Mayday

— Эй, я не нанимался тебе в няньки. — Простите, мистер Старк, — Питер стаскивает маску и хлюпает разбитым носом. Катастрофа, а не ребёнок. Тони открывает бардачок. Кидает Питеру на колени порядком разорённую аптечку. Тот роется среди пустых блистеров обезболивающего и отклеенных от пластырей бумажек. — А перекиси нет? — Была. — Наверное, очень давно. Питер вздыхает. Сгребает из аптечки мусор, пихает его в дверь спорткара и только потом крутит из остатков ваты тампоны. Суёт их в ноздри. Сидит рядом — ужасно смешной и нелепый. Хорошо, что стёкла наглухо тонированные, думает Тони и старается не улыбаться. Плавно заводит машину в пустой ночной тоннель, везёт горе-героя с Манхэттена в Куинс. Домой. — Ты же не думаешь, что я специально примчался тебя спасать? — уточняет Тони. Паучок отмалчивается. Ему досталось: полез на банду из семерых вооружённых громил, ворвавшуюся в банк перед закрытием. Не особо-то размахнёшься с его способностями в помещении, особенно когда любое неверное движение может привести к гибели заложников. Знакомо. — Правильно, — отвечает Тони на его молчание и всё ещё назидательно хмурится. — Я просто проезжал мимо. Тебе повезло. Опять. Так и быть, подброшу тихонько, пока твоя милая тётушка не начала волноваться. — Я бы сам справился, — Питер выпутывается из костюма прямо на сиденье, стараясь не выронить красно-белые «усы» из носа, жужжит молнией рюкзака, натягивает мятую футболку. — Ага. «Все мы так говорим». — Только я вас очень прошу, мистер Старк, — Питер заканчивает возиться и отворачивается к тёмному стеклу, пытаясь спрятать взгляд, но в отражении его прекрасно видно. — Не надо снова меня уговаривать отказаться от костюма. Меня всегда пытаются отговорить, а это… Мой выбор. Тётя Мэй никогда не хотела, чтобы я занимался наукой, но в итоге махнула рукой. Вы постоянно надеетесь, что я… Наиграюсь и передумаю. Это не игра. Музыка в машине слишком тихая, звучит едва ли не шёпотом, и Тони, сдвинув брови, делает голос Малкольма Янга громче. За тёмными стёклами летят наперегонки золотые светлячки фонарей. — Не буду я тебе указывать, Паркер, — Тони Старк вздыхает так, будто ставит точку в разговоре. — Я же тебе не отец. Да и протокол слежения давно отключён. *** — Я тебя поймал. Несколько дней спустя Тони распахивает дверцу шкафа в комнате Питера и строго смотрит на него сверху вниз. Паркер сидит под куртками, среди обувных коробок: на коленях — раскуроченный костюм, в руке — паяльник, к губе прилип припой. Дурацкая знакомая привычка — зажимать в зубах всякую гадость, когда работаешь. — Это я вас поймал, — нет, чувачок-Паучок ещё и дерзит! — Здесь подключён ещё один протокол слежения. — Ты серьёзно думаешь, что твоя тётя не заметит, что в шкафу воняет канифолью? — Скажу, что моль завелась и я её травил. — Канифолью? — Канифолью. Тони нагибается. Отбирает у Питера паяльник и критически разглядывает его. — Какой… дерьмовый. — Какой есть. Не заговаривайте мне зубы, мистер Старк. Пожалуйста. Он действительно сердит — маленький, сверкающий глазами, трогательно лопоухий герой. Тони даже теряет весь свой воспитательный запал: когда-то он и сам был таким же противным и чуточку лопоухим. — Ты не смог отключить протокол программными средствами и решил просто удалить чип? — Я могу сам за себя отвечать, мистер Старк. Я вообще не знаю, откуда в вас это. Тони отходит к заваленному компьютерными запчастями столу. Осторожно кладёт среди них паяльник, пока обезоруженный Питер шуршит, вылезая из шкафа, и делает вид, что не замечает пожелтевший детский рисунок, приколотый над столом среди плакатов и грамот: красно-жёлтый угловатый робот держит на плечах маленького мальчика с неумело нарисованной улыбающейся рожицей. «Железный Человек — мой герой». — В смысле — откуда? Что — это? — Я же знаю вашу биографию, мистер Старк, — неожиданно обиженно бросает Питер. — Где бы вам научиться такой гиперопеке, если ваш отец вас не замечал? Лучший удар, прямо в «солнышко». Тони оборачивается на него. Смотрит, как Питер, мотая головой, отплёвывается, снимая с губы олово, отряхивается от пыли. Он ловит взгляд Тони — и Тони не может понять, что такого происходит, что дерзкий мальчишка вдруг меняется в лице. — Я не к