От меня не скроешься

Ото сна Питер отходит долго. Его мутит, кружится голова, мысли уносятся в пляс, да и всё тело словно свинцом налито. В общем, преотвратительные чувства. Паркер дышит неровно, стараясь захватить воздуха больше, чем этого требует ситуация. Давится, заходится в приступе тяжёлого кашля, что жгутом скручивает лёгкие, и, наконец, открывает глаза. Потолок отвечает ему грязно-белым цветом и подозрительным пятном ближе к люстре. Он рассеянно хлопает ресницами, бесцельно водя взглядом вокруг. И куда его занесла судьба? Последнее, что Питер помнит, так это то, что он, идя наперекор наставлениям Тони, гласившим «не лезь, убьёт, а я потом перед твоей тётей отчитываться должен», решил поучаствовать в ограблении банка. Точнее, предотвратить последнее. Только вот преступники в последнее время попадаются изумительно сильными. Конечно же, он не считает себя слабым. Он — Человек-Паук, чёрт всё побери. Даже пресловутое клеймо «омеги» не собьёт его с истинного пути. Глотнул подавителей, помучился от недомогания и всё — огурчик. Так вот, преступники. Поначалу всё шло превосходно: он справлялся со всеми пятерыми, только потом уж оказалось, что их было не пятеро, а семеро. И вот эти двое неожиданных выскочили на него из-за угла, прострелив бок. Не удержавшись, он свалился, где его попытались забить ногами. Потом один чёткий удар по голове, и избитый Человек-Паук немножко попрощался с реальностью. А очухался уже в неизвестной квартире. Неужто кто-то из преступников решился приютить его? Ха, маловероятно. Питер приподнимается на локтях, стараясь игнорировать острую боль в боку. Он опускает взгляд вниз, рассматривая застиранный плед. Плед? Паркер мгновенно подскакивает на месте, сбрасывая с себя одеяло, оставаясь, по сути, в одних трусах. Его торс перебинтован, слева расплывается небольшое бордовое пятно. Подсохшее уже. Испуганно тянется к голове, понимая, что маски нет. Как и костюма. Как и его статуса «инкогнито». Старк его уроет — единственная здравая мысль в паническом водовороте событий. Паук отбрасывает плед в сторону, поднимаясь на ноги. Его немного ведёт, и он чуть не падает в гору коробок из-под пиццы. Что за чёрт творится? В глазах нещадно темнеет. Давно он не ощущал такой открытой беспомощности. Хочется надеть костюм и просто сбежать отсюда. — Ох, посмотрите-ка, какие мы шустрые, — раздаётся насмешливый голос за его спиной. Питер резко разворачивается, изумлённо округляя глаза. — Дэдпул! — Не-е, я не думаю, что паучок в порядке, но, да, ты прав, он выглядит неплохо даже в этих труханах, — Уэйд и вовсе не обращает на него внимания, застыв в дверях и сложив руки на груди. — Вот мы его спасли, а в ответ никакой благодарности. Конечно, подвиги совершаются бескорыстно, ты прав, белый, но… НО прошу заметить, что мы были бесчестно обмануты. — Дэдпул, — отчаянно стонет Питер в ответ, стараясь привлечь наёмника. Ему немного неловко стоять перед мужчиной в подобном виде, серьёзно. Они плохо знакомы, и, если честно, он бы и рад никогда с ним не знакомиться поближе. — Где мой костюм? Ответа он не получает, зато Уэйд прекращает нести чушь, резко подняв голову и прищурившись. Паркера дрожь берёт, начиная от загривка и прокатываясь вниз по копчику. Взгляд у мужчины неожиданно внимательный, цепкий, казалось бы, заглядывающий в самое нутро и стремящийся его распотрошить. Чувство дискомфорта усиливается стократно. Питер непроизвольно обхватывает себя за плечи, делая неловкий шаг назад, шумно вдохнув. А после ещё раз и ещё. Его глаза испуганно округляются, когда он осознает, в какое дерьмо вляпался. Комната пахнет. Специфический запах, отдающий порохом, кровью и чем-то неуловимо острым. Он заполняет лёгкие до отказа, забивает нос, заставляя крылья трепетать. Омежья сущность