***
Вне миссии Мукуро и Хибари почти не пересекаются. Лишь изредка – в коридорах большого особняка, чтобы тут же разойтись в разные стороны. Им не о чем говорить, некого обсуждать, хотя Мукуро, наверное, многое мог бы сказать Хибари о том, какой тот слетевший с катушек ублюдок. Нет, он все тот же Хибари: психопат с серыми глазами и в неизменном черном костюме, и на его лице нет ни единой эмоции. Вот последний пункт Мукуро как раз и настораживает. Раньше эмоции были. А сейчас это просто маска, Мукуро мог поклясться чем угодно, потому что сам был и остается непревзойденным гением масок. Хибари прячет что-то в глубине стальных глаз. Что-то настолько важное, что не дает ему расслабиться ни на секунду, пока он с Мукуро. Люди постоянно прячут свои секреты от чужих глаз. Кто-то с улыбкой говорит жене, что любит, когда только что вернулся от любовницы. Кто-то с улыбкой приносит долгожданный суп скандальному клиенту, предварительно плюнув в него. Кто-то насилует мальчиков из детского хора, а после идет проповедовать слово Божье. Все это обыденно и неизбежно как рассвет и закат. И все это никак не касается Хибари. «Будешь прикрывать», – снова говорит Савада, и Мукуро только кивает. На самом деле ему просто ничего не остается. Рано или поздно это закончится, не нужна хваленая Интуиция Неба, чтобы понять. И тогда Мукуро сможет решить, что делать дальше. Вариантов множество, но ни один пока не привлекает настолько, как желание свернуть Саваде шею. На самом деле секреты Хибари Мукуро тоже не очень-то и волнуют. Хотя бы потому, что для самого Хибари – Мукуро пустое место. Есть он или его нет, Хибари не заметил бы разницы. В этом он мало отличается от остальной Вонголы. Поэтому безразличие получается обоюдоострое.***
– Заедем перекусить, – Мукуро не спрашивает, а утверждает. Он не жрал с самого утра, наблюдая, как Хибари монотонно ломал пальцы и выбивал зубы несчастному, решившему, что Вонгола забудет про деньги, если те вдруг испарятся. Хибари ничего не отвечает и ничего не заказывает в придорожной забегаловке. Даже сраный, пахнущий пережженными зернами кофе, от которого Мукуро заранее чувствует изжогу. Хибари безмолвно смотрит за окно, пока Мукуро расправляется с безвкусным пирогом. Ощущение, что за покрытым пятнами столом их двоих вообще нет. Каждый где-то на полпути к своей вселенной, вход в которую огорожен тысячью замков. Заканив, Мукуро кидает деньги на столик и встает. Хибари повторяет его движение, неожиданно ломано и нетвердо, словно пол решил сыграть с ним злую шутку и уехать куда-то в сторону. Мукуро оказывается рядом, подставляя плечо, в которое тут же впиваются жесткие пальцы. Покосившись на них, Мукуро впервые замечает, что Хибари больше не носит колец. Никаких. Даже кольца Облака нет. Они бы просто слетели с тонких пальцев. – Поехали, – бросает Хибари, отталкивая Мукуро с такой злостью, будто тот только что прилюдно изнасиловал его покойную матушку. Маска на лице Хибари на мгновение трескается, и сквозь трещины проступает что-то непонятное. Но Хибари тут же берет себя в руки, становясь прежним. Если бы у Мукуро было чуть больше времени... Хибари уже идет к выходу, слегка прихрамывая на левую ногу. Что тоже странно, ведь сегодня никто не был ранен. Не считая должника. – Эй, – окликает его Мукуро, – ты в порядке? Дежурный вопрос и такой же дежурный ответ: – Иди на хер.***
Следующая остановка – кладбище. Скорбные мраморные ангелы взирают в пространство пустыми глазницами, отмечая собой места упокоения денежных мешков. Рядом теснятся простые серые надгробия тех, у кого не было столько денег, чтобы отгрохать такую хрень.. Хибари быстро находит нужную могилу – еще свежую и совсем ничем не примечательную – и передает лопату Мукуро, хотя до этого был полон решимости копать сам. По крайней мере Мукуро делает вывод из того, с каким апломбом он ее нес. Даже такое простое действие получается у Хибари наполненным невообразимым достоинством, Мукуро оно и не снилось. – Копай. – Делами у нас занимаешься ты, – парирует Мукуро, поглядывая на тремор чужих тонких пальцев. – Я бесплатное приложение. – Ты совершенно бесполезное приложение, так что перестань им быть и начинай делать дело. Хибари неумолим. С таким же успехом можно спорить с камнем, уговаривая его подвинуться. К тому же Мукуро видит не