«Ханжество» — показное благочестие при внутренней распущенности и аморальности.
Это выглядело очень бредово. Слишком провокационно. На первый (Чиминов) взгляд даже как-то мерзко. У изножья большой двухместной кровати лежала обёрнутая красивой алой лентой чёрная коробка - подарок. Подарок на день рождения. Судя по дате, неоспоримо, на день рождения Хосока.Глупо. Самонадеянно. Развратно.
Возбуждающе?...
В коробке лежали аккуратно свёрнутые... Чёрт их разберёт что, то ли чулки, то ли какие-то колготки, Чимин в этом не разбирался. Но предмет одежды был чёрный в крупную сетку, такую, какая обычно представляется на праздничных окороках. Рядом с этим странным объектом расположились тёмно-красные... Боксеры? Даже рассматривать всё это Чимину было так стыдно, что он не осмеливался прикоснуться ни к чему, кроме декоративной ленты на коробке и, собственно, крышки той самой коробки. Стрелки на часах в номере всё тикали и тикали, а Чимин замер как дурак, с полуоткрытым ртом и пылающими щеками. Вопросы наподобие "что", "зачем", "откуда" периодически возникали во взлохмаченной блондинистой голове и также успешно исчезали оттуда один за другим. — Какого хрена... — прошептал Пак неизвестно кому; затем, аки мелкий нашкодивший мальчишка, воровато оглянулся на закрытую дверь снятого Хосоком номера. Как и ожидалось, в комнате волшебным образом никто не появился, а входная дверь оставалась закрытой. Вздыхая типа "была ни была", Чимин с кислым лицом протянул пухлые пальчики к неопознанным объектам: всё-таки любопытство было явно сильнее его плохо (читай не) скрытой от Хосока закрепощённости. Рассмотрев содержимое подарочной коробки, Чимин убедился, что оно представляет собой экстравагантный наряд, состоящий только из сетчатых колготок и чересчур открытых вишнёвых брифов. На дне хосоковского ящика Пандоры лежала аккуратно сложенная записка, гласившая:" Приду в одиннадцать! На тебе не должно быть ничего, кроме этих вещиц, Чимини~ "
Чимин чувствовал себя загнанным в ловушку. Желание порадовать бойфренда и провести с ним незабываемую ночь вдали как минимум от пяти шумных друзей мешалось с острым нежеланием надевать подобранные Хосоком "вещицы". Пусть они и встречались уже больше пяти месяцев, Чимин панически боялся всяких изощрений в постели, учитывая, что по стечению обстоятельств как раз в постели времени они проводили меньше всего. Хосок хотел остро и ярко, и на эту разноцветную бездну похоти, в которую он решил затащить блондина, Пак смотрел через призму неопытности и закомплексованности. — Ханжа, — заявил Хосок перед концертом, когда Чимин, страшно покраснев и чуть не теряя сознание, умолял парня вылезти из-под своего стола. — Ничего я не ханжа! — возмутился тот. — Вообще-то, если ты не забыл, у нас выступление... — Через полтора часа. Мгновенно среагировав на ухмылку Чона и его побежавшие по чужим бёдрам музыкальные пальцы, Чимин чуть ли не подскочил на стуле и выбежал из гримёрки, чувствуя, как у него вот-вот пар из ушей пойдёт. Может, блондин просто не фанат всего... Вот этого. Всяких аморальных прелестей гомосексуальной жизни, названий которых Чимин и знать не желал. Конечно, он был далеко не агнец божий, но подобного рода эксперименты казались какими-то до странного пугающими. Было намного проще думать, что Пак не хочет, вместо того, чтобы поразмышлять, почему он не осмеливается разрешить себе захотеть. Взглянув на небольшие часы на прикроватной тумбочке, Чимин ощутил прилив паники - с вечерней тренировки в номер он пришёл в полдесятого, а час икс наступал в одиннадцать. Как итог... Путей отступления: ноль. Объект соблазнения: один. Подручные средства: имеются. Схватившись за голову и обречённо простонав, Чимин отправился, первым делом, принять душ после тренировки.***