в Питере заинтересованно поднимает голову, останавливая взгляд на Дэдпуле. Нет, на альфе. О, нет-нет-нет, только не говорите, что действие подавителей желает закончиться в этот самый момент. Ему срочно нужен костюм. В него встроена микроигла, которая ввела бы ему новую дозу. — Паучо-ок, — хрипловато тянет Уэйд, делая к нему размашистый шаг. — Слушай, Дэдпул, это ведь ты меня спас, да? — ненавязчиво так интересуется Паркер, отступая назад. Медленно, стараясь при этом выглядеть максимально естественно. — И раны мои обработал. Эм, спасибо, конечно, я как-нибудь куплю тебе тако в следующий раз, а сейчас не мог бы ты отдать мне, эм, костюм? Говоря всё это, Питер нервно улыбается и отходит за диван. Похоже, теперь с Уэйдом они меняются местами. Теперь уж он находится ближе к двери, в то время, как наёмник был перед диваном. Господибожемой, пресвятое паучье чутьё, какого хера ты отключаешься в самые нужные моменты. — Костюм? Ты хочешь одеться и улететь на паутинке? От меня? После всего, что я сделал? Это же, типа, невежливо и все дела, — Дэдпул демонстративно качает головой. — Нет, не подумайте, я не сержусь на паучишку, каждый имеет право на секреты. Да-да, наш закон: геройский бро не раскрывает личности второго геройского бро, помню. Но паучок, эй, паучок. — Да-а? — осторожно спрашивает Питер, косясь в сторону выхода. — Ты же омежка, — мужчина шумно втягивает носом, и от этого, казалось бы, обычного действия, у него колени подгибаются. — Знаешь, вот что-что, а об этом даже я не знал. Охренеть просто. Когда ты был просто бетой, то твоя жопка не знала равных, а уж теперь… да я чертовски заинтересован. — Зато я нет. Сказать по правде, Паркер является о-очень ненормальной омегой. Его гены проснулись поздно. Первая течка прошла аж в пятнадцать лет и принесла ему огромное количество проблем. Конечно же, он решается принимать подавители. И, конечно же, Старк, отгрохавший ему просто баснословные деньги за вылазку к мстителям, не следит за тем, какие именно траты он совершает. Единственные, кто знает о его истинной сущности, так это школьный врач, Нед и тётя Мэй. Последняя не слишком уж радуется его решению по поводу таблеток, но и не спешит запрещать. Питер, разумеется, прекрасно знает о последствиях длительного приёма подавителей. У некоторых омег, после нескольких лет применения, доходило даже до обезличивания запаха и инстинктов. Этим всем его пугал врач, но не получив должного отклика в лице подростка, недовольно поглядывая на тётю Мэй, выписал рецепт. И жизнь Питера вновь обрела краски. Запах полностью перекрывался. Течки проходили спокойно, с малым выделением смазки, в общем, жизнь шикарна, всё шикарно. Кроме одного. Принимать подавители необходимо в конкретные временные рамки, без возможного пропуска. И он сейчас немного пропустил. Самую каплю. Короче — ему хана. Его внутренние инстинкты, сдерживаемые всё это время цепями, словно с ума сошли. Запах и близкое присутствие столь сильного альфы делают своё дело. Омежья сущность просыпается быстрее, сбрасывая невидимые оковы. И, вот, Питер уже думает, что Уэйд не такой уж странный и, вообще, с ним вполне реально отыскать общий язык. И не только язык. Нет-нет-нет, фу, стоп. Паркер напряжённо замирает, стараясь мыслить здраво. Запах пороха заполняет, кажется, не только его лёгкие, но ещё и мозги. Предательское паучье чутьё молчит, забившись в подполье. Нужно убираться отсюда. Срочно. И больше никогда не попадаться болтливому наёмнику на глаза. Нервы Человека-Паука не выдерживают первыми. Лучше бы Уэйд нёс какую-нибудь чушь, чем просто молча стоял, смотрел и принюхивался. Да, он просто срывается с места, устремившись в коридор. Позади слышится оглушительный грохот. Кажется, будто кто-то немалой такой тушкой прыгает на