Поцелуй бабочки

Все началось с одноклассницы Ямазаки — Сакамото Юми. Однажды утром она пришла с большой прямоугольной повязкой, полностью закрывающей правый глаз. На расспросы подруг ничего толком не отвечала, только смущенно комкала подол юбки и краснела — Ямазаки и не думал подслушивать девчачью болтовню, но Сакамото сидела прямо перед ним, невозможно было не обратить внимания. А на большой перемене, проходя мимо взволнованно шепчущейся стайки одноклассниц, Ямазаки случайно услышал, что случилось с глазом Сакамото. Ее парень вылизывал ей глаз. Он вылизывал ей глаз и занес какую-то инфекцию, от которой Сакамото предстояло лечиться еще недели две. Ямазаки брезгливо скривился и ускорил шаг, чтобы не узнать еще чего-нибудь такого же тошнотного и идиотского. Какому нормальному человеку может прийти в голову такая фигня? Разве что извращенцам вроде Фурухаши, которым чем ненормальнее, тем лучше. Ямазаки не вспоминал об услышанном до конца дня, но когда он уже лежал в кровати и медленно засыпал, в голове промелькнула мысль: а каково это, взять и прикоснуться кончиком языка к чужому глазному яблоку? Однажды появившись, мысль не отпускала Ямазаки ни в школе, ни дома, ни даже на самых тяжелых тренировках. Даже когда они с Харой встречались у него дома и трахались — торопливо, никогда не раздеваясь полностью, чтобы успеть до прихода родителей, Ямазаки не переставал думать о чертовом вылизывании глаз. Можно было предложить попробовать, но Хара бы наверняка отказался и обозвал Ямазаки больным фетишистом. Сам Ямазаки точно заржал бы, если бы кто-то предложил ему подобное пару недель назад, а теперь не мог выкинуть из головы дурацкие желания. А глаза у Хары были ничего так: светлые, почти прозрачные, с короткими густыми ресницами. Когда они оставались наедине, Хара убирал челку с лица, и Ямазаки часто ловил себя на том, что бездумно пялится на влажный блеск чистых белков, представляя, какими они могут быть на вкус. Иногда Хара замечал странное поведение Ямазаки и тогда приходилось врать и огрызаться, чтобы не выдать свою глупую тайну. Хара отставал с расспросами до следующего раза, а потом все повторялось снова. — Если больше не хочешь, я не заставляю. — Голос Хары вырвал Ямазаки из очередной странной фантазии, и он вздрогнул, приходя в себя. Они сидели в комнате Хары, его родителей не было дома, и ничто не мешало им залезть друг другу в штаны, но Ямазаки вспомнил увиденные в интернете картинки: радужки разных цветов, губы, языки, скользящие по влажно блестящей поверхности, и завис. А Хара почему-то разозлился, и теперь мрачно рассматривал узор на покрывале, нахмурив белесые брови. — Чего? Ты о чем вообще? — Ямазаки попытался вспомнить, о чем они говорили до того, как он залип, но не смог. — В последнее время ты все время то в стену смотришь, то пялишься на меня, как на… — Хара раздраженно выдохнул через нос, не договорив, и решительно посмотрел Ямазаки в лицо. — Короче, если не хочешь больше трахаться, так и скажи. Вот это было уже опасно: если Хара вбивал себе что-то в дурную башку, разубедить его не могли никакие доводы. Ямазаки глубоко вздохнул и приготовился к насмешкам. Нужно было срочно признаваться во всем, пусть лучше Хара ржет над ним, чем злится. — Очень хочу. Трахаться, в смысле. — Он провел рукой по волосам, собираясь с мыслями. — Но не только, еще я хочу… ну, может, ты слышал про такое… — Про что слышал? — Хара уже не выглядел злым, но хмуриться не перестал. Ямазаки вдохнул побольше воздуха и выпалил: — Хочу вылизать твои глаза. — Он подавил трусливое желание зажмуриться и напряженно замер, ожидая реакции. Хара несколько секунд молчал, как будто не сразу понял Ямазаки, а потом морщинка между его бровями разгладилась, и губы медленно растянулись в улыбке. Вот оно, сейчас начнутся насмешки. Ямазаки подобрался, готовясь сделать вид, что шутки его совершенно не задевают. — А ты, оказывается, извращенец, Ямазаки, — Хара придвинулся вплотную и горячо прошептал в ухо: — Но мне нравится, облизывай сколько хочешь. Ямазаки как будто дубиной по голове огрели. Он сидел на кровати, не в силах пошевелиться, и пытался осознать сказанное. Вот так просто? Никаких шуток, никакой брезгливости? Но Хара смотрел ему в лицо, довольно улыбаясь, и Ямазаки поверил. Он вскочил с кровати, бросил: — Сейчас вернусь! И понесся в ванную полоскать рот — чтобы не вышло как у Сакамото. Когда он вернулся, Хара уже стянул футболку и развалился на кровати, разглядывая потолок. — Наконец-то, я думал, ты испугался и сбежал. Ямазаки только фыркнул в ответ, он же не идиот, чтоб сбегать от такого подарка. Он забрался на кровать и навис над Харой, почти касаясь губами его носа. — Смотри вверх и не моргай. Хара послушно закатил глаза, и Ямазаки наклонился еще ниже, примериваясь, а потом высунул язык и легонько тронул кончиком край радужки. Он понятия не имел, чего ждать, но почему-то удивился полному отсутствию вкуса. Хара медленно выдохнул, но не пошевелился, и Ямазаки осторожно лизнул, стараясь не надавливать слишком сильно. На ощупь глазное яблоко оказалось упругим, гладким и теплым, очень приятным. Ямазаки захотелось потрогать его пальцем, но это было бы уже слишком. Вместо этого он лизнул снова, чувствуя, как внутри поднимается волна отчаянного восторга — Хара действительно позволяет ему это, Ямазаки еще никто так не доверял. Хара выгнулся, упираясь стояком ему в бедро, и глухо застонал, а потом все-таки моргнул. Ресницы пощекотали язык, и Ямазаки отодвинулся, пристально вглядываясь в лицо Хары. — Ты как? Хара моргнул еще несколько раз, и широко улыбнулся. — Офигительно. Если захочешь облизать что-нибудь еще — не стесняйся. Ямазаки ухмыльнулся в ответ и коротко поцеловал дрожащее веко. — Заметано.