Позволить больше

Это удобно: иногда Хисока спрашивает, иногда Иллуми приглашает. Иногда они совпадают в желаниях. Тогда Иллуми нравится не тянуть резину – что явно слегка расстраивает Хисоку – и сразу приступать к делу. Сначала он сосредотачивается на том, чтобы избавить Хисоку от одежды. Позволяет раздеть себя – сейчас уже позволяет. Сначала раздражало, как медленно Хисока это делал, и Иллуми всегда раздевался сам, иногда и заранее. Но сейчас… в общем-то, это даже приятно. В процессе можно попытаться воткнуть пару игл в шею и затылок Хисоки – и то, как тот их перехватывает, – это даже красиво. Или как сдавливает запястье, не давая сделать резкий смертельный жест – тоже по-своему… приятно. Хотя нет – скорее интересно. Еще Иллуми нравится, как игриво Хисока ведет уголком карты по шее, почти щекочет кадык. Это тоже интересно: Иллуми чувствует, когда успеет выставить барьер, а когда нет. Когда останется крохотная царапина, а когда кожа останется чистой. Он отстраненно, с легким удивлением понимает, что в этот раз готов позволить оставить царапину, добровольно. От этой мысли внутри ворочаются тысячи мелких иголок, будоражат, и это определенно не то, что должен чувствовать член семьи Золдик. Но Иллуми позволяет все больше – в первую очередь себе. Хисока смотрит снизу вверх, зубами расстегивает молнию на куртке Иллуми, медленно тянет вниз. Ладонь сразу забирается под распахнутую ткань, жадно шарит по груди. Во второй руке у Хисоки все еще карта, и Иллуми тихо вдыхает, готовый податься шеей ближе к ее краю. И замирает, опустив на Хисоку взгляд. Чуть склоняет голову. В оранжевом свете ламп волосы Хисоки кажутся совсем медными, металлическими, но не это привлекает внимание. Оранжевые отблески играют на сережке – сердечко на маленькой цепочке. Во втором ухе еще одно. Иллуми дергает головой, и Хисока убирает руку от шеи, карта исчезает, подчиняясь ловким пальцам. Иллуми протягивает руку, сжимает мочку и дергает за цепочку сережки, будто бы задумчиво. – Нравится? – Хисока довольно жмурится, улыбается. Разводит полы куртки в стороны и влажно целует прямо в солнечное сплетение. Иллуми сильнее дергает за сережку. – Раньше их не было, – Иллуми просто констатирует факт. Но Хисока чувствует, что что-то не то – если бы не мог почувствовать, его бы здесь просто не было – и поднимает голову. Щурит глаза, словно оценивая угрозу. – Сделал недавно. Так не нравится? – он снова опускает голову, ведет языком по коже и улыбается даже так – получается, показывает зубы. Иллуми очень отчетливо воображает, как Хисока впивается ими в живот и выдирает кусок. Влажная от чужой слюны кожа покрывается мурашками. Иллуми пожимает плечами максимально безразлично и откидывается на спину. В следующую секунду вслепую вплетает пальцы в жесткие от геля, и правда почти металлические волосы и резко, с силой дергает Хисоку вниз. Тот только смеется, утыкаясь носом Иллуми прямо в пах. Дальше все идет, казалось бы, как обычно, но Иллуми знает, что это не так. И Хисока знает, но делает вид, что ему все равно. Иллуми готов поклясться, что Хисока внутри весь вибрирует от предвкушения, что он перебирает в голове тысячи своих догадок. Пусть перебирает. Иллуми снова тянет Хисоку за волосы, заставляя запрокинуть голову. Резко, сильно опускается на его член раз за разом. Хисока послушно открывает горло, хрипло стонет и впивается ногтями в бедра, пытаясь заставить Иллуми ускорить темп. Иллуми совсем останавливается, сжимает Хисоку в себе и видит, как у него закатываются глаза. Сейчас. Когда Иллуми склоняется, волосы совсем скрывают лицо, щекочут грудь и живот Хисоки, и тот ерзает, снова стонет, жадно водит ладонями по бедрам, ягодицам и ребрам Иллуми, но тот больше не двигается. Ведет языком по соску раз, другой. После третьего сосок пронизывает тонкая игла. Иллуми вводит ее не торопясь, наблюдает, как с одной стороны она медленно раздвигает нежную кожицу, как выходит с другой стороны чуть припухшего соска. Хисока крупно вздрагивает, мотает головой, и Иллуми отпускает его волосы, позволив приподнять голову и смотреть. Сам тоже бросает взгляд вверх, встречает плывущий взгляд Хисоки. Желтые глаза будто затянуты масляной пленкой и нездорово блестят. Грудь Хисоки тяжело вздымается, Иллуми упирается в нее ладонью, садясь. Наконец снова поднимает и опускает бедра, насаживается в обычной своей манере, жестко и резко. Хисоку дергает как в судороге, его пальцы так сжимаются на бедрах, что Иллуми готовится считать синяки уже сегодня. Хисока почти готов кончить, и Иллуми останавливается снова. Хисока только тяжело дышит сквозь зубы, не стонет даже, никак не выдает неудовольствие – потому что его нет. Он знает эту игру и знает, что Иллуми в ней хорош. Вторая игла протыкает второй сосок, и вот теперь Хисока стонет – громко и протяжно, – и грудь у него ходит ходуном, а член пульсирует. Иллуми любуется проколом, чуть склонив голову набок. Широко ведет языком по горячему соску, чтобы собрать редкие капли крови. Хисока вскидывается, с силой подкидывает свои бедра и давит руками на бедра Иллуми так, что на предплечьях от напряжения проступают вены. Кончает глубоко внутрь, и Иллуми вцепляется ему в плечи, с силой придавливает к постели. Едва Хисока ослабляет хватку, Иллуми снова двигается, буквально подпрыгивает, выпуская член почти до самой головки, с громким шлепком кожи о кожу опускается обратно. Внутри дребезжат раскаленные иглы, во рту – привкус чужой крови. Он откидывает голову назад, и длинные волосы липнут к взмокшим плечам и спине. Теплая влажная ладонь Хисоки накрывает член, туго сжимает, и Иллуми, кажется, рычит, кончая, но за это он ручаться не может. – Сережки сам найдешь, – говорит Иллуми, когда выходит из душа. Хисока лениво развалился в постели, смотрит из-под полуоткрытых век. Он грустно вздыхает и тянет: – Ну вот, а я думал, ты сделаешь мне такой романтичный подарок, – и тихо смеется. Иллуми дергает плечом. Почему-то сейчас это раздражает. Он бросает на Хисоку взгляд, а тот смотрит в упор, подперев щеку кулаком, и томной ленцы уже ни в одном глазу. – Кто тебе сделал? – Иллуми трогает свою мочку. Отворачивается к зеркалу, одевается, застегивается, безразличный с ног до головы. – Сам, все сам, – вздыхает Хисока. – Так ведь редко подворачивается случай с тобой. Иллуми застегивается на какую-то долю секунды дольше обычного, запнувшись. Никто бы не заметил. Никто, кроме Хисоки. Нет, Иллуми не собирается дарить ему сережки. Но позволяет себе на полминуты задержаться у витрины ювелирного.