тому, — вдруг сбивчиво выговаривает Питер и почему-то даже отходит на шаг. — В смысле… Ну. Я знаю, о чём говорю. Я… я сам такой. То есть… Наверное, стоило поинтересоваться, кто его родители. Но Мэй Паркер не хочет говорить об этом, а Тони Старк сам не любит, когда кто-то без анестезии бередит старые раны из любопытства, и поэтому не лезет в чужие души. Какая, в самом деле, разница, если у них получился отличный парень? — Тётя Мэй говорит, что мама продала душу науке, — выдаёт Питер, виновато распахнув глаза. — Я её и видел пару раз. Она скинула меня тёте Мэй и дяде Бену, и всё. Занималась своими проектами, до самой смерти. Теперь всё чуть-чуть яснее. Тони опирается на стол. Ладонь отрезвляюще колет какой-то винтик. — А твой отец? Что тётя Мэй говорила про него? — Что он молодец. Она сама не знает его, но упоминала, что с радостью применила бы к нему внушение и яйцерезку. — Справедливо. Питер опускает плечи. В неловкой тишине шипит, остывая, дерьмовый паяльник. — Понимаешь, — осторожно начинает Тони, — к таким, как мы, это приходит не сразу. Чем меньше близких и дорогих людей мы имеем, тем страшнее за каждого из них. — Я вам близкий и дорогой? — Питер недоверчиво щурится. — Что? Нет. Нет, конечно. Ты просто шустрый мелкий Паучок, которого я втянул во всю эту катавасию и теперь в ответе. Это… Тоже важно. Пока Тони испытующе смотрит на Питера, тот молчит, глядя в пол. — Окей, — Питер вдруг вскидывает подбородок. — Я оставлю чип, если вы скажете, что это не для контроля, мистер Старк. Если вы скажете, что вам так спокойнее. — Мне так спокойнее, — Тони очень честно смотрит мальчишке в глаза. Питер делает шаг навстречу. Протягивает руку, будто собираясь его обнять, и Тони тянется к нему в ответ. — Это не обнимашки, — бурчит Питер, и за спиной у Тони что-то чиркает и гремит. — Я просто пришёл за паяльником. Тони так и сидит на краю стола, пока Питер возится в раскрытом шкафу. До тех пор, пока он не припаивает контакты назад и в гарнитуре не перестаёт попискивать тревожный сигнал. *** То, что снаряд не падает дважды в одну воронку, — фигня. Тони Старк теперь может с ходу привести два опровержения: его собственная жизнь и Манхэттен. Он даже не успевает опомниться, когда всё начинается: вот он и Беннер разговаривают со Стрэнджем и Вонгом в особняке доктора, вот земля начинает дрожать — и они выскакивают на улицу, и вдали, в небе над Манхэттеном вьются чёрные кольца. Стрэндж будто в ответ рисует в воздухе своё, золотое, искрящее — и все четверо оказываются в аду. Тони даже не успевает вызвать костюм. Стоит в ступоре, смотрит на ключи от спорткара, зажатые в руке. — Кто-то уже работает здесь, — говорит Стрэндж, и это вдруг выводит из оцепенения. — Пытается сдержать разрушение в трёх кварталах отсюда. Тони смотрит прямо перед собой, в искажённую перспективу вздыбленной улицы, и воспоминания обрушиваются на него совершенно непрошено. Будто весь город болен Экстремисом: у него жар и озноб одновременно, он дрожит, он готов взорваться под напором неизвестной инопланетной силы. Что-то чёрное вьётся в небе, и избавиться от дежа вю, снова начать думать и дышать очень тяжело. Первая мысль, которая приходит Тони в голову, даже раньше, чем мысль о звонке Роджерсу с вопросом, не он ли сейчас на Манхэттене со своей командой, — хорошо, что Куинс далеко и Паркер сюда не сунется. Он даже машинально проверяет чип слежения: Питер дома. Ещё хорошо, что Стрэндж соображает быстро и хладнокровно — как бывалый хирург, у которого на операционном столе умирает пациент. — Мы должны эвакуировать людей, — чеканит он. Тони сглатывает что-то колючее — и самообладание возвращается. — Я вызову костюм, Вижна, Воителя. Оповещу всех, кого смогу, и подключусь, — обещает он уже вслед Стрэнджу, Вонгу и Беннеру, останавливается среди улицы и сосредоточенно выдаёт ПЯТНИЦЕ список команд. ...