Пять рубашек

Вечер Локи мрачно сидит за столом, подперев голову руками, и пытается припомнить все случаи за последние недели, когда его брат вёл себя как идиот. Подсчёты весьма неутешительны. Взять хотя бы случай в лаборатории пару дней назад… - Ай! Ты мне плащ подпалил! - В следующий раз так сделаешь, подпалю что-нибудь ещё! Сколько раз тебе повторять, магия — очень тонкая штука. Не терпит суеты. - Где-то я это уже слышал. - Не знаю, о чём ты. - Да ла-а-а-дно тебе. - Прекрати сопеть мне в ухо! - Тебе же нравится. - Нравится, но не когда мы в лаборатории. Поумерь свой пыл, Одинсон, и не маши руками. Заденешь что-нибудь и всю башню разнесёт. Ладно, по крайней мере Тор перестал прогуливать занятия. Если так пойдёт и дальше, у Асгарда есть все шансы заполучить двух толковых правителей вместо одного. Из раздумий Локи возвращает тычок в плечо. Тор, лёгок на помине, стоит напротив, чуть покачиваясь, но всё ещё не нуждаясь в опоре. Протягивает руку и улыбается. Чего тебе ещё. - Локи, эй. Пойдём. - Куда ты хочешь, чтобы мы пошли? - Танцевать, конечно же. - Ещё утром ты не хотел меня видеть. Брат плюхается на скамейку рядом и пытается заглянуть Локи в глаза. Ещё и улыбаясь при этом. О, это одна из тех улыбок, которая всегда случается после того, как Тор натворит что-нибудь совершенно дурное и пытается обаять собеседника, чтобы избежать наказания. Это выручало их не раз и не два. На эту улыбку ведутся все: и хозяин придорожного трактира, и строгая Фригг. Локи даже завидует втайне, что не умеет вот так же улыбаться. Этот болван, наверное, думает, что стоит ему один раз сверкнуть своими белыми зубами, так ему всё с рук и сойдёт. Самое противное, что так оно и есть. Да только с Локи этот фокус не пройдёт. Он отмахивается: - Не хочу я танцевать, отстань. - Ну Ло-о-о-ки, один разок! - Ни одного. - Да что с тобой? Локи готов задохнуться от возмущения после таких вопросов. Как будто это не Тор утром всем своим видом дал понять, что не хочет никого видеть, что не пойдёт на этот дурацкий пир и что вообще весь, весь белый свет ополчился против него. И всё почему? Да потому что целоваться в библиотеке, по мнению Локи, это плохая идея. Как и на кухне. Как и в оружейной. Как и много где ещё, где на него просто прыгают из-за угла и прижимают к стенке. Тор совсем недавно догнал брата в росте, а вот сил у него почему-то прибавилось втрое. Сопротивляться обожанию в таких дозах очень сложно. Локи, может, и не хотел бы, но кто-то же должен держать себя в руках. Поэтому и приходится говорить по десять раз на дню: “Нет, Тор” “Не сейчас, Тор” “Не здесь, Тор, пожалуйста, ай!” И это очень обидно, потому что хочется просто махнуть на всё и целоваться, как чокнутый, в каждой подворотне. Но танцевать он с этим медведем всё равно не пойдёт, по крайней мере сейчас. - Со мной всё в порядке. А вот у тебя явно проблемы, - Локи тычет пальцем Тору в грудь, - сначала даёшь клятвы, потом их не держишь. - А, так ты про утро? Ну я, да, это, в общем. Передумал. Оно и видно: так передумал, что скоро ноги перестанут держать. Словно прочитав мысли брата, Тор, немного качнувшись, крепко обнимает Локи за плечо. От него пахнет вином и мёдом, и ещё чем-то смутно знакомым. Он тяжёлый и дышит в ухо, и если пойти с ним плясать, то все ноги отдавит. - Я за тебя ужасно рад, - язвит Локи, пытаясь выпутаться из объятий. - Ну так что, пойдём танцевать? Подумать только, этот придурок явно уверен в том, что утренний спор на этом можно считать полностью закрытым. - Нет! На самом деле Локи готов сдаться, но брат не замечает этого. Он медленно встает с лавки и говорит неожиданно изменившимся голосом, ровным и тихим: - Ну как хочешь. И смотрит в упор, зачем-то поправляя на себе ворот рубашки. Его, Локи, рубашки. Проклятье. Прежде чем Локи успевает открыть рот, Тор хватает со стола кубок и, не оглядываясь, уходит. Локи чувствует себя одураченным. На десяток его колкостей иногда приходится одна Торова выходка, зато всегда такая меткая, что только держись. Если бы брат как следует взялся за ум, то