Сувенир из Калифорнии

— Че это за фиговина? Когда Дазай старательно волок из аэропорта искусственную ёлку, примерно такой реакции он и ожидал. — А ты разве не видишь? — улыбнулся он, показательно провел пальцем вдоль надписи во всю длину коробки и, чтобы наверняка, добавил озвучки: — Christmas Tree. Чуя промокнул волосы, повесил полотенце на плечи и посмотрел на Дазая так, словно раздумывает, позвонить в психушку сейчас, или дело еще немного терпит. Совсем немного. — У нас стоит кадомацу, — равнодушно напомнил он, кивнув на традиционное японское новогоднее дерево-украшение у огромного панорамного окна гостиной. В такие моменты истиной невозмутимости Чуи Дазай всерьез думал, что в один прекрасный, солнечный — а может, и не очень — день за ним и правда явится бригада в белых халатах. То ли Чуя научился себя сдерживать, то ли это выражение бесстрастного снисхождения на его лице обусловлено и в самом деле тем, что он смирился со всеми выходками Дазая и просто наконец записал его в душевнобольные. Пожизненно. — Ну, а теперь будет и елка! — воодушевленно объявил Дазай, скинул пальто, разместился на полу вместе со своими покупками — обложился коробками и пакетами и заговорщицки обернулся: — Не хочешь помочь, Чуя? Помогать Чуя явно не хотел, его скептически приподнятые брови всё еще красноречиво выражали сильное сомнение в здравомыслии Дазая. — Ладно, я сам, — улыбнулся Дазай и погрузился в процесс сборки незамысловатого искусственного дерева. Чуя вернулся через несколько минут. С двумя бокалами. Вручил один Дазаю и тяжело уселся по другую сторону горы упаковочек, пакетиков и всякой такой ерунды. — Во-от, так бы сразу! — искренне одобрил Дазай. С наслаждением потянул носом терпкий аромат, довольно прикрыл глаза и попробовал горячее красное вино с фруктами и специями. — Боже мой, какой изысканный вкус. — Тоже мне, ценитель нашелся, — фыркнул Чуя. — Твои рецепты невозможно не оценить, — резонно заметил Дазай, отпил еще немного. Вино приятным теплом разливалось в желудке и быстро расслабляло. Самое то после изнурительного перелета из Калифорнии. Вообще, когда живешь с Чуей, «самым тем» оно становится в любое время суток. Когда Чуя впервые огорошил своими умениями в «частной алкогольной промышленности», Дазай и подумать не мог, что так пристрастится к вину. Но Чуя толк в этом знал, и противостоять его познаниям было весьма непросто. Да и Дазай не особо пытался. Утонченное чутье Чуи было способно превратить и без того отличные дорогие вина в воплощение эстетики. Тут хочешь не хочешь, а оценишь. — Ну, как тебе? — вскоре спросил Дазай, нацепив последний синий шар на пушистую ветку и закрепив звезду на верхушке. Чуя не то чтобы активно помогал всё это время. Так, бесстрастно распаковывал игрушки, подавал мишуру и, скорее, больше наслаждался не процессом, а вином. От него у Чуи всегда быстро розовели щеки, как будто он выбрался из горячей ванной минуту назад. Чуя окинул ёлку оценивающим взглядом опытного знатока. Отставил в сторону бокал, потянулся к одной из веток, с самым серьезным лицом перевесил красный шар ближе к синему. — Вот так нормально, — удовлетворенно резюмировал он. — А теперь, — Дазай забрался рукой в один из пакетов, специально припрятанных рядом, — сделаем идеально. Когда Дазай вытащил гирлянду, Чуя в лице переменился кардинально. Он с таким недоумением и восторгом смотрел, как Дазай неторопливо разматывал провод, словно в его руках было что-то ну совсем запредельное. — Даже гирлянду притащил! — вдохновился Чуя, будто ему показали еще пару бутылок вина. — А ты как думал! Это же самое главное в новогодней елке. Чуя с таким энтузиазмом отобрал гирлянду и начал выхаживать вокруг метровой елки, тщательно примеряясь к каждой ветке, что казалось, всё для него сейчас перестало существовать. Дазай благоразумно отодвинул все упаковки в сторону. Нельзя, чтобы что-то помешало в столь ответственный и важный для Чуи момент. Впервые Дазай заметил, как меняется Чуя, два года назад, когда им довелось вместе оказаться на Рождество на главной площади Йокогамы — прямо перед огромной ёлкой. Как выяснилось, Чуя может выглядеть почти одухотворенно, с искренним восторгом наблюдая за сверкающими огнями, за бликами в пузатых шарах и мишуре. В тот момент Чуя изменился, превратился из самого опасного убийцы Портовой мафии и бывшего напарника Дазая в мальчишку, который восхищенно радовался празднику, не в силах противостоять этому настроению. А глаза его горели, и сиял он сам, прямо изнутри. В тот же миг Дазай понял, что обязательно хочет увидеть это снова. Когда Дазай понял, что потерялся в воспоминаниях, а Чуя уже тянулся к розетке, — каким-то чудом только успел подскочить на ноги и щелкнуть по выключателю. Темнота наполнила комнату, и через миг вспыхнула разноцветными красками. Ёлка засветилась, замерцала крохотными яркими огнями, и — вот чего Дазай ждал последние сутки! — Чуя засиял тоже. Упрямое мальчишеское лицо наконец смягчилось, поджатые губы расслабились. Чуя бегло облизал их, как будто хотел что-то сказать, но промолчал — слова затерялись в изумлении, или, может, слов просто не нашлось. — Обалденно смотрится, да? — спросил Дазай просто чтобы подтолкнуть, чтобы услышать ответ. Чуя растерянно молчал, казалось, в окутавшем безмолвии он прислушался к себе, пытался отыскать нужные слова. — Да, — в итоге сказал он. — Очень. Чуя — такой красивый, непривычно-тихий — снова стал тем, от кого Дазай не мог оторвать глаз два года назад. Это зрелище стоило того, чтобы переть ёлку аж с другого континента. Дазай беззвучно шагнул ближе и обнял, прижимаясь грудью к теплой спине. Втянул носом аромат виноградного шампуня и коснулся губами влажной макушки. — Я хотел поздравить тебя с новым годом как-то по-особенному, — прошептал он почти неслышно. Просто не хотелось нарушать эту уютную тишину. — Не ври, — так же тихо ответил Чуя, и Дазай готов был поклясться, что услышал в его голосе мягкие обличающие нотки. — Я помню, как ты глазел на меня два года назад. Вот это поворот, подумал Дазай и не сдержался. Беззвучно засмеялся — волосы Чуи защекотали кожу, но разжимать объятия совсем не хотелось, и Дазай просто поелозил подбородком по рыжему затылку. — Ты всё-таки заметил, — сказал он. — Еще бы. И вообще, ты опять забыл, с кем разговариваешь, — спокойно ответил Чуя и обернулся прямо в кольце рук. На фоне сверкающих огней он стал силуэтом, тенью — той самой, которая год за годом шла с Дазаем рука об руку и всегда была рядом, несмотря на все выкрутасы судьбы. И сейчас эта тень тоже была здесь и исчезать явно не собиралась. Дазай и сообразить не успел, когда Чуя повалил его на пол и ловко уселся сверху. Его дыхание коснулось губ — горячее и сладкое, как будто еще один глоток вина. Только это дыхание пьянило куда сильнее, а взгляд Чуи — мягкий, но лукавый — пронизывал насквозь. Когда Чуя смотрел так, Дазай мог сдаваться сразу. Это он усвоил уже давно. — Да, иногда забываю, — признал Дазай. Убрал длинную прядку за ухо, и глаза Чуи засверкали еще ярче, отразили сияние привезенного праздника, как будто теперь этот праздник был у него внутри, разлился по телу, и Дазай ощущал его в каждом коротком прикосновении, ощущал на кончиках пальцев, когда Чуя невесомо провел по его щеке. — Пора купить тебе таблетки для памяти, — заявил Чуя с таким неприкрытым наигранным добросердечием, что казалось, он на самом деле разговаривал с умалишенным. — И где ты только научился так язвить? — поинтересовался Дазай сквозь улыбку. Он вёл ладонью по горячему боку, словно гладил котёл. Тронь неосторожно — и тот воспламенится, испепелит всё вокруг. И Дазая заодно. Хотя, он и не против. — Сам догадаешься, или тебе и здесь подсказать? — в самые губы прошептал Чуя и не позволил ответить, заткнул поцелуем. Пресек любую язвительную реплику, потому что — да, Дазай тоже иногда не мог остановиться. Но Чуя знал, как его остановить. Единственный верный способ: он потянулся к рубашке Дазая, медленно расстегивая пуговицы — одну за другой — и продолжая целовать так, что не хватало дыхания. Дазай только хмыкнул в его губы и прижал Чую к себе. В спальню, пожалуй, они не пойдут.