Мы не сделаем этого

Мы не сделаем этого, Трисс. Забудь обо всём, что мы говорили. Этого не будет. Если Геральт когда-нибудь узнает о той подлости, которую мы задумывали — то уж точно не от меня. Сейчас я выйду к нему и буду с ним — весь этот вечер, и всю эту битву, и всю эту жизнь, с тобой или без тебя. А ты… ты ведь большая девочка. Поступай как знаешь. Да, он слишком о многом молчал и за это ещё получит, но я знаю, каково приходится влюблённому, которого принуждают сделать подобный выбор, Трисс. Я сама была когда-то поставлена перед таким же, и… будь я проклята, если Геральт не нашёл выход лучший, чем мне когда-либо приходило в голову! Не выбирать вовсе, если предстоит выбор из двух зол — вот выбор того Геральта, которого полюбили и ты, и я; не выбирать, кого лишить любви, если можешь отдать её обеим. Отдать, а не воспользоваться, слышишь? Я ведь знаю его мысли. Он искренен, он заботится — и за это-то мы хотели отплатить ему таким ударом в спину! Мы с тобой — его, а мы с ним — твои. Я сама поверила в те сладкие бредни, которые мы наплели ему с утра — поверила нарочно, усилием воли вопреки всему. Потому что такие слова не имеют права оказываться неправдой. Потому что если они останутся бреднями, то уже к полуночи тремя ходячими мертвецами в Новиграде станет больше. И не будет на свете ведьмака, который подрядился бы их истребить, потому что эти покойники дышат, беседуют, смеются, флиртуют, сражаются и занимаются политикой, словно люди, и снаружи не заметить, как они носят внутри осколок льда. Я помню, как такой осколок жрал меня изнутри, Трисс, помню слишком хорошо, и не обреку на это ни себя, ни тебя, ни Геральта. Надеюсь, тебя не удивит, что и он это помнит. Теперь помнит. …спасибо, родная. Мы трое не затем столько раз умирали на руках друг у друга, чтобы… Стучат. Идём.