Заняты

Жарко. Чертовски, черт возьми, жарко. Микеле сдавленно хихикает, когда щетина Фло щекочет шею, но только прижимает его голову ближе к себе, зарываясь пальцами в растрепанную прическу. Он откидывается назад и судорожно сглатывает, ощущая мягкое прикосновение губ на адамовом яблоке. Следом на ключице, на груди, ниже и ниже — чужие пальцы едва успевают расстегивать бесконечные пуговки на рубашке. Флоран тихо рычит и, хватая за талию, резко подсаживает на столик с косметикой — вниз летят тушь и помада, по полу рассыпаются тени самых разных цветов. Дорогие — но боги, как же Мике сейчас наплевать. Он однажды в шутку спросил у Мота перед концертом: «Должно быть, жалеешь, что не с горячей красоткой поешь? Отпраздновали бы потом по-взрослому?». Флоран фыркнул, Мике захохотал и толкнул его на сцену, к беснующимся фанатам. А после концерта они набросились друг на друга. Локонте смеётся, притягивая к себе Фло поближе, словно пытается с ним срастись. Он закидывает ногу ему на бедро и мурчит, когда чужие пальцы жадно обхватывают лодыжку. Он прогибается в пояснице — и мягко охает, когда Мот наваливается всем телом и целует-целует-целует, точно безумец. — Ты неисправим, — шепчет Микеле, сцепляя руки у него за спиной. Сколько это уже продолжается? Всего лишь гастрольный тур, а кажется, что всю жизнь. Восторженные крики фанатов, эйфория и любовь к музыке, разноцветные лучи прожекторов, а после — они. Только они, просто Мике и Фло, вцепляющиеся друг в друга, смеющиеся, стонущие, вздыхающие. Всего одну ночь после концерта. В конце концов, имеют они право отпраздновать свой успех? Мике стонет, хватаясь за чёрные волосы Фло, и целует его куда только дотягивается. Не думать о правильности и последствиях. Как всегда, они легко закроют глаза на этот — уже не внезапный — срыв. Очнутся с утра, разойдутся по разным углам и будут молчать. Через час кто-то вяло пошутит, другой посмеётся самым неискренним смехом, и вот — снова жизнь, снова они друзья. Ну разумеется. Мике шипит и царапает спину Фло, кусает куда-то в плечо и жмурится. Все, что случается на концерте, там же и остается. *** — Я должен тебя поздравить? — Локонте игриво толкает друга в плечо и выразительно смотрит на его руку. Фло на мгновение зависает и с улыбкой кивает. Кольцо, аккуратное и изящное, с недавних пор красуется на его пальце. Фанаты в сетях сходят с ума: кто та счастливица? Француженка? А может, все же один небезызвестный итальянец? Мике посмеивается на хаос вокруг простой побрякушки, а потом вдруг сам начинает носить кольцо. Совершенно противоположное сдержанности серебра на тонком пальце Флорана — золотое, сияющее драгоценными камешками. — Моя очередь поздравлять? — хмыкает Мот. Микеле хохочет и вместо «Да ты не понял, это просто для красоты» вдруг выдает: — Неожиданно, правда? Оба молчат пару секунд. Затем улыбаются и продолжают беседу как ни в чем не бывало. Смеются, обсуждают новую песню Фло, делятся мыслями о новых проектах. Вечером, когда приходит время прощаться, Мике привычно хлопает Фло по плечу, а потом вдруг заключает в объятья. Целую долю секунды он чувствует руки на своей пояснице, а после, отстранившись, желает приятных снов. Они расходятся. В голове набатом звенит осознание: больше они друг к другу не прикоснутся. Оба теперь «не свободны». Оба воспитанные, порядочные мужчины, которым давно пора найти себе половинку. Они и нашли. Только вот половинка Мике сейчас садится в такси и уезжает к своей девушке, оставляя с чем-то вроде дыры в груди. Локонте, черт возьми, не знает, зачем так по-детски наплел, что с кем-то встречается. Зачем он носит на безымянном пальце кольцо, когда в личной жизни только ночи после концертов? Теперь даже их не останется. С каждым днем Мике чувствует вкус земли, набивающейся в горло, — от того, как глубоко он себя закопал. Он ежится от вечерней прохлады и спешит вернуться домой. Фло все такой же, шутливо фыркает на подколки, улыбается, репетирует до изнеможения. Когда приходит время очередного турне, Мот врывается в комнату и долго, с восторгом перечисляет города, где они побывают. Мике улыбается и про себя считает: «Париж — один, Пекин — два, Будапешт — три…». Семь городов, семь ночей, которые они не получат. Локонте смотрит на длинные пальцы Фло и вспоминает, какие они горячие. Жгучие, плавящие кожу, забирающиеся куда-то глубоко-глубоко. Точно в душу. Кольцо, блестящее на чужом пальце, приводит его в себя. Мике трясет головой и тащит Мота на шоппинг: «Ты думаешь, фаны обрадуются твоему старому унылому свитеру? Порадуй и их, и меня!». Они, как обычно, прекрасно проводят время, только вот дома снова накатывает тоска. Очень странная и неправильная, смешанная с чувством вины. Микеле смотрит на свое кольцо, которое все испортило, и только вздыхает. От предстоящего тура он почти ничего не ждет. *** Первый концерт. Как у собаки Павлова, срабатывает рефлекс. Все выступление Мике мелко трясет, он скачет по сцене, пытаясь отвлечься от накатившего возбуждения. Он чувствует