Стоя перед зеркалом, Чимин больше всего на свете хотел провалиться под землю и никогда больше оттуда не вылезать, чтобы (не приведи Господь) опять не столкнуться с сетчатыми колготками. "Наряд", безусловно, предполагал особый эффект, но о том, что парень будет выглядеть в нём такой безапеляционной шлюхой, Чимин предпочёл не думать заранее. Широкая чёрная полоса эластичного пояса доходила почти до солнечного сплетения парня, а спортивные ноги красиво очерчивались многочисленными переплетениями сетки. Тем не менее, сам он чувствовал себя так незащищённо и униженно, что на пытку это было похоже явно больше, нежели на романтический вечер с любимым. Весь покрасневший и чуть ли не в слезах, увидев, что до прихода Хосока осталось от силы минут пятнадцать, Пак начал судорожно убирать раскиданные по номеру после своего прихода вещи, одновременно с этим пытаясь найти что-то, чем можно прикрыться. Звук поворачивающегося в замке ключа почти заставил Чимина поседеть. Волнение возрастало в геометрической прогрессии; не придумав ничего лучше, чем закрыться в спальне, Чимин уселся на краю постели, завёрнутый, как в кокон, в шёлковое покрывало. Дурацкий день. Дурацкая затея. Дурацкий Хосок с его дурацкими тараканами в его дурацкой (прекрасной) голове! В ожидании страшного, словно кошмарный сон Пака, момента его даже стала пробирать крупная дрожь, и Чимину стало ещё противнее из-за собственной трусости. По сути, что в этом страшного? Может, это он, идиот, чего-то не понимает? Подумаешь, достаточно всего-то подставиться в самом развратном и оголённом свете перед своим парнем, при том, что самому стрёмно себя в зеркале видеть... От заведённой машинки самокопания Пака отвлёк оклик пришедшего. — Чимин? — Хосок, неуверенно застыв в проходе и почёсывая крашеную тёмноволосую макушку, обеспокоенно оглядел блондина. — Почему не отзывался? И зачем... С тобой всё в порядке? Пак закусил еле дрогнувшую нижнюю губу и несколько раз кивнул, и тогда Хосок, пройдя к кровати, сел рядом и мягко приобнял его одной рукой. — Номер выглядел таким пустым, я уже подумал, что ошибся дверью, — тихо усмехнулся Чон. — Чимин, не пугай меня... Что происходит? — Это всё твоя дурацкая коробка, — просипел блондин, от волнения поджимая пальцы на почти босых ногах. — Погоди, что? Та коробка, которая была на кровати? — Угу. — Чимин, ты что, серьёзно?... — Да. — Ты надел то, что там было? — А ты как думаешь, идиот? Хосок сглотнул так громко, что этот звук Чимин услышал отчётливее своего собственного голоса. — Знаешь, это самый лучший подарок, Чимини... — Твой день рождения вообще-то был неделю назад, — недовольно прошипел парень, немного забыв о стеснении, и еле ощутимо пнул Хосока в грудь, — а тебе всё мало. Без лишних слов Хосок притянул лицо бойфренда ближе, волком впиваясь в нежные пухлые губы. Во всех красках представляя, что Чимин сейчас имел под покрывалом, Чон помахал крыше ручкой и приготовился с головой занырнуть в омут страсти, однако встретил нежданное сопротивление при попытке избавить подарок от упаковки. — Издеваешься? — голодно облизал губы Хосок после разорванного поцелуя. — Я когда это на тебе представлял, чуть не кончил, а сейчас яйца вообще звенят, так что давай уже... — Стой, стой, стой! — снова запаниковал Чимин, отползая от него к изголовью. — Я не могу, Хоби! — Это ещё почему? — нахмурился Чон, на четвереньках настигая жертву на большой двуспальной кровати. — Потому! — Давай начистоту, Чимини, бежать тебе всё равно некуда. — Да не могу я так! Не-мо-гу!!! — выпалил парень, сильнее сжимая покрывало. — Я... Я стесняюсь, это же... — Это же всего лишь я, — улыбнулся Хосок, пока тающее сердце затмевало ноющий член. — Мы с тобой встречаемся, не забыл? Чего стесняться? Надув губы и уставившись на Хосока, Чимин молча сидел на кровати. — Эй, я уверен, что выглядишь ты сногшибательно, как и всегда. Let it go, — прошептал старший и потянул за край покрывала. Нехотя, но всё же ослабив хватку, Чимин приподнял зад и окончательно выпустил из рук свой последний шанс прикрыть прятавшуюся под шёлком