вообще смог бы со всем справиться в одиночку, и Локи не по душе такой расклад. Но Тор валяет дурака так старательно, что вряд ли это когда-нибудь произойдёт. Вон, пляшет как помешанный, чуть ли не к потолку подбрасывая какую-то девчонку. Не таким танцам принцев учат на уроках этикета, но Тор плевать хотел на весь этикет. Он просто радуется и скачет, и хохочет во всю глотку, и сил нет никаких на это смотреть. Вечно у тебя всё так, Одинсон, и никаких полумер. Вот в чью ещё светлую голову на прошлой неделе могла прийти идея заявиться на пир верхом? Спросить Тора, так он ответит, что выхода у них не было. Что ещё делать, когда задержались на охоте, а опаздывать нельзя. - Держись крепче, сейчас пойдем в галоп! - Отец тебя убьёт! - Будет весело! - Там на входе в залу люстра, забыл? - Ну так пригнись! Они влетают в зал на полном скаку, чудом никого не растоптав и не задев головой люстру. Кобыла встаёт на дыбы, но Тор крепко держится в седле, прижимая к себе брата. Соскочив на землю, он с поклоном торжественно заявляет, что никто не опоздал и вечер спасён. Эта выходка, как и все остальные, сходит Тору с рук. Но сейчас... О, сейчас Локи не собирается его прощать. Утро - Давай сбежим, - вдруг предлагает Тор. Локи приоткрывает один глаз: - Опять? От кого на этот раз бежать, собрался, заговорщик? - Не от кого, а от чего. Вдвоём сбежим. Вечером. Они лежат в дальнем углу сада, отдыхая после тренировочного боя. Больше занятий на сегодня не будет, а еще вечером обещано веселье. Так, самая обычная скромная пирушка гостей на пятьдесят, по случаю возвращения отца с удачной охоты. Локи лениво потягивается и вертит в пальцах травинку: - Да ладно тебе, там народу будет всего ничего. Ты же хотел танцевать! Да ещё и вина нальют. - Не хочу вина. А ты будешь со мной танцевать, если пойдём? - А ты все ноги мне сразу отдавишь или по очереди? - Эй! - возмущается Тор, - Я хорошо танцую! - Это тебе кто сказал? Вольштагг? Поздравляю, воистину заслуженный комплимент от мастера изящных искусств. Тор сопит, изображая обиду, и мстит щекоткой, страшной и беспощадной. Локи хохочет и извивается, пытаясь вырваться, и он такой невозможно-красивый в этот момент, что Тор не выдерживает и целует его. Целовать Локи хочется в ответ на вообще все его действия, смеётся он или злится, грустит или задумался в углу с книгой, а если ещё и яблоко ест, то Тор вообще теряет голову. Хотя на самом деле голову он потерял уже очень давно. Локи смеётся и отвечает на поцелуй. Сердце у Тора ухает от счастья куда-то вниз. Он уже научился ценить такие моменты, как редкие подтверждения того, что на его чувства отвечают взаимностью. Обычно Локи всеми способами увиливает от объятий и всего, что за ними следует. Это очень огорчительно, но Тор не сдаётся, потому что уже выучил — после нескольких провальных попыток обязательно повезёт. Системы в этом, кажется, нет никакой. Но эта игра, а если ты хочешь играть с Локи, будь добр принять правила. После того первого урока последовало ещё несколько. На последнем из них Локи учил Тора так отчаянно, что они оборвали гардину, за которой прятались в коридоре. После этого случая оба перестали притворяться, что всё происходящее — случайная шалость, вроде мелкой кухонной кражи или (не приведи норны) прогулянного занятия. Притворяться бессмысленно. Потому что Локи выдыхает в поцелуи, чуть сильнее приоткрывая рот. Он теряет всю напускную уверенность, становится податливее и мягче. В такие моменты Тору до безумия хочется стиснуть его в объятиях, но старается быть осторожным, и очень гордится своей выдержкой. Однажды выдержка подвела обоих. Они целовались под лестницей, среди какого-то хлама, и Тор случайно, в попытке устроиться поудобнее, притёрся бедром к Локи между ног. Его тут же обожгло. Сначала, сквозь плохо сдерживаемый стон, осознанием, что только что произошло. А потом и по-настоящему. Потому что Локи вырвался, зашипел и запустил в него сгустком зелёного пламени. Ссоры не случилось, потому что им срочно пришлось тушить загоревшуюся рухлядь. Тор боится, что