Вечный закат

       Что тебе нужно было от меня? Зачем ты привел меня в этот огромный страшный дом? Зачем… Почему эти дети смотрят на меня с такой ненавистью? Кто они?       Если же не свет, то тьма.       Она выбрала свет, а значит не позволит ему померкнуть. В ее воспоминаниях главным образом сложилась пара вещей. Ее принятие в отцовский дом, Новый Мир — Эфлара, знакомство с друзьями. С чего все это началось? С ее появления на свет, конечно.        Василиса.       Любил ли он ее? Хотел ли он любить ее… или нет? Смерть пугает людей… Но ведь разве мог ребенок уничтожить своего близкого, родного человека?       Та вспышка. Тот Ад, явившийся перед глазами миллионов Эфларцев, никогда не исчезнет из их памяти. Когда Духи ворвались в их мир. Когда начали разрушать все дома, здания, сооружения… Вся культура мира разрушалась. Этакое варварство было настоящей дикостью…       Где же оно, спокойствие? Где вся доброта? Где чувства людей? Почему миру пришел конец?       Последняя битва будет решающей. Ее итог зависит от того, как мы к ней подготовимся.        И даже слезы не спасли планету… Раскол. И Безвременье.

***

       Рыжеволосая девушка стояла прямо посредине просторной комнаты, не зная что делать. Ее тело дрожало. Она и не пыталась это скрыть. Стрела в ее руке смотрела в пол, норовя выпасть из слабой хватки Василисы. Темная форма особенно выделяла ее бледную, покрытую мурашками, кожу. Синие влажные глаза возбужденно глядели в окно, видя вспышку за вспышкой где-то далеко-далеко.       «Все началось…», — прозвучало у нее в голове.       Не время стоять. Не время смотреть на то, как замки Астрограда разрушаются. Она должна бежать. Но что же это? Почему она стоит на месте? Почему она дрожит?       …Неужели это страх?       «Бояться очень плохо»        Она поджала губы, подавляя рыдания. Да, это страх. И он одолел ее. Почему? Ей страшно, что она умрет. Потому что все к этому и сходится. Что ей делать? Бежать? Нет. Она не может. Она должна бороться. Должна.       Но не проще ли умереть сейчас?       Или же Она готова служить Духам? Жить как предатель. Жить, глядя на смерти невинных людей. Жить, проходя по их трупам.       Ее благородная, ОТВАЖНАЯ душа не была на это готова.       Откуда тогда страх? Разве раньше ей не было все равно? Она могла пойти в любую ловушку, лишь бы сделать мир лучше. А сейчас… сейчас она осознала, что теперь нет шанса на успех.       А раньше он был? Неужели, она так и будет смотреть на прошлые победы? Теперь… когда планета почти захвачена врагом.        Она не думала, что двери откроются так скоро. Она не думала, что враг проникнет так быстро. Теперь пути назад нет. Она сразится. Она будет бороться до конца. За семью, за друзей… и за этот Прекрасный Мир.       Вспомни неожиданный образ отца, который представился тебе когда-то давным-давно. Тебе думалось, что это рыжеволосый веселый мужчина, который готов любить тебя. Но все это фантазия, мечты. Реальность же иная: высокий солидный мужчина с светлыми волосами и жесткими серо-зелеными глазами, он не был весел, он был строг и непреклонен.       Его ирония. Музыка лжи. Его оскорбительные речи. Его скрытые мотивы. Загадочность. И может… неуязвимость.       Кто он? И почему все так вышло?        Среди рассеянности, среди неясности в туманной дымке отчаяния и глумливой мыши — страха явилась фигура. В смуте, в смоге прошла она уверенно и четко, словно бы солдат. Разве?       Красиво и чопорно. Изящно и галантно.       Она могла упасть. От паники лекарства нет. Но тут Его глаза. Словно тигр. Свет яркий оживленный. Слабые дрожащие руки хватаются за свою последнюю надежду — за Него. Тонкие пальцы цепляются за ткань пиджака, сжимают. И в мыслях нет отпустить.       Василиса едва не падает. Ноги подкашиваются. Но руки держат. А он смотрит на ее жалкие попытки ухватиться за жизнь.       «На этот раз, милая, ты проиграла. Прощения играм нет. Глупое дитя…»       Его взгляд кажется предупреждающим. Нет жалости. Нет любви. Опять эта маска. Маска безразличия. А может даже презрения. — Что мне делать?! — навзрыд выкрикивает она в отчаянии.       Ее вид жалок. Все слезы мигом ринулись бежать по щекам. Сухие губы дрожали. Ее душа погрязла в страхе. Прекрасно…       Вспышка. — Что мне делать? — тихо шепчет она, уткнувшись Ему в грудь.       Она слышит его размеренное биение сердца. Он спокоен как никогда. Нет ей прощения. Нет ей жизни. Он ее не защитит. Он — Дух.       Василиса уже без надежды поднимает на него глаза.       «Теперь не я убью тебя, а ты убьешь меня. Я хочу видеть твои глаза. Твои равнодушные глаза лишь в тот миг, когда Я начну исчезать»       Нортон-старший продолжает буравить ее взглядом. Его руки несильно сжимали ее плечи, словно бы удерживая. Но какая же глупость! Ее не удержать.       Глупая дочь. Глупая.       Как мать.       Рыжеволосая с синими глазами. Бледна и хрупка. Прекрасный лебедь? В душе ее была чистота. Ее чистые намерения уже воспринимались, как тщеславие. Но Он знал, что она всего лишь глупый ребенок, не познавший все «прелести» жизни.       «Сломайся, осознав истину»        Ее мать — Лисса продала ее за горсть драгоценных камней, за титул Королевы. Все так и началось. Ребенок без любви. Без покоя. Ее жизнь бурная, как река. Как же ты живешь, ребенок? Обделенная любовью, лаской и теплом, куда ты рвешься? Чего хочешь? Ты безбашенная, глупая, и сильна лишь только надеждой. В мире всюду ложь. И твоя чистота станет мраком, как и случается со всеми.       Пока твои васильковые глаза глядят так невинно, с бурными чувствами; пока еще ты дышишь молодостью; пока еще ты можешь летать ввысь, огненный крест сотрет твой закат. Он оставит лишь яркую вспышку. Все исчезнет.       Василиса отчаянно взглянула на непроницаемое лицо отца. Она могла удивиться молодому виду мужчины. «Лишив возможности улыбаться, он стал таким». Жертвовать счастьем, ради безразличной мины. Как благородно. В этом и есть толк аристократа. Жертвовать непонятно для чего. — Ты сломлена, Василиса, — жестко изрек отец, отводя от себя ее дрожащие руки.       Словно вердикт.       Она не падает, надеясь на свои худые ноги. Синие глаза неотвратимо глядят в Его собственные, такие непохожие, серые стальные глаза.       Ни намека на улыбку.       Отец ли он ей? Или же знакомый? Приятель? Друг? Да уж… не преданный. Столько боли. Столько страданий. Столько недопонимания. И откуда взять прощение? И требуется ли оно?       Ее любовь была сама собой разумеющаяся. В ее глазах был сильный духом человек, который защищал ее от большего зла; который заботился о ней, даже так… Он был дорог ей. И она могла любить его. Может, не показывать этого. В душе, в ее сердце она чувствовала любовь к нему. И чувствовала то, что ненавистью наполнена она. И сила, и слабость.       Но нужна ли эта «сила»?       Нужен ли этот ум, чтобы уничтожить сердце? Что делает ум с человеком? Он полезен. Но ядовит порой.        Глупа как мать. И вместе с ней готова умереть. — Эфлара пала, — скривил он губы как обычно. Отвратна ли она ему?       Василиса взглотнула, дрожа от рыданий. — И что дальше? Ты сбегаешь? — Нет.       Его ответ ее не удивил. Что же Астрагор обещал ему взамен на ее душу? Несметные богатства? Может, более высший титул? В последнее время все так падки на наживу. — Ясно… — только губами прошептала она, зная, что все это значит.       Нортон-старший порывисто вздохнул, выдавая скуку ко всему происходящему. Серо-зеленые глаза тоскливо устремились в окно, затем вновь к лицу рыжеволосой. — Как удивительно неприхотлива судьба, — позволил он себе слабо усмехнуться. — В прошлый раз все было изящнее. Как искусство. Жемчужный дождь. Ну, а теперь, — он с готовностью поймал ее ошарашенный взгляд, — все так посредственно. Обычная комната… в окне которой можно увидеть последние секунды жизни Эфларцев. — Хочешь сказать, что смерть мамы — забава?! Разве ты не любил ее?! Как ты можешь говорить такое?! — вспыхнула девушка, хватая его за воротник.       Впрочем, он также твердо стоял на месте. Нортон мягко накрыл ее слабые руки, вызывая у нее удивление. — Плохие вещи случаются. Тебе ли об этом не знать.       Хватка рыжеволосой ослабла. Огонь в ее глазах потух. — Ты готов жертвовать любым, что у тебя есть… ради своей безумной цели, — глухо подтвердила черноключница. — Какая же моя цель, Василиса? Богатство, власть, слава? — Он слабо качнул головой. — Твои глаза закрыты. Ты никогда этого не узнаешь. — Как и ты.       Отец с прищуром поглядел на дочь. Он отнял от себя ее слабые бледные руки. — Боюсь то, что продолжать это бессмысленно, — наконец сказал он. — Сейчас уже ничего не имеет смысла.       Нортон смотрел на нее, не мигая, словно пораженный изменением дочери. Ее душа была словно огнежар. Словно отважная яркая птица. Но теперь в пепле ее старания. Она уже мертвец. Рыжеволосая девушка была готова умереть. Раз он здесь, значит, смерть тоже здесь.       Помеха. Клеймо. Бедное дитя…        Он резко схватил ее, заставляя глядеть в его серо-зеленые глаза, полных удивительных эмоций. Василиса не успела ахнуть, как его губы накрыли ее — горячие, полные страсти, гнева и боли.       Эта война погубила всех. Погубила весь Мир. Это конец.       Мир, полный несправедливости. Где свет? Он еще есть?       Он, не щадя, сминал ее нежные губы, словно хотел этого давно. Василиса крепко вцепилась в его спину. Что же происходило? Что же творилось здесь, в этой комнате?       Разве это правильно? Разве есть что-то правильное?       Она с ненормальными чувствами ощущала жаркие поцелуи на своих губах. Словно танец. Василиса влилась в эту музыку.       Видеть, чувствовать тебя — уже радость.        Рыжеволосая чувствовала его глубокие поцелуи. Горячий властный язык завладел ею. У нее не было сил отбиться. Да и она не хотела противостоять. Она чувствовала легкое возбуждение. Чувствовала запах духов. Чувствовала адреналин. Его крепкие горячие руки бродили по ее спине. Казалось, словно Василису поглощает темный неизведанный мир.       Неужели, вот ее конец? Истина их связи. Она — призрак матери. Ее мимолетная схожесть. Она — Василиса, девушка с сильным духом. Нет, Лисса мертва. Настал черед и дочери… Любви не было. Ее не было долгие шестнадцать лет. И теперь в один день, в одну минуту… вся эта любовь вышла совершенно иначе, совершенно не так, как должна была.       Она слабеет. Ноги подкашиваются. Нортон-старший отпускает ее.       Синие глаза в последний раз видели его.       Потом все погасло.       Навсегда.