Уличная магия 2: Маскарад

Извечно помнили семь слов: Друг, Враг, Ложь, Правда, Совесть, Бог… Любовь. Запомнили, кто слышать мог… их семь бессмертных голосов. (с) Septem voices

Таксист долго везет какими-то окольными путями. Улица за стеклом смазывается, плывет, стирается. Мне плохо, но я решил, что не дам себе расклеиться пока до конца не разберусь в этой бредовой ситуации. Жизнь толкала меня в пучину куда более сложных испытаний. Я получал удары под дых, ненависть на тарелочке с черной каемочкой, нож в спину… Но еще ни разу не было так тяжело подниматься на ноги. Хотя, больше похоже на то, что я так и остался сидеть, подпирая «Лист», а мое тело поехало по выведенному на листочке адресу. Слышать от любимого человека подобное непередаваемо больно. Вспоминать, перебирать в голове, вертеть под разными углами и пытаться понять – еще больнее. Но я не верю. Не верю ни единому слову. Не могло все в одночасье так резко измениться. Надоело? Было прикольно, но пора заканчивать? Саске не из тех, кто принимает решения впопыхах. Готов поклясться, что еще пару дней назад он прыгнул бы за мной в адское пекло. Машина останавливается у многоквартирной высотки. Ну, замечательно. Отдаю таксисту деньги, выхожу, иду, с неестественным интересом рассматривая гладкую бетонную дорожку. Если бы я сейчас споткнулся и упал, то вряд ли почувствовал боль. Поднявшись на четырнадцатый этаж, с отвращением открываю простую железную дверь. Саске терпеть не может квартиры, потому что Итачи погиб во время обрушения многоэтажки. «Ты для меня ничего не значишь» - вот о чем говорит его выбор. Умно. Почему я вообще слушаюсь? Почему просто не вернусь, не учиню разборки? Я так привык делать все, чего хочет Учиха… Бегло осматриваю временное жилище, бродя по комнатам призраком без цели. Перед глазами мелькает стандартная двухкомнатная квартира с мебелью. Пыли и прочих спутников затхлости нет – приобретена совсем недавно. Останавливаюсь, понимая, что иду по пятому кругу. Кое-как стащив с себя одежду, сажусь на край белоснежной двухместной кровати. Это сон. Сейчас я проснусь и посмеюсь над глупостью происходящего. Стоит признать, давненько у меня не было таких реалистичных кошмаров. Ядовитая истерика напоминает о своем существовании. Есть ли смысл храбриться перед самим собой? Нет. Тогда зачем я это делаю? Мое тело сейчас взорвется от напряжения. Было бы здорово, конечно, выпустить пар, но я не настолько убит, чтобы бросаться в омут самоуничижения. Несколько минут сижу в недвижимости, пытаясь дышать глубоко и ровно. Все наладится. Мне нужно немного времени, чтобы понять, что случилось на самом деле. Взглядом натыкаюсь на зеркало. Лучше бы не смотрел – с таким неестественно-пластиковым взглядом я похож на старый износившийся манекен. Такой же недочеловек с непонятным назначением. Хотя, нет, в манекенах все-таки есть смысл… Не хватает Кьюби. Я привык к его присутствию и жизнерадостности. Надеюсь, Учиха не забудет покормить… Со стоном зарываюсь под одеяло. Не думать. Не думать. Не думать. Да уж, это все равно, что «не думать о белом слоне»*. Утыкаюсь лицом в подушку, пахнущую синтетической свежестью. И, спустя час невеселых размышлений, с огромным трудом погружаюсь в беспокойный сон. *** Где-то звенит до предела натянутая тяжелая цепь. С потолка свисают сотни начищенных до блеска крюков – я тянусь к ним, сам не зная зачем. Может быть, в надежде, что их материальность выдернет меня из пучины кошмара, но этого не происходит. Холодно. Босые ступни оставляют за собой черные следы. Я оборачиваюсь на шорох шагов, но вижу только пустоту. Всматриваюсь в плотную черную завесу и невольно пячусь назад. Страшно. Темнота приглашает меня подойти поближе. Осмотрев пространство и не увидев ничего, кроме подвешенных крюков, я протягиваю к ней руки. Больно… Подскакиваю на кровати. Реальность принимает меня нехотя – все какое-то серое и мутное. А потом я чувствую, что во сне было не так уж плохо. Прячу лицо в ладонях, пытаясь стереть испарину. Звонок в дверь заставляет пошевелиться с пробуждением, хотя я