после этого случая получит указание не распускать руки (и ноги!), но Локи ничего такого не говорит. Воспользоваться бы положением, да очень страшно. Но сейчас, лёжа в высокой траве и жмурясь от солнца, он чувствует, что желание пересиливает страх. Очень медленно и очень осторожно он залезает рукой Локи под рубашку. Сердце, которому некуда дальше падать, пропускает один удар. Одного единственного касания достаточно, чтобы понять, насколько Локи другой — очень нежный и отчего-то прохладный, несмотря на полуденный зной. Сам не веря в происходящее, Тор осторожно кладёт всю ладонь на худой, почти впалый живот, и от захлестнувшей его нежности голова идёт кругом. В следующую секунду Локи пинает его коленом, явно наугад, но довольно ощутимо. - Прекрати! У тебя руки холодные! И ничего они не холодные, в такую-то жару. - Ничего подобного! - обижается Тор, но руки всё же убирает. Его всерьёз пугают такие резкие перемены в настроении брата. Особенно учитывая то, что в последнее время Тор сам является их причиной. Самое лучшее в такие моменты — оставить Локи в покое, но очень уж обидно сейчас, и потому он просто не может молчать. - Ты бешеный какой-то. Мало того, что пинаешься, так в прошлый раз чуть поджог не устроил. Кто ещё должен себя в руках держать вообще! - Это ты бешеный, лезешь куда не просили, - парирует Локи, как будто это не минуту тому назад лежал тут, раскинувшись, в траве, и разрешал себя целовать. - Можно подумать, тебе не нравится. - Мне не нравится, Тор, что ты себя ведешь, как полный псих. Тебе бы только тискаться по углам! Как будто это не он затащил Тора под ту проклятую лестницу. Сидит, выпрямив спину, сразу какой-то далёкий и чужой, и смотрит колючим взглядом. Тора это злит ещё больше. - В следующий раз, Локи, когда ты захочешь потискаться по углам, я тебе это припомню. Локи фыркает: - Так я тебе и поверил. Из нас двоих явно только один думает головой. И это не ты, Одинсон. Ещё скажи, что ты сегодня звал меня в библиотеке сидеть вместо пира. Ведь нет же? Тор рассмеялся бы, если бы ему не было так обидно в этот момент. Потому что именно в библиотеку он и хотел сбежать. Со всех сторон отличный был план. Он бы доказал Локи, что у него не одни поцелуи на уме. Потому что можно просто сидеть рядом и читать, стащив с кухни хлеба и кувшин вина. И может быть, у Локи затекла бы шея от долгого сидения за книгой, а он, Тор, погладил бы его плечи и запустил бы руки ему в волосы, и может быть даже заплёл ему косу. И да, может быть, они бы целовались, чуть-чуть. Но ведь это не главное! Главное — что ему рядом с Локи хорошо и спокойно. Как никогда и ни с кем больше. Он даже почти готов об этом сказать, только не знает, как. Но Локи язвит, и ведёт себя так, будто они чужие друг другу. И это совершенно невыносимо. Обычно Тор готов простить брату всё на свете. Но вместо этого вспоминает, что у него есть гордость. Он медленно поднимается, отряхиваясь от травы, и говорит в сторону, стараясь звучать так же, как его мучитель — холодно и отстранённо. - Да и проваливай! Со своей головой на плечах, со своими… обязанностями, со своим всем! Видеть тебя не хочу. На этом у Тора заканчиваются слова, и он боится, что Локи ответит. Потому что когда нечего больше сказать, в ход идут кулаки, но он никогда не поднимет на брата руку. Но Локи молчит, и это оказывается ещё хуже. Уходя, Тор чувствует, как его провожают взглядом, и это ужасное жгучее чувство между лопаток преследует его до самой садовой калитки. *** Наконец оказавшись у себя в комнате, Тор забирается в смятую с утра постель. Хорошо бы зарыться в одеяло и больше никогда из него не вылезать. В груди кипят злость, обида, и еще что-то, что он не в силах выразить. Уткнувшись лицом в подушку, он пытается совладать с собой. Успокоиться, выдохнуть, подумать... “Раньше надо было думать!” — с издевкой звучит в голове голос брата. Тор стонет от бессилия и распутывает завязки на штанах. После нескольких мучительно-сладких минут все напряжение обычно отпускает, но в этот раз на месте своей руки ему