стыдобу. От увиденного Хосок, словно загипнотизированный, рвано вздохнул и вновь облизал пересохшие губы, в то время как Чимин, более или менее воодушевлённый такой реакцией старшего, поудобнее устроился на локтях, вытягивая ранее прижатые к себе ноги. — Раздвинь-ка их пошире, — пробормотал Хосок, опаляя горячим дыханием щиколотки. Ощущая очередной укол стыда, Чимин с удивлением почувствовал, что он только сильнее подогревает его возбуждение, разрастающееся пожаром по всей нижней части тела. Не отрываясь от бездонного взгляда Хосока, он заставил себя почти полностью согнуть колени, затем с замиранием сердца развёл ноги ближе к кровати, постепенно раздвигая их. Чимин в который раз покраснел, ощущая почти невесомые касания на внешней стороне икры; медленно, но верно, Хосок подползал к своей главной цели. Поняв, насколько небольшое расстояние осталось преодолеть шатену, Чимин на автомате поднял правую ногу ко лбу Чона, таким образом неловко его затормаживая. Уже изнывая, Хосок откровенно наслаждался просвечивавшим сквозь плотно прилегающую ткань брифов видом и раскрасневшимся Чимином, а заодно артистично прикусил палец. — Ах, Чимини... Так мило выглядишь, — тяжело дыша, выдал он, отчего опиравшийся на локти парень залился краской ещё больше. До сих пор в своей чёрной рубашке и брюках, такой красивый, манящий, заведённый и прожигающий взглядом каждый сантиметр его тела Хосок забрал крышу Чимина в те же неизвестные дали. Нравилось ли Паку это непривычное ощущение не только полной открытости перед партнёром, но и беспросветной похоти?Очень вероятно.
Хотел ли он, чтобы Хосок взял его прямо сейчас и во всех известных позах?Безусловно.
— Перестань дразнить меня, хён, — чуть дрожащим голосом произнёс Чимин, на что Хосок крайне недвусмысленно повёл бровью. — Тебе нравится? Чон нетерпеливо приблизил его пах, притягивая к себе за бёдра из-под Чиминовых колен. За движением губ по сетке***
Мягко обвивая руками шею Хосока, повалившегося рядом, Пак лениво, но не менее головокружительно поцеловал его, переплетая их языки. — Что ещё за фигню про какую-то дурь ты там нёс? — пробормотал Чимин и влажно провёл губами по манящему изгибу чужой шеи. — Я про твои загоны насчёт моих извращений, — ответил тот, подставляясь ещё больше, прикрыв глаза и чуть не мурча от удовольствия. — Я не говорил, что ты извращенец. Чимин улыбнулся, целуя выступающие ключицы. — Но теперь скажу, ты извращенец, Хоби-хён. — Это просто ты у нас непорочная дева, — щипнул его за бок Хосок, после чего они слабо рассмеялись. — Боже, твоя сочная задница в этой чёрной сетке... Тебе ведь понравилось так прогибаться подо мной? — Хён! Дурак, не спрашивай так... — Точно понравилось, — засмеялся Хосок. — Ты испытаешь ещё далеко не один оргазм, Чимини, пока я буду отучать тебя от твоей стеснительности. — Ты слишком соблазнительный, чтобы тебе противостоять, хён, — снова улыбнулся Чимин, обнимая Хосока, но затем с тяжёлым вздохом закатил глаза. — Чёрт, ты так и остался в этих своих штанах, давай раздевайся и пошли в душ! — Ох, Чимини, не могу встать, раздень меня, — заныл старший. — Хён! — Что "хён"? Я уже дольше, чем ты живёшь, хён, так что работай! — Какой же ты дурак, хён, — засмеялся Чимин, целуя Чона в щёку, и подполз к изножью кровати, чтобы окончательно стянуть помявшиеся брюки старшего вместе с бельём. — Сам дурак, вот ещё, моду взял, хёна дураком назвать, — начал притворно ворчать Хосок, приподнявшись на локтях, отчего блондин захохотал ещё больше. — Маленький наглец... — Дурак, я люблю тебя, — еле слышно перебил старшего Пак. — Я тоже тебя люблю, Чимини, — улыбнулся Хосок, склонив набок растрёпанную крашеную голову. — А поживее там как-нибудь можно? Пожалуй, именно такой раскованный и искренне радостный хохот Чимина, кое-как стягивающего с Чона штаны после бурного перепиха, и был тем подарком, который Хосок бы хотел запечатлеть в памяти на всю свою жизнь.