предпочел бы снова уснуть, чтобы только не натыкаться взглядом на чужую комнату с множеством полочек и высоким белым шкафом для одежды. Стоп, кто сюда может прийти кроме Саске? Никто. Торопливо натягиваю одежду и буквально несусь к двери. И правда, он. В темно-синих джинсах и белоснежной рубашке, потрепанный, уставший. Как будто не спал. Без приветствия протягивает ключи от моей машины. - Вещи и собака внизу. - Ты же говорил, что приедешь вечером. - Планы изменились. Забираю ключи, а другой рукой хватаю Саске за запястье. - Давай-ка кое-что проясним. - У меня нет на это времени! - Учиха почти рычит. Игнорируя сопротивление, силой затаскиваю его вглубь квартиры и со всей дури хлопаю дверью. - Пока не расскажешь правду – не выйдешь отсюда. - Да, неужели? У меня есть дела поважнее повторного разъяснения причин, - стряхнув мою руку, Учиха отходит на несколько шагов в сторону. - Какие такие дела?! – бросаю ключи на полку у входной двери, тяжелым взглядом сканируя Саске. Дела, значит. Проблема проясняется. Что для Саске может быть важнее всего? Важнее его жизни и спокойствия? - В этом как-то замешан Итачи, верно? Равнодушие в глазах фокусника быстро превращается в горячую, опасную субстанцию. Понимаю, что с ходу попал в самое яблочко, правда, ликование мое длится недолго – Саске сжимает кулаки до побелевших костяшек. Он на грани. - Теперь это не твое дело. - Как ты любишь это повторять! Острая боль неожиданно обжигает скулу. Я надеялся, что до этого не дойдет, но мы так и не научились решать проблемы одними словами. Итак, самое время выпустить весь скопившийся негатив. Что я и делаю, с яростью бросаясь на Саске. Из-за недавнего пробуждения и выматывающего сна моя реакция не на самом лучшем уровне, но зато мышцы не натружены и сил много. Я уже успел подзабыть, что такое невменяемая злоба. Хочется послать все к черту, да только она захватывает Саске с первых же ударов. Учиха попадает по груди, а я задыхаюсь от резкого дискомфорта. - Я знаю, что ты чувствуешь!.. - Ты ничего не знаешь! Случайно задеваю ногой какой-то стул, запинаюсь, но умудряюсь удержаться на ногах. - Ты не мог так резко измениться! - Думаешь, что понимаешь меня?! Ошибаешься! - Тогда объясни! Саске! Иллюзионист оттесняет меня к кухне, между делом стирая кровь с губ. - Я не обязан отчитываться. - Обязан, если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое! Снова вцепившись друг в друга падаем около кухонной тумбы. Саске в падении успевает вытащить нож из подставки. Острым углом лезвия упирается в пол и разворачивает его так, чтобы нож повис прямо над моей шеей. Замираю, неверяще глядя в непроницаемо темные глаза. - Ты… - Есть несколько способов избавиться от человека, который постоянно вертится под ногами, - зло шепчет Саске. Кровь скапливается на губе, пачкая зубы, делая его и без того страшный оскал еще более жутким. – Я выбрал самый удобный. Хочешь по-другому? - Ты приставил нож… к моей шее. - Точно. И если ты не дашь мне уйти – разберу на запчасти и вынесу в пакете. Нравится идея? - Неужели… ты… готов на все, - с ужасом разглядываю нависшего надо мной монстра. – Ради чего? - Не. Лезь. Это все, что от тебя требуется. Медленно касаюсь пальцами тупой стороны ножа. Саске пытается отдышаться и пристально следит за моей рукой. - Вот значит… как? – тоже неосознанно перехожу на шепот. – Тогда давай. Я выбираю тот вариант, в котором тебе придется запачкаться. Давлю на нож, но сопротивление руки Учихи непреодолимо. Он крепко держит свое оружие в неизменном положении. - Чего же ты? Наши взгляды сталкиваются в немой борьбе. На языке появляется горечь. Такая едкая и отвратительно мерзкая горечь… Катастрофически мало света чтобы в деталях разглядеть выражение его лица, но глаза Саске блестят безумием. Настолько страшным, что я за несколько секунд теряю остатки уверенности. Учиха неожиданно выпрямляется. Замахивается, провернув нож в руке. И резко бьет. *** Сознание возвращается мучительно медленно. Первым признаком того, что я все-таки жив, становится жуткая головная боль. Наверное, он