диван. Паркер чуть об стену не ударяется, собираясь завернуть за угол и выскочить из квартиры прямо в таком виде. К чёрту костюм: перед Старком он оправдается потом. Но не успевает. Дэдпул налетает на него, подобно поезду, сносит с ног, вжимая во входную дверь, наваливаясь всем своим немаленьким телом. От неожиданности Питер под ним дёргается, стремясь вывернуться из крепкой хватки и хорошенько пнуть. Но Уэйд слишком хорош в драках в узком пространстве. Он ловко перехватывает его руки, прижимая те к двери, вдавливая его животом. Кажется, на секунду у него даже дыхание перехватывает, всё-таки наёмник не пушинка. — Отпусти меня, — рассерженно шипит Питер, дёргаясь, хотя прекрасно осознает, что попал. Особенно, когда Дэдпул так неоднозначно вжимается чем-то твёрдым и продолговатым прямо между ягодиц. Омега внутри скулит, мечется из стороны в сторону, явно сходя с ума от дурманящей близости альфы. Паркеру самому сложно соображать. Разум борется с инстинктами. А ведь действия таблеток ещё не закончились полностью. — Самонадеянный паучок, разгуливает здесь в одних трусах, пахнет так, — Уэйд трётся носом о его шею, вызывая толпу мурашек, — одурительно вкусно, и ещё просит отпустить. Ребят, вы слышали? Думаю, он с нами играет. Принимаю ставки на то, что эта чудесная попка так же хороша в деле, как и издалека. — Мне шестнадцать, ты же не будешь домогаться? — Домогаться? Хей, обидно, между прочим. Не-ет, паучишка, какой смысл домогаться до того, кто тебя и так хочет? — для достоверности Уэйд трётся об его ягодицы, вызывая тёплую дрожь. Да ч-чёрт! Он непроизвольно выгибается в спине, стараясь почувствовать полностью. Очень странные ощущения. Такие горячие… запретные. Питер впервые ощущает подобное. Привыкший к тому, что все ощущают в нём бету, он успел позабыть, какие же жадные до секса бывают омеги. — Ох ты, такой чувствительный, Дэдпулу нравится. — Тебя Старк убьёт. — М-м, угрожаешь папочкой Тони? — насмешливо тянет Уэйд, отпуская одну его руку, чуть сжав шею, спустившись вниз, к ключицам, по груди, к незащищённому животу. — К твоему сведению, с кишками наружу я тоже могу быть романтичным. Умею делать из кишочков цветочек, типа, как из воздушных шариков, только из кишочков, сечёшь? Могу подарить. — Обойдус-сь, — шипит Питер сквозь плотно сжатые зубы, когда рука наёмника спускается вниз, надавливая. Он медленно трётся о его задницу, вжимаясь всё сильнее, и если бы не ткань трусов и костюм Уэйда, то он бы уже чувствовал его вставший член. — Пусти меня, бля-ять. — Эй, не выражайся. Запах пороха не даёт нормально дышать. Паркеру кажется, что он просто сидит на пороховой бочке, которая готова в любую секунду рвануть. И ему бы бежать, что есть мочи, а он способен лишь рассеянно взирать и надеяться на лучшее. Дэдпул делает невообразимое. Грязно, горячо, жёстко. Питер выгибается, упираясь задницей в наёмника, прикасаясь лбом к холодной двери. Не выдерживая, тихо стонет. Омега довольно урчит и желает большего. Сейчас ему хочется развернуться, закинуть руки на плечи Уэйда и просто почувствовать его внутри. Всего. Полностью. Дерьмо, что за мысли? В нормальном состоянии Питер бы ни за что об этом не подумал. А это даже не течка! Но Дэдпул продолжает удерживать, не так крепко, но в разы предупреждающе, мол, рыпнешься разочек — точно не отпущу. И Пауку только и остаётся стараться удержаться на подгибающихся ногах, пока Уэйд старательно надрачивает ему рукой сквозь ткань трусов. Шершавую ткань, что царапает чувствительную головку. Г-господи. Действия наёмника становятся чувствительнее и жёстче. Он больше не вдавливается в него, а начинает основательно так тереться, желая проникнуть. Не сдерживаясь, Питер всё же тихо всхлипывает, закусывая нижнюю губу. Подростковые гормоны вкупе с омежьими