представляется другая ладонь, узкая и прохладная. Он не выдерживает и минуты. Зажав рот второй рукой, тихо, на одной ноте, стонет, и яростное удовольствие смешивается в нем со слезами обиды. “Что же ты со мной творишь” — думает он. Ужасно надоели все пиры и торжественные приёмы. И разговоры об ответственности. И нравоучения о том, как подобает вести себя будущему наследнику, а как не подобает. Чем старше становишься, тем больше ограничений диктует высокий титул. Хочется, чтобы всегда было пятнадцать. Чтобы можно было носиться верхом по полям, купаться в лесных озёрах, разводить костры и смотреть ночами на звёзды. Ну и чтобы Локи рядом был. Единственный указ, который Тор хочет когда-либо издать, звучит так: "Собирайся в дорогу, едем". Неважно, куда. Все, что ждёт впереди, найдёт их само. Но Локи, конечно, не такой. Библиотеку не засунешь в рюкзак, и магии в дороге не научишься. Он не покинет дом, а значит, и Тору придётся остаться. Слоняться по углам, вздыхать и страдать от невозможности всё время быть рядом. Какой дурак вообще придумал, что быть влюблённым — это легко и приятно? Да он никогда в жизни так не мучился. Был бы Локи на его месте, он бы понял, как это тяжело! Но Локи только веселится. Это ужасно бесит. Поэтому Тор решает, что тоже пойдёт на этот дурацкий пир. И будет делать вид, что всё отлично. Низачем, просто так, назло. Назло хочется сделать какую-нибудь ужасную глупость. Тор гонит прочь мысль заявиться прямо в зал верхом и при полном параде. Второй раз эта выходка вряд ли сойдёт с рук, а жаль. Больше в голову ничего не приходит, но время ещё есть. Он яростно причёсывается и вытаскивает из глубин шкафа свою лучшую рубашку. Ту самую, драгоценную. Наденет её, и пусть Локи бесится, если узнает. Глупость до ужина так и не придумывается, и Тор решает махнуть рукой на всё. Он вытаскивает из-под кровати флягу с вином и делает пару глотков для храбрости. На месте разберётся. Главное начать. Вечер Как пошутил однажды Локи (а пошутил ли?) — не думать у Тора получается лучше всего. Вот и сейчас он не думает, очень старается и выходит отлично. Просто смейся и пляши, пляши и пей. Стучат барабаны, и пахнет дивно: дымом и деревом, вином и свежим хлебом, а от девчонки, с которой он танцует — фруктами и совсем немного потом. Совсем не тот запах, который кружит голову вот уже несколько недель, не травяная горечь и садовая прохлада, нет. Но в самый раз, чтобы забыться сейчас. Тор ловит на себе случайный взгляд брата, полный неодобрения и чего-то, что трудно расшифровать. Ага, попался, пожалел, что не пошёл танцевать со мной! Смотри же, братец, я тебе сейчас ещё покажу! На него налетает кто-то, толкает случайно, и Тор заливает вином рубашку. Ту самую рубашку, и надо бы двинуть хорошенько тому, кто лезет под его царскую руку, но вместо этого Тор хохочет и хлопает растяпу по плечу. Не бери в голову, дружище, на пиру и не такое случается. Не удержавшись, он бросает ещё один взгляд на стол, за которым сидел Локи, но место брата пустует. Вот как. Ушёл. Всё внутри резко заходится от обиды, и Тор чувствует себя дураком. Пьяным дураком. Да к тому же трусом, потому что всё никак не найдёт в себе нужных слов спросить о важном. Может, если выпить ещё, то наконец получится решиться. Так он и сделает — хлебнёт ещё немного, а потом догонит брата и всё у него узнает. Всё. И извинится обязательно, потому что если искренне извиниться — Локи не откажет. И за рубашку извинится тоже. Он уже подносит к губам новый кубок, но перед ним неожиданно вырастает Локи. И откуда только взялся? И почему такой злой? Тор не успевает и рта раскрыть, как брат вырывает кубок у него из рук и выпивает всё сам. Быстро, в три глотка. Ого. Тор завороженно смотрит на тонкую струйку вина, стекающую из уголка тонких губ. Очень хочется протянуть руку, чтобы стереть её, и обязательно облизать пальцы потом. Но Локи ловит Тора за руку, и сжимает её так сильно, словно сломать хочет. Сверкает глазами злобно и говорит очень тихим голосом, от которого улетучиваются все остальные