Луч фонарика

      Старый парк аттракционов. Ночное небо Готэма — мрачное, тёмное, словно другим оно просто не может быть. И напряженная атмосфера в воздухе, какая обычно бывает, когда в любую секунду погода может не выдержать и расплакаться проливным дождём.       Всё закончилось здесь, в этом странном и таком неправильном по всем понятиям месте. Кульминация. Развязка. Словно всё к этому вело.       К тому, чтобы Тёмный Рыцарь Готэма молча смотрел на запахнувшегося в фиолетовый тренч Принца Преступного Мира Готэма, который слегка ёжился от прохлады под лёгкими, едва моросящими каплями.       Сам этот момент казался чем-то странным и непривычным. Момент затишья между двумя вечно сражающимися врагами. Сегодня Джокер, это безумие во плоти, этот Дьявол с перманентной улыбкой на лице, совершил ужасающий поступок, и герой пришёл поймать его.       Бэтмен никогда не мог понять этого человека — хотя не один раз пытался. Но сейчас... Сейчас Джокер был настолько иным. Растерян, подавлен. Всё пошло совсем не так, как клоун задумывал, и это словно сломало что-то внутри него: растерянность читалась в каждом движении Джокера. Безумец ожидал, что Бэтмен изобьет его, но герой не стал. Вместо этого он попытался предложить поддержку.       Бэтмен действительно хотел помочь. Должно быть, впервые за всё время их вражды, за годы сражений и споров, герой по-настоящему хотел понять безумца. Не только для того, чтобы опровергнуть все вещи, которые тот пытался сегодня доказать. Не только для того, чтобы поступить как надо, по-правильному, по закону. Что-то ещё ощущалось сейчас в душе героя. Он смотрел на опущенные плечи, слегка ссутулившийся силуэт — такой одинокий в этой ночи, такой полный противоречий и контрастов. Брюс сам не понимал, почему не чувствует то, что должен; почему не испытывает гнев, почему не горит яростным желанием отомстить за несчастную Барбару, так несправедливо и жестоко пострадавшую от руки сумасшедшего клоуна? Странно, но сейчас расхаживающий вокруг него безумец казался таким же несчастным, таким же человечески-уязвимым, как и все остальные люди.       Хрипловатый голос, прерываемый иногда вдохами, дрожал и сбивался; Джокер рассказывал анекдот, а Бэтмен внимательно слушал.       — ... А тот отвечает: «Я тебе что, сумасшедший? Ты же выключишь его, когда я буду на полпути!»       И Джокер повернулся к герою. Смотрел так, словно готов улыбаться до ушей, словно сейчас рассмеётся над этой до боли правдивой иронией своего рассказа... Но вместо этого он вздохнул. Глубоко, слишком глубоко для обычного вздоха. Будто бы пытался... Сдержать себя и не смеяться. Или же дело было совсем не в смехе? Прежде, чем безумец успел что-то сделать — рассмеяться или... Или другое, Бэтмен обратился к нему. И никогда ещё голос сурового человека в костюме летучей мыши не звучал столь успокаивающе в адрес клоуна.       — Я понимаю, ты думаешь, что я бросаю слова на ветер, предлагая тебе помощь. Думаешь, что согласиться на это — сумасшествие, и что я рано или поздно могу бросить всё, передумать. Но если бы я сомневался, Джокер... Я бы не брал в руки фонарик.       Брюс тихо вздохнул, завершая этим своё короткое обращение. Эти несколько маленьких фраз, которые, как надеялся герой, смогут уцепить что-то давно потерянное из глубин истерзанной души безумца и вытянуть это на поверхность. Бэтмен и сам не знал, что ищет, но лишь хотел, чтобы Джокер... Доверился ему. Чтобы позволил себе помочь.       Он заглянул в зелёные уставшие глаза, пытаясь прочесть через них всё то, что сейчас творилось в безумном сознании клоуна. Но встретил лишь обречённый, направленный куда-то в пустоту взгляд, дрожащие поджатые губы и медленное отрицательное мотание головой.       — Хах... — Джокер издал короткий растерянный смешок, в котором не было и доли веселья. — Ты так отчаянно веришь, что каждого человека можно спасти? Даже самого гнилого, мерзкого, безнадёжного и потерявшегося в самом себе? Где же ты был раньше, герой.       