Шляпка леди Рейнсворт-Лунетт

У леди Рейнсворт-Лунетт — Шерон, — прекрасная шляпка. Аккуратная, изящная — она совсем не нужна на веранде, на самом деле, но леди не хочет снимать ее. Она подносит к губам чашку чая, который Рейм вез ей через несколько стран, и пробует — и ей нравится. — Очень вкусно. Я чувствую аромат молока, это так… Странно и изысканно, — говорит она, и Рейм пьет вместе с ней. Он уже пробовал его в Китае, но особенно вкусным чай всегда становится с его прекрасной, кажется, вечно юной женой, которая и в двадцать шесть выглядит на шестнадцать. — Я рад, что тебе нравится. Это не единственный подарок, — довольно поправляет очки он. Когда слуги разберут повозку, он сможет показать Шерон все, что привез для нее из Индии, Тайваня и Германии. Ей понравится, обязательно понравится, он точно знает. Ведь он хороший муж. — Для меня важно, что ты вернулся. А остальное может и подождать, — отламывает кусочек торта Шерон десертной вилочкой, а потом отправляет ее в рот. — Торт тоже объедение!.. — Я знаю. — Все-то ты у меня знаешь, — лукаво улыбается Шерон. — Хотя… Ты не знаешь, что было, пока ты разъезжал по странам, — она складывает руки, как настоящий злодей, и выжидающе смотрит на Рейма. Тот правда не знает и потому поддается. Шерон вряд ли сильно скучала без него, у нее оставалось столько развлечений, свойственных даме при дворе; но просто обязана была скучать по нему самому. — И что же? — Эквейс, моя красавица, — тепло произносит Шерон имя любимой лошади, — родила жеребенка. Но в первый же день Брейк и его напугать успел, представляешь?! — в ее голосе прорывается возмущение, и Шерон недовольно качает головой. — А что сам Брейк? — Что-что… Все так же ругается с герцогом Бармой. Можно подумать, от него можно ожидать что-то иное. Они даже пари заключили, кто раньше возьмет в жены леди Рейнсворт; сдается мне, это пари выиграют моя мама с бабушкой, а не эти идиоты. Рейм улыбается. Когда Шерон говорит о Брейке, ее эмоции всегда такие… Забавные. Конечно, она любит Брейка, но так уж заведено в роду Рейнсворт: не говори мужчине о своей слабости. Этим правилом успешно продолжают пользоваться леди Шелли и леди Шерил, игнорируя все ухаживания двух прекрасных мужчин. Рейму становится не по себе, когда он вспоминает, как сам был в такой ситуации. Его спасло разве что-то, что Шерон была чуть менее — хоть поначалу и не скажешь, — властной, чем ее мама и бабушка. А во всем остальном Шерон — чистая их копия. — А еще Найтреи позвали нас на свадьбу. Кто бы мог подумать, что они все-таки решать связать свой род кровными узами с Безариусами!.. — проводит тонким пальчиком по ободку чашки Шерон, вздыхая. — Хотя, конечно, я их не осуждаю. Рейм смотрит на нее с непониманием, и Шерон, ловя этот взгляд, добавляет: — Винсент и Ада. — Оу, — роняет Рейм. Кто бы мог подумать. Почему-то Рейм считает, что Аде бы больше подошел Элиот, но… Раз дело идет к свадьбе, значит, все куда серьезнее, чем кажется. — И когда свадьба? — интересуется он. — В следующем месяце. Ты обещал не уезжать еще полгода, помнишь? — тут же беспокоится Шерон и, оперевшись ладонями на стол, встает — для того, чтобы резко податься вперед и замереть в паре сантиметров от лица Рейма. — Обещал! Рейм сдержанно улыбается. Он и правда обещал — и правда не уедет. — Я помню, — осторожно касается он ее щеки тыльной стороной пальцев, — наверное, тебе понадобится новое платье для праздника?.. Шерон поводит плечами и шепчет ему уже в губы, опаляя своим дыханием: — Вполне возможно. Она целует его мягко, но в то же время настойчиво, будто продолжая возмущаться, где он был эти семь месяцев, почему не рядом с ней. Шерон всегда такая, как и весь род Рейнсворт. Такова их судьба, мужей этих леди, поддаваться им. Ведь каждая леди Рейнсворт может смять его своей мощью — не то чтобы Рейм боится, он просто знает и помнит это. Потому и отвечает на поцелуй. Он тоже истосковался по Шерон. — А скажи мне, — произносит она, поправляя свои прекрасные волосы, а потом переставляет зачем-то чашку. — Скажи, как твои сны? Помогло ли лечение опиумом? Рейм горько смеется, и вместе с его смехом дрожит и цепочка, свисающая с его очков. Опиум — не лечение, по крайней мере, он не помог Рейму избавиться от тех странных снов, где все ужасно, где почему-то все мертвы, происходит бесовщина, а Шерон вышла за него не потому, что захотела сама, а потому, что ее сердце тосковало по другому. Как и сердце Рейма. Рейм не знает, что Шерон тоже видит эти сны, но просто не может заставить себя в этом признаться. Ведь по сравнению с их снами нынешняя жизнь — настоящий рай, будто они заслужили быть настолько счастливыми, насколько это было возможно. — Нет, похоже, это не тот способ. — Но твой доктор нашел что-то? Нашел же? Что-нибудь из восточных земель, — заботливо произносит Шерон, гладя Рейма по груди, и ее рука задерживается на его плече. Рейм кивает. — Да, я узнал о таком методе лечения, как акупунктура. Оказывается, в нашем городе есть врач, знакомый с ним, я… Буду ходить к нему. Один восточный лекарь попросил передать ему письмо, представляешь, как удачно сложились обстоятельства? Шерон смотрит ему прямо в глаза, не моргая, и Рейм, кажется, видит каждую ее ресничку. Она соглашается. — Да, удачно. Рейм осторожно соединяет ладони. Люди обычно хлопают, но он сам по себе куда больше ценит тишину и каждое слово, произнесенное в ней, а потому просто смыкает пальцы. — Не будем о грустном. Подлить тебе еще чаю, милая? Шерон усаживается обратно в свое плетеное креслице и кивает, произнося: — Я буду очень благодарна. Рейм видит, что все было, есть и будет хорошо. Никах изменений, никаких альтернатив, только прекрасная жизнь, где каждый из них счастлив. Леди Рейнсворт-Лунетт поправляет край шляпки.