только пальцы Хибари, но и глаза, покрытые тонкой красной сетью лопнувших капилляров. Давно не принимал? Ладно, ясно одно, сейчас Хибари не совсем в форме, и это что-то новенькое. Земля сырая и рыхлая, так что дело идет быстро. Хибари озирается по сторонам, а из-под полы его пиджака виднеется пистолет. Для тех, кому не посчастливиться почтить память своих родных в этот скорбный час. Хотя, с другой стороны, так они гораздо быстрее встретятся. Гроб новый, еще не тронутый гнилью и распадом, что сильно затрудняет его вскрытие. Лопатой новенькую дубовую доску не пробьешь. Поэтому Мукуро не думает, а просто пользуется пламенем. Стебли лиан быстро справляются с задачей, с которой не смогла справиться лопата, превращая последние пристанище некой Ванессы в труху. Раздается щелчок предохранителя, и в затылок упирается что-то тяжелое и весомое. А каким еще может быть дуло пистолета, приставленное к голове? Конечно, Мукуро успеет защититься, но Хибари не собирается стрелять, иначе бы не медлил. – Ты что творишь? – шипит он как самая натуральная кобра. Только что ядом не плюется. Среди обломков лежат остатки чемодана и ворох грязных, кое-где порванных банкнот. Да, пожалуй, за такую сумму и пристрелить можно. Мукуро бы пристрелил. Без приказа свыше, просто от злости. Но Хибари – другое дело. Он слишком рационален для злости в последнее время. – Так мы это выкапывали? – Мукуро примирительно поднимает руки вверх. – Мог бы и сказать. Хибари молчит. Видимо, и правда мог, но почему-то не стал. Мукуро вообще много чего не говорят. Он хмыкает. Если сейчас он – бесплатное дополнение к Хибари, то в целом – он не менее бесплатное дополнение к Вонголе. Может пригодиться, а может и нет. – Савада будет недоволен, – бросает Хибари, отнимая пистолет от затылка. – Так надо было самому делать. Я тут вообще не за этим, – Мукуро наклоняется, чтобы сгрести в кучу оставшуюся целую часть денег. – А зачем? – задает лаконичный вопрос Хибари почти с параноидальным подозрением. Мукуро думает, что он слишком удобно стоит для того, чтобы его череп можно было размозжить тонфой.***
Савада грустно смотрит на них и на остатки чемодана. Весь его вид говорит, что он хочет быть где угодно, но не в компании Мукуро и Хибари. – Хибари-сан, – вежливо начинает он, – я в курсе, что вы справляетесь хорошо. Но прикрытие никогда не бывает лишним. К тому же вы нормально переносите друг друга, а никто больше не захотел бы с вами работать. – Об этом я и прошу. Убери от меня это травоядное, которое только все портит. – Вы прекрасно понимаете, что его помощь может оказаться бесценной в необходимый момент. Да, с чемоданом вышла промашка, но в конце концов вы сами не стали ему говорить о том, что внутри. Слова Савады потоком воды льются в уши. Он произносит их таким голосом, что Мукуро просто хочется спать. И еще раздражает, что о нем говорят так, будто его тут нет. – За все то время, пока он таскался за мной, – Хибари невежливо тычет в Мукуро пальцем, – от него никакой пользы. Он либо ждет в машине, либо подпирает собой стену. – Неправда! – не выдерживает Мукуро. – Сегодня я тебе помогал. – И лучше бы этого не делал, – хмуро бросает Хибари, в упор смотря на Саваду. Тот лишь тяжело вздыхает. – Не порти мне жизнь, – говорит Хибари неизвестно кому. Возможно, обоим. – Мукуро, для тебя все равно нет подходящих миссий. – Что, нигде не нужен лучший в мире иллюзионист? – это почти как оскорбление. – Мы ни с кем не воюем, – уклончиво отвечает Савада. – И мне хотелось бы, чтобы ты работал в паре с Хибари-саном. Никогда не знаешь, когда против грубой силы предстоит использовать твою. И, пожалуйста, больше никаких вопросов. Хибари хмыкает что-то нечленораздельное и, кажется, нецензурное и выходит, громко хлопнув дверью. Когда его шаги отдаляются достаточно далеко, Савада вмиг теряет своей серьезный вид. – Хибари-сан скорое уедет в Намимори. Там его ждут дела. Тогда ты, возможно, станешь работать вместо него. «Возможно», – ставит все точки, потому что Мукуро прекрасно понимает, что это означает «нет». А Савада просто пытается выпутаться. – Надолго он? – Скорее всего, он не вернется. Семейный бизнес, который необходимо продолжать. А твоя задача в том, чтобы он дожил до этой поездки. – Его собираются убить? – удивляется Мукуро, за все время работы не заметив