Он снова повернулся к нему ссутуленной промокшей спиной, отшагивая вдаль, пытаясь уйти и не продолжать бессмысленный разговор. Рыцарь видел, что его слова почему-то доставили психу боль. Но он не мог упустить этот момент, эту единственную в их жизнях минуту, когда они могли беседовать не на повышенных тонах и попытаться в кои-то веки что-то изменить в своих странных, безумных, ненормальных отношениях. Как Бэтмен и сказал — всё должно закончиться сегодня, и либо они придут к какому-то заключению, либо... Либо один из них просто-напросто убьёт другого.       Поэтому Брюс понял, что должен сделать шаг сам. Он лишь никак не мог заставить себя, словно чего-то опасался. Но когда герой вдруг поймал на себе мимолетный взгляд обернувшегося врага — взгляд, полный какой-то отчаянной надежды, будто вопрошавший «Ну что же ты стоишь? Ты позволишь мне уйти?» — у него отпали все сомнения.       Возможно, он просто выдумал это для себя, возможно, клоун уже забыл про всё и просто хотел сбежать, но Брюс не стал более задумываться. Он сделал несколько уверенных шагов в сторону удаляющегося безумца и аккуратно остановил его, медленно опустив руку ему на плечо.       Джокер сильно вздрогнул от прикосновения. Он не привык к обычным касаниям – только к ударам, побоям. Разве что Харли нередко пыталась лезть к безумцу со своими невыносимо приторными ласками, которые только раздражали и вызвали желание навсегда отцепить от себя чужие руки.       Но Бэтмен... Он просто положил свою ладонь ему на плечо. Такой простой и незамысловатый жест, и столько эмоций вызвал. Почему? Почему герой делает это?       — Разве я тебе не омерзителен? — спросил Джокер, покосившись на руку в чёрной перчатке, но не шелохнувшись.       Рыцарь непонимающе посмотрел на него.       — Я не вижу ничего неприятного в том, чтобы касаться тебя, — наконец выдал он, пожав плечами, пытаясь сделать так, чтобы это прозвучало довольно сухо.       Ведь, в конце концов, герой нередко бил это тело во время их ожесточенных стычек, а значит, уже не раз прикасался к нему.       Джокер слегка дёрнулся, затем фыркнул, пока не начал издавать смешки. Это длилось около полминуты, и звуки постепенно становились похожи на полноценный смех.       — Хах... Ха-ха-ха! Может быть, ты меня ещё и поцелуешь, а? — издевательская на первый взгляд интонация на самом деле скрывала грустную, безысходную усмешку.       В голосе клоуна была обречённость. И столько боли в глазах, что при одном только взгляде в их ядовито-зеленые огоньки Брюсу казалось, что он сам ощущает эту боль физически. Слегка опустив голову, он убрал руку.       — Пойми, Бэтс. Для меня уже поздно что-то исправлять. Слишком поздно. Я в такой глубокой яме, из которой даже ты меня не вытащишь. Я на дне, я в бездне собственного безумия, я слишком далеко зашёл, чтобы возвращаться... Я... Я...       Его голос задрожал и снова сорвался, превратившись в тихие всхлипывающие звуки, словно безумец задыхался и пробовал смеяться одновременно.       — Черт бы тебя побрал, летучая крыса! Я бы уже давно освободил себя от этих мучений, от сумасшествия... От бесконечной агонии. Это ты, ТЫ не даёшь мне эту свободу, сукин ты сын! Зачем ты делаешь это со мной? Почему ты меня не убьешь? — с каждым словом Джокер всё сильнее и сильнее впадал в неконтролируемое состояние, повышая голос и часто дыша. — Почему, почему?!       Он толкнул Тёмного Рыцаря в грудь, отчего тому пришлось сделать шаг назад, чтобы не упасть, затем ещё и ещё. Клоун толкал, без конца повторяя свой вопрос, но герой молчал. В конце концов, Джокер издал такой громкий и отчаянный звук, что даже Брюс невольно поёжился. Безумец взвыл, запрокинув голову и схватив себя за волосы.       — Ненавижу! Ненавижу, ненавижу!       Он лихорадочно трясся, начиная истерически смеяться, и теперь Бэтмен действительно забеспокоился. Даже для сумасшедшего клоуна такое поведение было странным и несвойственным.       — Джокер! Успокойся, слышишь?       Герой подошёл к нему и взял за плечи, слегка сжав их.       «Господи, какой же он худой...». Сквозь перчатки и пару слоёв ткани Брюс чувствовал выпирающие кости. Он ловил себя на том, что раньше никогда не трогал это тело вот так — ладонями, а не кулаками.       Безумец прикрывал глаза одной рукой и хрипло тяжело дышал. Он больше не смеялся — только с силой втягивал в себя воздух.       — Ты не должен меня трогать. Я должен быть тебе противен! Давай же, оттолкни меня, растопчи, унизь, как ты это делаешь обычно. Ну же! — он убрал руку от лица и метнул на врага абсолютно безумный взгляд. — Я ненавижу тебя за то, что ты существуешь! И ты тоже ненавидишь меня! Хватит, хватит делать вид, что для тебя это важно!       Внезапно Бэтмен заметил что-то непривычное в лице напротив. Что-то, чего там никогда не было. Он не верил собственному зрению, когда в уголках глаз безумца собралась блестящая влага, и вскоре по бледным впалым щекам скатилось несколько горячих капель. Клоун теперь смотрел прямо на него. Его губы были приоткрыты будто в намеке на улыбку и подрагивали, брови, обычно угрожающе сдвинутые, выражали лишь невыносимую печаль, а слезы так и продолжали медленно вытекать, оставляя на и без того мокром лице дорожки и смешиваясь с каплями дождя.       — Единственное, чем ты можешь мне помочь, Бэтмен — это навсегда оставить меня в покое или убить. Я хочу спокойствия. Я устал... Я так устал от безумия... И от бесполезных, глупых, душащих меня надежд, которые просто сжигают мои лёгкие, подобно ядовитому газу. Это всё из-за тебя!       Он сделал несколько торопливых судорожных шагов в сторону от Бэтмена.       «Надежд...».       И внезапно Брюса словно пробило током. Будто молния вдруг резко ударила прямо в голову, пройдясь насквозь через всё тело. Сердце неприятно стукнуло, провалившись куда-то вниз.       Потому что герой понял, что именно имел в виду Джокер.       Это было похоже на прозрение.       — Ты... Думаешь, что все эти годы... Мне было всё равно?       Бэтмен теперь и сам выглядел растерянно. Если бы не маска, его собеседник мог бы видеть округлившиеся искренние глаза.       — А разве это не так? Разве не так?! — у безумца, похоже, была почти истерика. — Разве не ты все эти годы упрямо не замечал и не хотел видеть того, о чём я тебе говорил? Разве не ты всегда только и делаешь, что начинаешь драку, даже не пытаясь выслушать меня? Впервые за столько лет ты наконец попытался предложить мне помощь, да и то лишь тогда, когда слишком много времени упущено и она мне уже просто не нужна!       Клоун едва не задыхался и постоянно пятился от героя.       Брюс не стал ничего отвечать. Во-первых, потому что просто не мог. Не хотел усугублять боль безумца неправильными словами. А, во-вторых, потому что намеревался сделать кое-что другое.       Фигура в чёрном костюме двинулась к Джокеру — осторожно, шаг за шагом, чтобы не спугнуть и не встретить отпор, чтобы показать отсутствие каких-либо плохих намерений или угроз. Ему удалось сделать это настолько аккуратно, что тот позволил Бэтмену приблизиться к себе почти вплотную, не пытаясь уйти или напасть.       Послышался удивлённый выдох, когда руки героя обхватили хрупкое тело и притянули к себе, даря психу тёплые, успокаивающие, полные чего-то необъяснимого объятия. Почти удушающие — но не из-за своей силы, нет, а из-за того эмоционального взрыва, что внезапно произошёл в душе Джокера.       Тёмный Рыцарь прикрыл глаза и уже не слышал звука падающих капель, шума ночного города вдали и громких всхлипов где-то совсем рядом с собой. Он думал о том, что произошло сегодня, и что это всё на самом деле означало.       «Он хотел показать мне свой взгляд на мир. Доказать, что между ним и другими людьми не такая большая разница. Что его отделяет всего лишь один плохой день. Господи, да он ведь просто... Просто одинок, вот и всё. Он хочет, чтобы его поняли. Чтобы Я его понял... Неужели всё, оказывается, настолько проще, чем я думал? Этот человек всего лишь ищет поддержки, и всё. Он не может её найти во всем окружающем мире, и поэтому ищет во мне, одновременно пытаясь спастись от собственного безумия, но понимая, что ему уже не выкарабкаться...».       Просто прижимать к себе. Чтобы он почувствовал, что такое человеческое тепло. Что такое понимание. Прижимать, не обращая внимания на его попытки выкрутиться и на злобное приглушенное рычание. Прижимать, стараясь не слышать этих рвущих сердце на куски рыданий. Прижимать, чувствуя, как чужое тело постепенно расслабляется в твоих руках и перестаёт сопротивляться. Прижимать, когда его худые руки аккуратно, несмело обвивают твою спину. Прижимать, когда тонкие пальцы крепко хватаются за плащ, цепляясь за него, словно боясь упустить. Прижимать, когда ощущаешь, что Джокер прижимает тебя в ответ.       