Рассветы капитана Лорки

Рассветы капитана Лорки горчат привкусом какого-то алкоголя и немного пахнут ванилью — семейный бизнес, чтоб его. Он не пьет много, да и вообще не любитель алкоголя, но это немного спасает от воспоминаний и непрошенных мыслей, потому что в голове слегка — достаточно, чтобы немного отвлечься, но мало, чтобы не терять бдительности, — шумит от ускоренного тока крови. Где-то не периферии сознания в такт пульсу бьется мысль о том, что все это — ни черта не выход, но Лорка убивает ее очередным глотком. Совсем как когда-то собственную команду. Его винили в их смерти, и были правы в этом. Его обвиняли в том, что он выжил, оставив их умирать, и вот тут промахивались — потому что теперь, спустя столько лет Лорка знает, что смерть — гораздо гуманнее, чем жизнь со знанием, насколько ты дерьмовый капитан. Сейчас он предпочел бы умереть вместе с ними, «бы» — потому что желание выиграть войну и доказать всей чертовой галактике, что он еще чего-то стоит, слишком в нем сильно. Лорка помнит их всех и вместе с тем — не помнит никого. Лица из памяти стерлись и теперь не снятся ему в кошмарах. Вместо них — ослепительно яркая вспышка, уничтожившая его корабль, и фантомное ощущение боли в сжатых в тонкую полосу губах. Лорка знает, что виноват, но спасибо чему бы то ни было за то, что лица друзей ему не снятся, — да и не сказать, что эти друзья у него были. Разве что Катрина, да и с той отношения давно вышли за привычное определение дружба. Поэтому чувствительности к свету в качестве расплаты хватает с лихвой. И знания о том, что теперь, случись такое с «Дискавери», все будет гораздо хуже, — тоже. Дело даже не в том, что корабль стал его домом, а команда — семьей. Дело даже не в том, что во второй раз взорвать тех, кто служил тебе верой и правдой, легче (вранье). Дело в том, что здесь есть один человек, вину в смерти которого Лорка не простит себе никогда и не оправдает ее ничем. Этот человек — лейтенант Пол Стаметс. Лорка не может его потерять. У него нет такой роскоши сейчас, в такие жуткие времена, да и познакомься они раньше, Лорка не захотел бы этого все равно. Стаметс забавный и с первого взгляда на него никогда не скажешь, что он может быть таким серьзным. Он производит впечатление милого, мягкого человека, к которому очень легко найти подход, но, узнав его поближе, Лорка понимает, что все совсем не так. Стаметс открывается только близким, только им он позволяет видеть себя другим — по-настоящему мягким и приятным в общении, таким по-домашнему теплым, что хотелось быть рядом как можно дольше. Даже в глубоком космосе. Но вместе с тем — он профессионал в своей области, никто не знает эту сферу так, как он, разве что его друг на «Глене». Да это и неважно, потому что Стаметс — все равно лучший. Для Лорки — лучший. А потому он и не сможет простить себе потерю «Дискавери» и все, что по какой-то причине случится со Стаметсом. И из-за этого же он говорит с не свойственной ему искренностью о том, что ему действительно жаль, что приходится заставлять Стаметса насиловать себя и играть в рулетку с собственным мозгом для спасения корабля и победы над клингонами. Но Лорка знает, на что надавить, чтобы тот согласился, — хотя и очень не хочет это делать, не хочет подвергать его риску. Но у него просто нет выбора. У них просто нет выбора, потому что война — это жертвы. Потому что исследования — это тоже, черт возьми, жертвы. И Стаметс должен это понимать. В словах Лорки не просьба даже — мольба. Скрытая, хорошо замаскированная мольба быть на его стороне, понять то, что понимает Лорка, узнать то, что знает Лорка. — Я сделаю это, — соглашается он, и Лорка впервые в жизни на мгновение теряется с ответом. Он хочет сказать: «Спасибо за понимание». Он хочет сказать: «Спасибо за это», сам не зная, что именно подразумевает. Но в итоге с губ слетает только полное благодарности, но — безликое: «Спасибо, мистер Стаметс». Лорка так много хочет ему сказать, но самое важное — самое главное — он просто не в силах произнести, потому что Стаметс может расценить это не так, он может заподозрить неладное. А Лорка просто не может его потерять. Поэтому все остается несказанным. Но на «рассвете», обозначенном корабельными часами, в тишине каюты Лорка позволяет себе одну искреннюю мысль. Короткую, секундную. Мысль о том, что Стаметс на его стороне. И от нее привкус какого-то алкоголя менее горько ощущается на языке.