звуки. - Ты. Идёшь. Со. Мной. Если жизнь дорога, то с таким Локи лучше не спорить. Только Тор и не собирался. *** Локи тащит его куда-то по коридору. Тор заплетается следом, собирая все углы и дверные косяки. - Куда это мы, Локи? - Заткнись! - Сначала скажи, куда мы идём! - Ты можешь помолчать хотя бы две минуты? Тор думает, что его тащат в библиотеку, но они минуют нужный поворот. В сад, проветриться? Но они уже дважды поднялись по лестнице. Наконец они останавливаются перед комнатами Локи. Тора, нисколько не церемонясь, пихают вперёд, и дверь за ними захлопывается. В покоях Локи как всегда веет прохладой и темно, темнее обычного. Глаза не успевают привыкнуть к полумраку, голова кружится, и ноги держат с трудом. Тор приваливается к стене и спрашивает заплетающимся языком: - Зачем ты меня сюда притащил? - А то ты не знаешь, - Локи подходит вплотную и отчего-то кажется, что глаза у него в темноте светятся зелёным. - Понятия не имею! - Ты ведешь себя совершенно неприемлемо, Одинсон. Тор уже давно привык к упрекам от брата, но оказывается, его ещё можно удивить. - Что-о-о? Неприемлемо для кого? Чем я так оскорбил твоё высочество? - Собой! Своими... выходками! - Ну-ка. Он упрямо вскидывает подбородок и улыбается. Ему даже интересно, какие у Локи вообще найдутся аргументы в пользу его ужасного поведения. Вместо аргументов Локи хватает Тора за запястья и задирает их у него над головой, приперев вплотную к стене. Тор искренне надеется, что в потёмках не видно его покрасневших щёк. Локи шипит прямо в ухо: - Ты... ты совсем краёв не видишь. Разорался сегодня на весь сад. А если бы кто услышал? Так вот в чём дело. - Ну и пусть, - обезоруживающе отвечает Тор, - пусть все знают. - Знают что? - Всё. - Что "всё", Тор? - Что я хочу тебя целовать, Локи. - Это, между прочим, подводит нас к следующей проблеме! - Разве это проблема? Кажется, Тор близок к тому, чтобы выиграть спор, но это только приводит Локи в ещё большую ярость: - Проблема - это когда на тебя прыгают из-за каждого угла! Ты когда-нибудь вообще слыхал о личном пространстве? Да он смеётся что ли. - Расскажи мне больше! Ты во мне сейчас дыру прожжёшь. Где твоё личное пространство, Локи? Тут как-то тесновато. Вино творит с Тором чудеса — всё косноязычие как рукой сняло, и он язвит не хуже брата. Локи явно теряется, отпуская Тора и отскакивая назад. Но Тор так и стоит у стены, задрав руки над головой, и ему то ли смешно, то ли жарко, потому что дышится с трудом. Только рубашка, ещё мокрая от пролитого недавно вина, немного холодит разгорячённую кожу. Локи бросает свой главный аргумент: - Ты... ты неуклюжий болван, всю рубашку испортил! Я тебе её для того, по-твоему, отдавал? Залитая вином рубашка действительно возмущает его до глубины души. И то, как она липнет к груди Тора. И то, что она была украдена из его сундука. Когда этот придурок собирался бежать. Бежать куда-то без него! От него... Локи закусывает губы, одаривая брата самым яростным взглядом, на который способен. Только Тор непрошибаем. Он улыбается. Вздёргивает бровь. И шепчет то самое, что Локи так боялся услышать: - Ну так забери обратно. Локи взрывается от такой наглости. - На кой ляд она мне сдалась такая? - На кой ляд я тебе тогда сдался, Локи, - вдруг очень серьёзно отвечает Тор. Брат шагает навстречу с совершенно нечитаемым выражением на лице, и Тор понимает — сейчас он получит в нос. А он-то, дурак, надеялся на поцелуй! Он зажмуривает глаза, готовясь стерпеть боль. И боль приходит, но никто не бьёт его в нос и не тыкает под рёбра. Боль, неведомая до тех пор, острая и сладкая. Это Локи, который кусает его за губу. Тор вздрагивает, и получает укус сильнее предыдущего. Обида моментально смешивается с восторгом от поцелуя, и пусть он кусается ещё тысячу раз, лишь бы не прекращал. И Локи не прекращает, и целуется так яростно, что Тору было бы страшно, если бы не вновь ударившее в голову вино. Он пытается обнять брата за плечи, но тот в который раз за вечер ловит его за руку и, нехотя прервавшись, говорит: - Нет. Голос у него такой