себя настолько погано, насколько может человек, желающий вцепиться в своего лучшего друга и не отпускать до утра. После выступления Фло пропадает, и Микеле в одиночестве переодевается, смывает макияж и едет в отель. Ночь выдается холодная. Концерт второй. Может, это стадия отрицания? Мике, ощущая себя младшеклашкой, притворяется, что разговаривает по телефону с девушкой, и сматывается на ночь в клуб. Он даже не забирает вещи из гримерки, а на утро Фло с улыбкой их возвращает. Локонте называет себя идиотом, когда смеется и извиняется, заливая про «от любви голову потерял». Третий концерт. Фанаты так настойчивы, что фотосессия затягивается до полуночи. Организаторы не могут докричаться до толпы, та отпускает их только когда Локонте, игриво облокотившись о плечо Фло, выдает: — Что, не оставите нам времени побыть наедине? Много криков, воплей и визгов. Флоран поглядывает на него всю дорогу в такси. Мике пялится в телефон и пишет несуразицу в твиттер, чувствуя, что сам готов за это «наедине» уже глотки рвать. Только боится. Сходит с ума от желания, проклиная себя за ложь с кольцом, и все никак не может решиться. Такой трусливый. Концерт четвертый. Мике почти срывается. Плюнув на гордость, задерживает Мота на выходе из гримерки — и замирает с открытым ртом. Фло поправляет разлохматившуюся прическу, на его пальце блестит кольцо. — Так что ты хотел сказать? — Классно сегодня спели, — барахтаясь в луже своих «хочу-не хочу» он, эгоист несчастный, забыл: у Фло ведь и правда есть девушка. Он ее любит. Мик улыбается и едет пить в клуб. Пятый концерт. Вот чёрт. Снова это потрясное чувство. Пьянящее предвкушение, когда они стоят за кулисами, и зал кричит, не в силах дождаться своих кумиров. Мике поглядывает на сцену, и любовь к музыке, к искусству, на время стирает тоску. Лучи прожекторов носятся по залу, выхватывая неподвижные фигуры музыкантов и головы зрителей, но главных виновников торжества до сих пор нет. Они вот-вот сделают шаг вперед под оглушительный рев толпы, но в самый последний момент Мике вдруг медлит. Он хватает Фло за плечо и, поймав вопросительный взгляд, улыбается: — Жалеешь, наверное, что не с горячей красоткой поёшь? Повеселился бы, да? — он первым выскакивает к фанатам, чувствуя, как сердце колотится в горле. Лампы прожекторов устремляются прямиком на него, музыканты начинают играть, и все, что остается Локонте — это петь, внутренне проклиная себя за то, что он совершил. Еще бы сразу сказал: «Возьми меня прям на сцене, я мальчик без принципов». Действительно, пофиг на твою девушку, Фло, как насчет итальянца, текущего по тебе, похоже, всю жизнь? Что? Как же его, Мика, подружка? Ах, ну что вы, monsieur Mothe, ваш покорный слуга просто соврал, захлебнувшись собственной ревностью. Теперь же в ней и потонет, заодно наглотавшись чувства вины и беспомощности. Локонте поет бессознательно, но все равно вздрагивает, когда наступает партия Фло. Этот тягучий, чарующий голос снова и снова его покоряет. Мике оборачивается и — нос к носу с Флораном. Так они и поют, не отрывая взгляд. Что за песня? Микеле не помнит. А вот фанаты потом вопят: «Весь концерт друг от друга не отрывались!» Может, и так. Скорее всего, именно так. В гримерке они бросаются друг на друга. — Пожалуйста, — шепчет Мик, и его голос звучит поистине жалко. Точно щенок, молящий хозяина не уходить. Фло трется носом о его ледяную шею, забирается руками под рубашку, пуская волны мурашек по коже. Вцепившись в чужие плечи, Микеле пятится к столу и судорожно смахивает косметику на пол. Бедные элитные тени — их настигает судьба предшественников. Так горячо. Выгибаясь под жадными поцелуями, почти в голос смеясь над щекотной щетиной, Мике почти что плачет. Он притягивает к себе Фло ближе и ближе, шепчет в его губы всякую несуразицу, сцепляет руки на шее. В свете лампы блестит кольцо. Чувство вины больно колет в груди. Он морщится и, резко стянув побрякушку, не глядя швыряет в сторону сумки. Потом. Боги, пожалуйста, все сожаления и сомнения, муки совести и самотерзание — все потом. Не сейчас, когда Фло такой. Такой чувственный, жадный, настолько… его, что на все остальное уже плевать. Мике, кажется, все же плачет, потому что поцелуи Фло на щеках становятся влажными. Они, вцепившись друг в друга, падают на пол и глупо хохочут, забыв обо всем. Просыпаются на ковре. У Фло на щеке — шедевр современного искусства, сотворенный раздавленной помадой. Мике с ног до головы в шариках пудры. Оба они блестят, извалявшись в тенях. Оба смотрят друг другу в глаза. — Как насчет кофе? — Фло улыбается, проводя рукой по бедру Локонте. Тот резко садится, оказываясь на чужом животе. В глазах все плывет, и он со смехом падает обратно на Фло, утыкаясь носом в его горячую шею. — Пожалуй, — шепчет. Они лежат так еще полчаса, и думать забыв про кофе. *** — По скидке кольцо купил, говоришь? — То есть носил из ревности? Месяц спустя выясняется, что ни Фло, ни Мике на самом деле ни с кем не встречались. Оба чувствуют себя полнейшими идиотами.