Зелёная голова врага, единственного и самого главного врага, уткнулась в грудь героя, и Брюс мог слышать, как дыхание безумца то и дело срывается от переизбытка эмоций.       — Б... Бэтмен... Бэтси... — повторял тихий, давно охрипший голос. — Бэтси.       Брюс не верил своим органам чувств, происходящее казалось сюрреалистичным. Но больше всего удивляло пришедшее сегодня понимание. Догадка об истинных целях сумасшедшего клоуна, которая, как оказалось, была настолько же до нелепого проста, насколько невероятна.       Всё, чего Джокер когда-либо хотел... Всё, чего он так отчаянно добивался, что заставляло его жить и дышать воздухом этого города... Это Бэтмен.       И Рыцарь ненавидел себя в этот момент, ненавидел свои упрямство и ярость.       Как же он был слеп... Не видел очевидного, не прислушивался к словам безумца, не хотел даже попытаться понять. Ведь всё можно было исправить раньше — тогда, когда ещё не было слишком поздно.       Но теперь... Теперь он мог только сжимать в объятиях этого потерянного, покалеченного судьбой человека и надеяться, что тот даст ему ещё один шанс. Так же, как герой дал ему.       — Что же ты со мной делаешь, Бэтмен... — выдохнул наконец Джокер, когда силы окончательно покинули его, и он просто обмяк в руках Рыцаря.       Холодный лоб утыкался в такую же холодную мокрую поверхность кевларовой брони у героя на груди, и тот, опустив взгляд, мог видеть лишь зелёную копну запутанных волос. Он мягко положил одну ладонь клоуну на голову и несколько раз провёл по этим промокшим волосам, успокаивая и желая подарить всё то тепло, все те переживания, что сейчас кипели в его душе. Джокер весь сжался и замер под прикосновениями, на ощупь найдя у себя на макушке ладонь Бэтмена и накрыв её своей.       Они стояли так, не смея пошевелиться. Стояли, углубившись каждый в свои переживания и чувствуя, что что-то внутри наконец расслабляется, отпуская из своих жестоких оков. Стояли, пока вдалеке наконец не послышался едва заметный поначалу шум полицейских сирен.       Безумец наконец отстранился и поднял взгляд на единственное спасение своей одинокой души.       — Бэтси... Ты же не ненавидишь меня, правда? Ты ещё веришь в меня?       Он смотрел с мольбой. Герой сжал его руки, и внезапно на вечно каменном лице появилось что-то, отдалённо напоминающее улыбку.       — Я верю, — просто ответил он.       Звук сирен становился громче с каждой секундой.       Брюс видел, как в темноте за спиной Джокера начинает мелькать смесь белых, синих и красных огоньков. Брюс видел, как в небе на долю секунды мелькнула яркая вспышка, сопровождающаяся тихим раскатом грома. Брюс видел, как Джокер, закрыв глаза, медленно и нерешительно тянется к его лицу.       А дальше он не видел, потому что веки героя сомкнулись сами собой, когда холодные шершавые губы прикоснулись к его собственным и утянули в такой аккуратный, такой несмелый дрожащий поцелуй, что всё внутри Рыцаря затрепетало. Он обхватил острый подбородок врага и почувствовал, как Джокер весь дрожит. Брюс не стал задаваться вопросом, почему — от холода ли, от переживаний или от боязни упустить свой последний шанс на спасение. Он просто целовал.       Сирены неумолимо приближались.       Клоун медленно отпустил губы Бэтмена, слегка отстранился и только через несколько секунд открыл глаза.       Оба понимали, что их момент в тишине закончен. Но теперь они также знали, что между ними начнётся что-то новое. Что им не придётся друг друга убивать. И не придётся больше ждать чего-то неизвестного.       — Бэтмен, — Джокер постарался выпрямиться и глубоко втянул воздух, прежде чем продолжить. — Всё это время, все эти годы, что мы знаем друг друга, я шёл по пропасти между крышами. А ты... Ты единственный, кто всегда держал фонарик включённым. Я просто хочу сказать... Всегда хотел, чтобы ты знал, — он вздохнул. — Спасибо, что не даёшь мне упасть.