неожиданно низкий и хриплый, что Тор вырывается и пытается прижать Локи к себе, потому что нужно быть ближе, ещё ближе и как можно скорее. - Я сказал нет! Не смей! Ты ужасный. - Локи, я... - Замолчи, молчи, молчи, ни слова больше. - Но... Локи нападает снова, прокусывая губу. Рот наполняется кровью, и останавливаться никак нельзя, поэтому Тор кусает Локи в ответ, в бледное пятнышко шеи, под самой челюстью. Оно кажется уязвимым и нежным, но Локи явно слишком зол, чтобы показывать свою слабость. Только тихо стонет, словно раненый, и вцепляется пальцами в воротник Торовой рубашки. Его рубашки. Она уже не пахнет ни горечью, ни травой, но пахнет вином, и немного потом, и мёдом, и садом после грозы. Чем-то жарким, Тором, как он есть, и это бесит Локи почти до слёз. Он дёргает брата на себя, рубашка трещит и рвётся — то ли не рассчитал силы, то ли наколдовал случайно. Тор отрывается от поцелуя, и взгляд у него совершенно шальной и пьяный. Так далеко ещё никто не заходил. В висках стучит, перед глазами все плывёт, будто они вовсе даже не в комнате, а в каюте, и снаружи десятибалльный шторм. В поисках точки опоры они цепляются друг за друга, и от выражения лица Локи у Тора подгибаются колени. Он знает этот взгляд. Так смотрят, когда задумана глупость, но отступать уже некуда. Так смотрят, когда очень страшно, но ты готов идти до конца. По щелчку пальцев рубашка падает с плеч. Тора пробивает дрожь. Не от холода, конечно. Может статься, что это всё ещё игра, и Локи оттолкнёт его прямо как сегодня утром. Тор не знает, как разгадать эту загадку в одиночку, но и спросить напрямую не может. Кажется, что от любого вопроса Локи просто фыркнет и сбежит к себе, как делал это уже много раз. И на сей раз это будет особенно обидно и горько — теперь, когда рядом никого, и они наконец не в тёмном углу, а в комнате, совсем одни, и… В комнате. У Локи в комнате. Локи сам его сюда привёл. И это значит, что сегодня никто никуда не сбежит. Они вдвоём, и за окном ночь, и дверь закрыта. А ещё они очень пьяны, оба. Тор чувствует, как к нему возвращаются силы, и улыбается. Хитро и широко. - Будь по-твоему, Локи. И берёт брата за руки. “Прекрати”, — выдыхает Локи. “Перестань”, — еле слышно стонет он, когда Тор стягивает его рубашку через голову. “Не смей... слышишь... ты.”, — шепчет он, когда Тор обхватывает его за талию, прижимая к себе. - Прекратить что? Не сметь чего? - Тору было бы смешно, но перед глазами маячит бледное лицо, закушенные губы и хмурая складка между бровей. Тор целует её, и Локи тихо говорит, шагая вперёд: - Хватит. Быть. Таким. На каждое слово приходится один шаг. Тор, не привыкший отступать, вынужден пятиться спиной. Он оступается и падает на кровать, и тянет брата за собой. Они наконец прижимаются друг к другу, и соприкасаются животами, и Тору кажется, что его жизнь может закончиться прямо сейчас — всё равно больше никогда не случится ничего прекраснее. От этого касания всё внутри обрывается и дрожит. Их накрывает горячей, пьяной волной этой близости, ночью, друг другом. Сцепившись в объятии, они перекатываются по кровати, покрывала сбиваются в ноги, подушки летят на пол. В этой яростной возне поначалу больше игры и драки, чем любви. Такому принцев не учат, и этот урок придётся осваивать самим. Локи в очередной раз оказывается сверху, и Тор беспорядочно шарит ладонями по его спине. Сердце замирает от восторга: такой он гладкий, такой нежный. Неясно, что с ним можно ещё сделать. Он уверен, Локи может научить и этому, как научил уже поцелуям, но о таких вещах надо было договариваться на берегу. Оставшись без помощи, Тор просто делает, что умеет — тянется за ещё одним поцелуем, и плевать, как сильно саднит укушенная губа. Наверное, Локи тоже вспоминает об укусе. Вместо ответного поцелуя он осторожно касается ранки пальцами, и боль отступает, сменяясь лёгким покалыванием. Сквозь прикрытые ресницы Тор видит, как Локи улыбается. Еле заметной самодовольной улыбкой, как и всегда после удачных своих фокусов. За такую всегда хочется чем-то отомстить, и