устраивают обычный бунт. Член Дэдпула раздвигает его ягодицы, скользя сильнее. Питер, кажется, теряется в океане чувств. Вот… вот оно. — Быстрее, Уэ-эйд, — тихо шепчет он, сгорая от дикого смущения. — Пожалуйста, — полустон срывается с губ. — Для тебя, малыш, всё, что угодно. Рука наёмника начинает двигаться с нереальной скоростью, надавливая, разнося по телу миллионы электрических импульсов. Волна наслаждения накатывается на Паркера ожидаемо, снося любые разумные доводы. Не выдерживая, он вскрикивает, запоздало ощущая, как Уэйд, тяжело дыша, наваливается сзади, вжимаясь в его макушку, пока на его трусах расползается нечто мокрое. В подобном положении они проводят порядка минуты. Паркер медленно приходит в себя, чувствуя, как инстинкты неохотно отступают, присмирев. Он до сих пор ощущает дурманящий запах Уэйда, что будто магнитом притягивает к хозяину. Дэдпул лениво трётся об него носом, шумно вдыхая. А после на секунду отстраняется, лишь для того, чтобы дёрнуть Питера за плечо, развернув. Паука вжимают уже спиной в дверь, целуя. Влажно и напористо. После оргазма сопротивляться особо не хочется, и он послушно приоткрывает рот, позволяя Уэйду творить всё, что захочется. Кусаться, играться с языком, изучать ряд зубов и нежное нёбо. До нехватки воздуха. До боли в лёгких. — А паучишка полон сюрпризов, — говорит задумчиво наёмник, как только отвлекается от него. — Мои розовые мечты сбылись, Пити - омежка, который просто течёт от одного моего запаха. Согласись, я крутой альфа, ты даже перестал строить из себя недотрогу, а стоило лишь навалиться и немного потере… — Заткнись, — грубо пресекает его Питер, чувствуя, что уши и щёки нещадно горят. Осознание произошедшего накатывается, и ему хочется простонать, но уже от отчаяния и закрыть лицо руками. — Дай костюм. — Да, пожалуйста, он в ванной. Паркер пытается вылезти из-под Дэдпула, что всё ещё жмёт его к двери, но получается это преотвратительно. Питер недовольно шипит ругательства под нос, упираясь ладонями в грудь наёмника, стараясь оттолкнуть, но тот подобен скале. — Может, ты отойдёшь? — недовольно интересуется он, понимая, что попытки бесполезны. — Ты такой милашка, когда пыхтишь, похож на ежа, — умилённо тянет Уэйд, но отходит. — Эй, паучок, надеюсь, тебе было не очень больно? Я такой забывчивый, у паучка ведь дыра в боку, не думаю, что он будет заниматься сексом, если у него печень неожиданно вывалится. Или слева не печень? Эй, жёлтый, чо думаешь? — Пошёл ты, — отвечает он, хотя не совсем уверен, услышит ли его наёмник. Костюм действительно находится в ванной. Лежит в корзине с маской поверх. Питер достаёт его, с досадой замечая дыру. Н-да, Тони ему точно уши надерёт. Невольно перед глазами проносятся картины произошедшего, в животе вновь зарождается тепло и некое томительное ожидание. Боже, и что он натворил? Главное ведь, не скинешь на омегу, он сам захотел. Сам! Лучше бы он кровью истёк в том злосчастном банке. И теперь он наверняка пахнет Дэдпулом. В таком виде дома появляться нельзя, да и к Старку идти не вариант. Тот альфа. Унюхает чужой запах в два счёта. Бля-ядство. — Па-аучишка, ты там умер? — Стучаться не пробовал? — Паркер шарахается в сторону, прижимая к груди костюм, хмуро взирая на Уэйда, что заполняет собой практически весь дверной проём. Он даже подумать не мог, что наёмник такой большой. — Можно подумать, что за минуту у тебя там новые конечности отросли. Или ты шкурку сбросил. Пауки же сбрасывают шкурку? Стоит загуглить этот вопрос, он интересен, — делает пометку Дэдпул, улыбаясь. Половина его маски поднята наверх, обнажая подбородок и губы. — Собираешься бежать к папочке в таком виде? — Не твоего ума дело. — Не-ет, моего, знаешь, я очень огорчён, что ты омежка. Э-э-э, нет, погоди, точнее, я