вырубил меня, ударив рукоятью по голове. Сволочь… В лицо тычется мокрый нос. Кое-как разлепив глаза, обнаруживаю рядом Кьюби. Он тихо поскуливает, наверное, не первый час пытаясь привести меня в чувство. - Хах… малыш... папка жив, - сдавленно посмеиваюсь и зарываюсь рукой в рыжую шерсть. – Наверное… Собравшись с силами, пробую встать. С первой попытки удается только сесть. Головокружение просто отпадное. Оно определенно займет первое место в моем личном топе головокружений. Ужасно хочется пить, да и умыться. Надо добраться до ванны – чем я и занимаюсь в течение следующих десяти минут. А совершив героическое поползновение, замираю, глядя на себя в зеркало. Заторможено касаюсь губ. Кровь. Засохшая кровь. Но ранки нет… Она была у Саске. - Почему?.. Выражение моего лица чужое. Глаза – стеклянные. Все. Я больше не могу. Отчаянно бросаюсь на ни в чем не повинное стекло. Осколки со звоном рассыпаются у ног, а я продолжаю бить, как будто таким способом можно уничтожить чувства вместе с моим жалким отражением. Лишь окончательно выбившись из сил, оставляю в покое несчастное зеркало, припадаю к стене и каким-то образом снова оказываюсь на полу. Кьюби, до этого пугливо выжидающий момента, сразу подбегает ближе. Я почти не чувствую, как он собирает языком капли с моего лица и рук. Разные. Прозрачные и ярко-красные. Но одинаково горячие и одинаково соленые. - Что бы я без тебя делал… - хмыкаю, пытаясь стереть влагу. Кьюби скулит, носом толкая мое лицо. – Да, знаю-знаю… совсем расклеился. Никому не рассказывай, ладно? Сгребаю его в объятия, а он даже не пытается вырываться. Самый лучший пес в мире. *** - Наруто… ты бы поел, а? – Киба проверяет бинты на моих руках на наличие кровавых пятен. - Я не голоден, - пытаюсь улыбнуться. - Спасибо, что приехал. - У тебя был такой голос, что у меня чуть сердце не остановилось, - брови дрессировщика сходятся вместе. - Что, мать твою, случилось? Расскажешь? - Мы поцапались. - Что он опять натворил?! - Это я виноват. Только я один. - Ты переехал в другую квартиру, разбил зеркало и забрал вещи, потому что сам виноват? Извини, но я не верю. - Да. Мне просто захотелось сменить обстановку. - И что теперь? – Инузука ставит на стол дымящуюся чашку с чаем. Даже вещи на первое время купить не поленился – припер кружки, тарелки и прочую бытовую мелочь. Хорошо, когда рядом есть такой друг. - Честно говоря, не знаю. Просто не знаю. - Слушай, может быть, на время переедешь ко мне? Этот заповедник будущего тебе не подходит. Пытаюсь представить себя сожителем Кибы. Ну уж нет, раз я собираюсь и дальше копаться в этом дерьме, его лучше не втягивать в мои проблемы. - Я справлюсь. Обещаю. Киба крепко сжимает плечо. - Как руки? И голова? Может быть, все-таки в больницу поедем? Вряд ли я смогу объяснить, что мои внешние раны ни в какое сравнение не идут с внутренними. Там все так сильно кровоточит, что никакой врач помочь не сможет. Кьюби все это время не отходит от меня не на шаг. Сидит в ногах. Кстати говоря, не понимаю, зачем Саске перенес его из машины в квартиру… - Да ладно, ерунда. Бывало и похуже. - Ты ужасно бледный. - Ну да, головой же ударился. - Наруто. Киба неожиданно сжимает мой подбородок и заставляет поднять глаза. - Ты ударился или это он тебя ударил? - Я сам. Саске что, совсем идиот бить меня по голове? – смеюсь, а внутри все звенит от страха. Он ударил прицельно, так, чтобы наверняка вырубить. Только вот откуда у иллюзиониста такие навыки?.. Видимо, поверив, Инузука с печальным вздохом убирает руку. - Будь осторожнее, ладно? Он проводит со мной весь день и вечер, иногда подливая в чашку новую порцию кипятка. За эти несколько часов ни к чему не обязывающего разговора я окончательно убеждаюсь в том, что таких друзей, как он, у меня раньше никогда не было. И таких офигенных домашних любимцев. И таких ублюдочных любовников тоже, к счастью. Не было. * - психологический тест, во время которого просят не думать о белом слоне (желтом-синем-оранжевом). Сосредотачиваясь на задаче, человек начинает делать одно - думать о слоне.