сейчас ему наконец-то выпал шанс. Локи не успел убрать пальцы, и Тор, чего только в пьяную голову не придёт, медленно облизывает их. Брат издаёт тихий звук, то ли вздох, то ли смешок, но не убирает руки. Вместо этого он запускает вторую Тору в волосы и тянет его на себя. Остаётся только послушаться. Тор садится одним резким движением, и они чуть не стукаются лбами. Он не может продолжать, пока не выяснит, и решается нарушить тишину: - Скажи мне, почему? Локи пытается напустить на себя невинный вид, и за это его хочется искусать. - Что почему? - Почему ты это делаешь со мной, Локи? Тор ненавидит, когда брат заставляет его говорить вслух очевидные вещи. Ответ звучит неожиданно прямо: - Потому что хочу. Тор готов возразить, что этот ответ его не устраивает. Но Локи так крепко сжимает его бёдрами, что из головы разом улетучиваются все мысли. Это пьянит крепче вина. Тор подаётся бёдрами в ответ, и Локи вцепляется ему в спину. Оказывается, он может дышать так же шумно. А если прижаться крепче и подбросить его немного вверх, то он дышит тише, но глубже. И припадает к уху приоткрытым ртом. И Тор перестаёт замечать всё остальное. *** В прохладной комнате вдруг становится жарко и тесно. Шалея от происходящего, они притираются друг к другу вплотную, словно пытаясь влезть под кожу. Ночь распадается на фрагменты, как стеклышки в калейдоскопе. Вот Локи легонько стонет, когда его сжимают в объятиях. Локи нетерпеливо качает бёдрами вверх и вниз, и долго никто из них не выдержит. Локи явно не собирается ничего менять. Зажмурившись от ужаса, Тор наощупь начинает расстёгивать штаны. Если не смотреть, то не так страшно, он готов молиться кому угодно, лишь бы эта старая тактика сработала и тут. Штаны мешаются, было бы здорово сорвать их так же, как рубашку. Но вместе с тем дальше будет ещё страшнее, и Тору хочется оттянуть этот момент. Локи мешается еще больше — тем, что ёрзает и даже не думает прекращать, и часто дышит, и с силой тянет Тора за волосы, заставляя подставить шею. Приходится подчиниться. В шею Локи кусает торопливо, неумело и больно, но это так хорошо, что хочется просить ещё. Кажется, Тор просит, причём вслух. И получает новый укус, за маленькой вспышкой боли не замечая ладони, скользнувшей к нему за пояс. Ему хватает ровно одного прикосновения. Дыхание рвётся от странной смеси восторга, осознания случившегося, удовольствия и жуткого стыда. Испытывать столько эмоций одновременно просто нельзя — свихнёшься. Хотя что уж там, он свихнулся, и уже давно. С Локи нельзя иначе. И Локи не даёт расслабиться, смеётся в ухо: - А ты такой же громкий, как и наедине с собой. Покраснеть ещё сильнее уже нельзя, но Тору, кажется, удаётся. Наверное, это заметно даже в полумраке, потому что Локи взрывается новым приступом неуместного веселья. - Ты серьёзно думаешь, что я тебя не слышу, Тор? Защищаться бесполезно. Но он скорее сгорит, чем признается. - О чём ты вообще? Локи ловит брата за подбородок и заставляет встретиться с ним взглядом. - Одинсон, секреты — не твоя сильная сторона. Ты шумный. Невыносимо. Несколько раз за ночь, ага? А мне всё это слушать, представь се... ай! Тор рычит и подминает брата под себя, одной рукой вжимая его в кровать, а другой избавляя ото всей оставшейся и совершенно лишней одежды. Доигрался. Слушает он. Хоть раз бы заглянул. Да, несколько раз за ночь. Много раз. Как с тобой иначе-то. Локи не сопротивляется уже, только дышит часто. Тор обхватывает его рукой, срывая с губ стон. И ещё один. - Что же ты ни разу не зашёл, а? Только слушал? В ответ Локи зажмуривает глаза. - Сам справляешься, да? Брат заметно кивает, и в этот момент он такой настоящий, каким Тор его никогда не видел прежде. Тор проводит ладонью сверху вниз. Это в сто раз лучше, чем с самим собой. - Ты приходи. Пожалуйста, Локи, приходи! Ты... я думаю о тебе, всё время думаю, я... Он срывается в бессвязный шёпот, стараясь не думать о том, как это страшно. Страшно случайно сделать больно. Страшно от того, как это хорошо и... правильно. Оказывается, кое-где