О прикладном кассаховедении

      На практике Гуанако (что во время его учёбы, что при преподавании) никогда не встречались люди, которые завалили бы Революцию – хотя бы с трояками, но экзамен благополучно покидали все, – и вот теперь появился Дима.       Диме было семнадцать лет, и это Гуанако смущало. Не возраст, конечно, вовсе нет – катастрофическая неосведомлённость Димы в вопросах истории. Да что там всей истории – хотя бы чего-то! Но Дима не знал ничего, что следовало бы знать выпускнику отряда (леший с тем, что отряд у него был специфическим), даже точной даты Революции, даже заповедей Набедренных – ничего. Ну, не совсем, честно говоря, но очень сложно сдать экзамен по Революции (общий для всех специальностей на первом курсе), когда из всей Революции ты знаешь только Веню. И ладно бы ещё что-то полезное (его влияние на графа Набедренных, его деятельность листовочника, да хотя бы тот факт, что Петерберг объявили открытым на его похоронах!) – так нет же, Дима знал только его профессию.       Это забавляло. Это даже умиляло в некотором роде. Но до чего же это на самом деле было глупо.       И до чего же, оказывается, сложно было подготовить Диму к экзамену!       Гуанако вздохнул и тупо уставился в учебник – самый обыкновенный, отрядовский, даже не университетский, не для первокурсников, не говоря уже о магистрах (потому что, давайте говорить начистоту, другой учебник Диме давать еще слишком рано) – затем перевел взгляд на Диму и вздохнул:       – Итак. Я видел, как ты держал учебник в руках несколько минут и с умным видом разглядывал в нём что-то. Могу предположить, что картинки, но мне слишком хочется в тебя верить, поэтому, – он снова вздохнул, в уме перебирая все самые легкие факты, какие можно было бы спросить у такого оболтуса, – назови мне состав Революционного Комитета.       – Набедренных, – почти сразу выдал Дима, и Гуанако, честно говоря, даже завис. Да, ответ был на поверхности, да, эти пятнадцать имен знали все жители Всероссийского Соседства с детства, но это-то был Дима, а не кто-то другой.       – Та-а-ак?       – Веня, – добавил Дима уже менее решительно и сразу умолк.       И вот это уже было ожидаемо и очень, очень на него похоже. Гуанако с минуту помолчал, Дима помолчал тоже. Как кассах на допросе, леший бы его драл! Хотя почему как?..       …мысль была не то чтобы очень умной, но всё же подходящей, и Гуанако мысленно оценил свои педагогические способности на пятёрочку – за сообразительность и индивидуальный, блядь, подход к студентам.       – Скажи, пожалуйста, фамилия Метелин тебе о чём-нибудь говорит?       Дима, как и ожидалось, кивнул, но тут же покачал головой – вот и разбери его, недоученного.       Гуанако хмыкнул. Нет, ну уж заставить Диму выучить графа Метелина он заставит! Не ради Революции, так ради самого графа, не тронь Леший его душу, потому что любовь к кассахам началась у Гуанако ой как давно, и слишком уж понятно, кто был её причиной.       – Тогда слушай, оболтус, – откашлявшись, Гуанако нашёл в учебнике нужную страницу – с фотографией Метелина в расстрельной рубахе, видимо, перед казнью – и сунул её прямо под нос Диме. – И смотри заодно. Граф Метелин был кассахом. Но в Революции, конечно, прославился не этим: семья Метелиных владела швейными мануфактурами и одним захудалым заводом, который незадолго до Революции благодаря графу Метелину-младшему и Себастьяну Гныщевичу (да, его тоже запоминай, он, чтобы ты знал, входил в ревком!) в очень короткие сроки стал крупным предприятием, и именно это-то предприятие и дало стартовый капитал для Революции…       Рассуждать о графе Метелине Гуанако, пожалуй, мог часами – едва ли не дольше, чем обо всех других деятелях Революции вместе взятых. И пускай у него не было блестящих реформ, как у Набедренных (тоже графа!), пускай он не оставил после себя каких-либо мемуаров, печных технологий или даже института фаланг, Гуанако всё равно любил больше всех именно Метелина. Любовь эта была иррациональная, но крепкая.       Поэтому лекция затянулась едва ли не на час, и затихать Гуанако стал лишь тогда, когда услышал звон чашек и Димино «Тебе чай или кофе?». По всей видимости, Диму это занимало сейчас куда больше, чем Революция, граф и даже, шельмы, графово кассашество.       – Ты не слушал, да? – голос Гуанако звучал даже немного разочаровано. Ну или не немного.       – Граф Метелин был кассахом, – кивнул Дима. И замолчал, очень уж старательно насыпая чай в заварник. Чтобы не просыпать ненароком, ага.       Гуанако хмыкнул.       По крайней мере, это Дима запомнил.       Значит, не такой уж Гуанако плохой преподаватель – да-да, индивидуальный подход, увлеченность материалом, кассахи…