Огненное зарево вспыхивает, вспучивается в трёх кварталах отсюда одновременно с тем, как Тони оглушает тревожный сигнал. Костюм Паркера. Третий протокол слежения. Последний. Очень хорошо спрятанный, на самый крайний и страшный случай. — Семьдесят пять процентов повреждений, — монотонно твердит ПЯТНИЦА. — Семьдесят пять процентов повреждений. Тревога. Выстраиваю маршрут. Тревога. Тони не дожидается костюма — срывается с места, бежит три квартала, пока Манхэттен переворачивается вверх дном, стонет полицейскими сиренами и разбуженными сигнализациями брошенных машин. — Тревога, — повторяет ПЯТНИЦА. *** Улица наводнена перепуганными людьми. Тони, активируя перчатку, прорывается сквозь толпу к руинам высотки, слыша обрывки разговоров. Человек-Паук успел спасти всех. Сначала сражался с появившимся в небе чёрным змеем, а потом держал повреждённое здание, опутав фундамент паутиной. Его все ищут, но после взрыва никто не видел. — Найду, — обещает Тони кому-то, лезет в горящие развалины, в самое пекло, на маленькую красную точку индикатора. — Найду, — повторяет он себе. Тони разгребает рухнувшие балки, не слушая, что происходит у Беннера, не принимая вызов Роуди. Не до того. Совсем не до того. — Маленький паршивец, — бормочет он, забывшись, и ныряет в «шалаш» из бетонных плит. — Отцепил-таки чип. Уши надеру за то, что ты это сделал. Совести у тебя нет. — Я бы сам справился, — сипло раздаётся из-под завалов, и на последнем слове Питер захлёбывается сдавленным кашлем. Успел, думает Тони, и тянет на себя очередную балку, даже не думая о том, что он сейчас — не железный. — Говори со мной, Питер, — просит он фальшиво-бодро. — Давай, говори. Ты уже справился, ты молодец, там на улице целый митинг выживших людей. — Семьдесят пять процентов повреждений, — услужливо напоминает ПЯТНИЦА. Но Питер небывало послушен — и говорит. — Был третий протокол, — устало и тихо заключает он, и Тони еле слышит это за треском пламени и грохотом отбрасываемых обломков. — Конечно. — Я бы выбрался, честно. Вы зря беспокоитесь, мистер Старк, я просто отдыхаю. — Тревога. Тони раздражённо вырубает гарнитуру обожжённой свободной рукой. — Знаешь, я обещал не отговаривать тебя от супергеройских глупостей, но беру свои слова назад. Лучше бы ты стал учёным, обычно это не так горячо. — Не всегда. — Если не совать пальцы в горелку… — Мама была биологом, и даже это было горячо. Когда мне было десять… — Эй, Паучок, не затыкайся, болтай. Болтай. Когда тебе было десять… Балка, кажется, вплавилась в бетон и не поддаётся. Надо же, хотел разузнать про мать Паркера, но всё время находилось что-то важнее. Сейчас почти стыдно. — ...я один раз был в её лаборатории, — плохо дело, Питеру Паркеру трудно ворочать языком. Это придаёт сил, и Тони, стиснув зубы, раскачивает балку. — Так вот, там у неё были почти такие же горячие цветочки. Я обжёгся, когда хотел сорвать один. Давно извлечённые осколки шрапнели вдруг проходят сквозь сердце. Мешают ему биться, и Тони не дышит, наваливаясь на балку грудью и почти повисая на ней. — Сколько тебе было, когда твоя мама погибла? — Тринадцать. «Надеюсь, в машине не ждёт двенадцатилетний парень, считающий меня отцом». «Ему тринадцать. Нет. Нужна твоя помощь». Нечеловеческий рёв вырывается откуда-то прямо из груди, и балка поддаётся вместе с куском бетона, переворачивается, и Тони чудом не напарывается на неё сам. — Я молодец, — рассеянно говорит он, поднимая последний обломок стены. — Действительно молодец. — Сами себя хвалите, мистер Старк? Не надо… я… похвалю. — Не похвалишь. Тони опускается на колени. Вот он, Питер: герой, лежащий навзничь в сердце Манхэттена, в одиночку принявший удар инопланетного врага. В копоти, крови, разбитой броне. Этим героям только дай новую броню, они её тут же и угробят. — Мистер Старк, вы молодец, — Питер улыбается из последних сил, задрав маску уцелевшей левой рукой. Правая лежит плетью. — Майя и Мэй, — бормочет Тони, и усталость наваливается стремительно, будто сверху на них рушится ещё одна бетонная плита — но над головой только рыжее от огня небо. — У Хансенов не было фантазии. — Откуда вы знаете… — Когда я приду в гости навестить тебя после больницы, спрячь от тёти яйцерезку. Тони включает гарнитуру, и ПЯТНИЦА молчит. Цель обнаружена. У цели есть пульс — и совершенно ожидаемо, с такой-то поганой наследственностью, нет совести и инстинкта самосохранения. — Тревога, — Тони закрывает глаза, сжимая в своей обожжённой ладони правую ладонь Питера и баюкая её. — Нужна помощь. Когда Вижн перехватывает координаты, что-то влажное размывает копоть на щеках Тони Старка.