Локи всё-таки тёплый. Нет. Горячий. А потом и мокрый. И стонет он ничуть не тише. Притворщик. *** Тор осторожно разжимает пальцы и, украдкой вытирая руку о простынь, ложится рядом. Ему хочется поцеловать Локи снова. Хочется снова извлечь из него все эти звуки. Вместо этого он, повинуясь странному озарению, мягко целует Локи в щёку. Тот прикрывает глаза и улыбается самой расслабленной из всех своих улыбок. В голове по-прежнему всё плывёт — то ли от вина, то ли от всего остального. Тор осторожно пристраивается у брата на плече, надеясь урвать ещё пару спокойных минут. Прежде чем Локи попросит его уйти. Или, может быть, захочет чего-то ещё. При мысли о последнем внутри живота что-то слабо, но очень сладко скручивается в клубок. Надо что-то сказать, наверное. Или что-то сделать. Стянуть штаны, наконец, раздобыть где-то воды. - Я сейчас... сейчас... - бормочет он. - Что сейчас? В лес сбежишь? - отвечает Локи, подавляя зевок. - Эй! - Шучу. Тор? - М? - Останься. Можно остаться. Хочется скакать до потолка, или стиснуть Локи так крепко, чтобы он заворчал недовольно, или ещё куда-то деть свою радость, но силы окончательно оставляют его. Весь мир уплывает куда-то в сон, чудесный и пьяный. Тор просто надеется проснуться в этой же кровати. А ещё лучше — никогда больше из неё не вылезать. Он благодарно зарывается носом в разметавшиеся по подушке тёмные волосы, и уже не замечает, как Локи накрывает их обоих простынёй. Ему ничего не снится, потому что во сне он сегодня уже побывал. *** Утро приносит с собой облегчение. Ему не почудилось. Рядом, только руку протяни, действительно спит Локи. Уткнувшийся в подушку, замотавшийся целиком в простыню, такой спокойный и такой красивый. Это чудесно. Вот только голова ужасно болит, и во рту пустыня. Тор трёт глаза и чихает. Локи приоткрывает один глаз и стонет, пряча голову под подушку. - Никогда в жизни больше так не буду делать. - Ты о чём, - упавшим голосом интересуется Тор, заранее расстроенный ответом. - Пить столько! - А! Он с облегчением вздыхает, за что тут же получает меткий пинок ногой. - Дурила, а ты что подумал? - раздаётся из-под подушки. Тор придвигается ближе и запускает руку под простынь. - Ну, знаешь... разные вещи. Брат выбирается из своего укрытия, и, приподнявшись на локте, щурится с крайне недовольным выражением лица. - Одинсон, ты вообще нормальный? - Не уверен. Рука всё так же под простыней, и он борется с желанием забраться туда сам, с головой. Вместо этого в голову прилетает подушка. - Ради всего святого, прекрати. И без тебя дурно. Вид у брата и правда крайне помятый, и у Тора серьёзные сомнения, что он сам выглядит лучше. Ещё и пить хочется страшно. Надо как-то исправить ситуацию. - Хочешь, стащу с кухни какой-нибудь еды? Наверняка после пира куча всего осталась. Локи эта идея почему-то в восторг не приводит. - Что?.. Ох, нет. - А чего хочешь? - Тор. - Только скажи! - Только обещай, что в лес не убежишь. Сколько можно шутить про лес. И с чего бы это ему понадобилось сбегать, когда всё так хорошо. Тор мотает головой. - Не сбегу. - Я хочу побыть один. Нет! - Локи ловит за руку брата, вскочившего с кровати со скорбным выражением лица, - дальше своей комнаты не сбегай, хорошо? - он старается, чтобы его голос звучал как можно мягче. Тор со вздохом кивает, и тут же морщится: любое резкое движение отзывается болью в висках. Локи ослабляет хватку, но руку не убирает. - Пожалуйста, - говорит он. Когда Локи так просит, Тору не страшно. Ведь это значит, что никто не сердится, и ссориться явно не собирается. И если у Локи есть причины так просить — значит, это важно. Только вот поцеловать бы его ещё разочек. Локи уворачивается, подставляя щеку, но смеётся при этом: - Зубы почисти сперва, а потом уже приходи. - Когда приходить? - с надеждой спрашивает Тор. - Я сам тебя найду. Это самый лучший ответ. Тор надеется, что никто не гуляет по саду в столь ранний час, и не видит, как он лезет к себе наверх в одних штанах, всклокоченный, будто всю ночь с кем-то дрался. И счастливый. Очень счастливый.