатия. Думает, что уверенная хватка говорит о пробуждении Гарри и теперь можно идти дальше. Иб тепло улыбается и поворачивается, спешит скорее увидеть глубокие, яркие, пурпурные глаза и тонкие черты лица. Но перед ней Мэри.       Девчонка серьёзна. Смотрит на Иб глазами, в которых блестит непривычно твёрдая решимость. Иб пробует вырваться и убежать. Убежать... К Гарри. Убежать и разбудить, обнять, попросить помощи. Не побояться заплакать при парне, уткнуться в тёплую куртку и всхлипывать, оставляя на одежде мокрые следы. Она больше не доверяет всему, что делает Мэри.       Серьёзно. Иб не обращает внимание на своё резко переменившееся грубое мнение. Не обращает внимание на страх и скованность перед Мэри. Не обращает внимание вообще ни на что. Сейчас, стоя перед фальшивкой, Иб чувствует, как кожу её разъедает жгучая ненависть. Ненависть к каждому искажённому слову, слетавшему с уст девчонки. Ненависть к каждому ошибочно живому действию картины. Ненависть к самому творению, желание сжечь. Иб впервые так разгневанна. Извивается, как липкая змея и смотрит на Мэри так, словно она враг народа. Она чувствует, как сердце треснуло и разломалось, с невыносимой болью остановило её счёт.       Иб пробует высвободить руку, но Мэри только упрямей держит её. Картина медленно подходит к Иб и уверенно прижимается, кладёт руку на талию девочки. В глазах блестят бесовские огоньки, Мэри что-то усердно вспоминает и уже не обращает внимание на затихшую Иб. Она делает шаг в сторону и тянет Иб за собой. За тем ещё, и ещё... Рваные движения перетекают в плавный вальс. Мэри сосредоточенно смотрит на свои и чужие ноги. - Раз, два, три... Раз, два, три...       Фальшивка тихо считает и в голосе её слышится отдельная мелодия. Она тёплая и даже немного детская, но иногда Мэри ошибается и путается, разрывая тягучую нить. -Иб, я практиковала вальс, пока была тут. Как тебе? Не против одного танца перед тем, как мы всё забудем?       Мэри делает резкое движение, от чего напарнице еле удаётся не падать. Она шокировано, со злобой смотрит на картину и скалит зубы, приходя в себя. Сейчас она не хочет скрывать эмоции за маской спокойствия. Не хочет заменять страх дрожащей улыбкой на губах. Потому что перед Мэри это бесполезно. Мэри её и правда пугает. Тугой комок ненависти трётся где-то в желудке, создавая до боли неприятные ощущения. Каждая бабочка в животе заживо гниёт, оставляя от себя липкий прах. Но, тем не менее, Иб поддаётся чужим движениям, пока собственная рука сдавливает плечо лгуньи. -Иб, ты мне нравишься... Глупо, правда? Глупо и то, что мы танцуем сейчас. Но знаешь ли... ты всегда такая молчаливая и миленькая, что похожа на фарфоровую статуэтку.       Мэри весело хмыкает и на её щеках появляется еле уловимый румянец. Девочка, правда, с первой встречи отметила, что взгляд у гостьи какой-то мёртвый, искусственный. Такой же, как и у неё. Поэтому она искренне оценила всё время, проведённое наедине с Иб. Для неё это было что-то похожее на немое веселье - чувствовать рядом похожего человека. Поэтому ещё маленькая Мэри не видела ничего плохого в танцах и этой её фразы... "Ты мне нравишься!" Иб смотрит уже не с глухой и открытой неприязнью. Делает это почти так же задумчиво и спокойно, как всегда. Слова фальшивки почему-то интригуют и бьют дрожью по телу. "Нравиться друг другу могут обычно только мальчик и девочка. Не знаю, так в обществе принято, хоть и глупо", - именно эта фраза, сказанная Гарри крутится в голове. Интересно, почему же именно сейчас, когда они всего лишь танцуют по инициативе Мэри? -Скажи, Иб. А я тебе нравлюсь?       Мэри останавливается. Глаза картины снова серьёзны. От части в них даже блестят осколки злости и Иб кажется, что во взгляде картины есть какое-то ненавистное упоминание Гарри. Там же отражаются и её ответы на вопросы девочки. "Я хочу остаться с Гарри". "Я уйду с Гарри". Гарри... Почему Мэри вспоминает его с ненавистью? Потому что считает лишним в истории, преградой между собой и Иб, очевидно. Картина сдавливает руку девочки сильнее. Снова почти до хруста. Она убирает руку с чужой талии и берётся за лепесток на розе Иб, которую девочка всё время боязливо сжимала в одной из рук. Она отрывает лепесток... -Любишь? ...За ним на пол летит ещё один... -Или не любишь? ...Третий. И так почти увядшая роза теряет последние лепестки и Иб чувствует, как начинает задыхаться... -Или ты всё ещё верна своему, сдохшему путём "геройского" самопожертвования, Гарри?       Мэри говорит это холодно. Почти шипит. Снова отрывает лепестки. Более яростно и быстро. А Иб шокировано молчит, пока её губы дрожат. Глаза словно в какой-то вязкой непроглядной пелене. Конечности дрожат, кажется... И вот, последний лепесток опадает. Веки опускаются, ресницы в последний раз вздрагивают. Она повисает на Мэри, в последний момент кладёт голову ей на плечо, чтобы не упасть. Мэри ухмыляется и смотрит на розу. -Любишь...