счастлив, но подавители — это дерьмо собачье, — болтает мужчина. — Недавно убил… гм, я сказал — убил? Я хотел сказать, что немного проучил одного чувачка, тот как раз производил подавители огромными партиями и сбывал на рынок. Для мелкой затраты он делал их не оч качественными, добавлял какую-то хуйню, что делала из омежек не просто пожизненных бет, а чуть ли не овощей. Я к чему веду-то - не учую твой запах в следующий раз, буду следить. — Ты смеешь угрожать мне? — Че-его? — искреннее возмущается Уэйд. — Я забочусь о тебе! Паучок, у тебя чудесный запах, мне нравится. И нравиться должно только мне, никаких других альф, иначе могу не так понять и немножко разозлиться. Познакомлю их со своими пистолетами, правый и левый, ха, как руки. — Я что-то не припомню, чтобы мы настолько сильно породнились, — прищурившись, напряжённо отвечает Питер. Стоять в ванной и прижимать к груди костюм ему кажется изрядно тупым, но поделать с собой он ничего не может. — И мне до сих пор шестнадцать, помнишь? — Хитрый паучишка, хочешь, чтобы я попросил благословения у папочки Железного человека? — Не лезь к Тони. — То-они, — передразнивает его Дэдпул. — Если бы не знал о ваших отношениях, то решил, что вы трахаетесь. Но ты же уже трахаешься со мной, значит, никакого Тони. Паучок же правильный, он не может изменить мне. — Ты несёшь откровенную чушь. Между нами ничего нет. Нет! — В самое сердце, — Уэйд театрально проводит рукой по щеке, смахивая невидимые слёзы. — То есть теперь у молодёжи дрочка чужой рукой считается, что «ничего нет»? Хера се нравы. Жёлтый, заткнись, я пытаюсь быть вежливым. Пити, детка, ты теперь моя омежка, я тебя первый почувствовал. Нечто внутри Питера после этих слов переворачивается и поёт оды решительному альфе, но не разум. Разум твердит, что всё это дерьмо добром не кончится. Паркер недовольно щурится, упрямо мотая головой. — Пошёл нахер, — огрызается он, потому что, ну, по факту, предъявить больше нечего. — У тебя есть запасное, эм, нижнее белье? — Если я не пролил на них соус, то есть. Во-от, видишь, ты уже носишь мою одежду, и я тебе дрочил, мы теперь парочка. Довольно напевая под нос песенку, Дэдпул разворачивается и отчаливает вглубь квартиры, похоже, собираясь отыскать трусы. Пока его нет, Питер спешно надевает костюм, бьёт по кнопке, и, не дожидаясь, пока тот примет нужный размер, спешно натягивает на голову маску. Квартиру наёмника он покидает стремительно и ни разу не оглянувшись. Сбежав вниз по лестнице, он открывает окно, запуская паутиной в ближайшее здание, вываливаясь наружу. Простреленный бок до сих пор тянет, на заднице неприятное влажное пятно, а мысли теперь крутятся вокруг определённого альфы. — Эй, Карен, — тихо произносит он, приземлившись через несколько кварталов на крышу здания, — вколи подавитель. — Конечно. Маленькая игла проникает под кожу, впрыскивая в кровь нужную дозу препарата. Питер старается дышать спокойнее, с каждой секундой ощущая, как голова становится кристально чистой, а окружающие запахи альф и омег меркнут. Спустя десять минут он ощущает себя как обычно. Вот и хорошо. Вот и супер. Теперь бы домой, чтобы тёти Мэй не было, хорошенько вымыться и забыть о случившемся, как о страшном сне. Он — омега Дэдпула, ага, чего ещё удумал. Паркер трясёт головой, выпуская паутину и срываясь вниз. Уэйд побесится немного и забудет о случившемся, он уверен. Правда, откуда ж Питеру знать, что в эту самую секунду, переполненный гневом Уэйд выпрыгивает из квартиры в поисках одного вредного паучка. Уж нет, наёмник просто так слов на ветер не бросает. Не в этот раз. Учуяв один раз свежий запах Питера, он осознал, что паучок теперь сто процентов его омежка и не отвертится. Пусть даже не пытается. Уэйд Уилсон всё для себя решил. И для него. Точечка.