ни одного поползновения в эту сторону. Идиотов было мало. – Нет, но, – Савада запинается. – Могут. А Хибари-сан слишком гордый человек, чтобы признаться в этом, как и в том, что защита может понадобиться. – А еще он наркоман, – как бы невзначай говорит Мукуро. – И это убьет его быстрее, чем он доберется до Намимори. Савада печально и понимающе улыбается, словно он не босс мафии, а святая Мария Магдалена. – Ты можешь идти, Мукуро. И будь осторожным в следующий раз. По твоей милости мы лишились половины суммы. Будто Вонгола от этого обеднела. Разговор оставляет после себя горькое послевкусие. Савада уже давно не мальчик и хорошо научился манипулировать словами, у него были лучшие учителя. И на самом деле он тот еще ублюдок, чего обычно никто не видит за приятной внешностью. Он сказал правду, к которой нельзя придраться. Но все-таки не сказал главного.***
Остаток дня в голове прочно обосновываются мысли о Хибари и о его секрете. Который, кажется, знают двое – сам Хибари и Савада. Мукуро не в курсе, и это подбешивает. Можно попытаться расспросить самого Хибари, но вполне известно, куда и насколько тот пошлет за такие вопросы. А можно действовать другим путем. Нечестным, но действенным. Мукуро надеется, что оно того стоит. В комнате Хибари темно, но сквозь неплотно задернутые шторы пробивается свет парковых фонарей. Он падает на стеклянную столешницу с рассыпанным по ней искрящимся снегом, на тумбочку, где стоят маленькие баночки, в которых обычно хранят лекарства. Мукуро силится рассмотреть названия, но те, которые он различает, – ни о чем не говорят. Кроме последнего. Валиум. Хибари спит, словно ему жарко, откинув в сторону простыню, и Мукуро замечает исхудавшее тело. Неестественная худоба, граничащая с чем-то отвратительным, но в то же время даже в ней чувствуется сила. Интересно, чтобы довести себя до такого состояния – сколько Хибари не жрал ничего, кроме вороха непонятных таблеток. Но сейчас для Мукуро даже лучше, что валиум вошел в рацион Хибари. Его инстинкты спят, значит, можно не бояться, что при приближении Мукуро просто придушат или пристрелят. Если Хибари не хочет приходить к нему, то тогда Мукуро сделает это сам. И плевать на чужую гордость, потому что ему нужно знать, что прячется внутри этого человека. Человека, которым Мукуро в тайне восхищается. Проникать в спящее сознание всегда неприятно, хотя и легко. Погружение похоже на короткое падение в пропасть, на дне которой ждут чужие кошмары. И этот раз ничем не лучше. Адская боль выворачивает наизнанку все суставы и дробит кости. Красная пелена перед глазами застилает все, и приходится бороться за каждый вдох, прежде чем сознание окончательно не воспринимает, что это происходит не с ним. Боль исчезает так же, как и появилась. Быстро, словно волна откатывает от берега, и у Мукуро наконец может осмотреться. Странный сон, в котором нет Хибари. Есть только черно-красные шары, плавающие в пустоте. Мукуро касается одного из них, и руку сводит от боли, будто через нее прошел электрический ток. Это даже не сон. Это бред воспаленного сознания. Мукуро ли не знать, что иллюзии – многогранны, а сон такая же иллюзия. Перед ним не что иное, как Хибари или его проекция. Мукуро осторожно идет вперед, стараясь не задевать шары, которые тянутся к нему, словно цветы к свету. Под ногами расстилается темная паутина, похожая на кровеносные сосуды. Мукуро неосторожно наступает на один из шаров, и наружу брызжет черная жижа. Темные вены пульсируют в такт неслышному сердцебиению. Отвратительное зрелище. Вокруг пахнет мертвечиной. Даже нет, такой запах часто бывает в больницах, где долго и тяжело умирают люди, сгнивая изнутри. Так пахнет смерть. Мукуро хочет спалить здесь все дотла, но он понимает, что паутина вен – не что иное, как сама суть Хибари. Выжги ее – и ничего не останется. Поэтому он погружается все дальше и все глубже в вязкую тьму в надежде разглядеть там что-то еще. Однако над головой плавают только чертовы шары. Большие и маленькие. Они то сталкиваются друг с другом, сливаясь, то разделяются на множество поменьше. Бесконечное движение боли. Мукуро дотягивается до одного из них и берет в ладони, тут же обжигаясь. Он чувствует запах собственной паленой кожи, то, как она начинает пузыриться, покрываясь волдырями, но держит шар и зовет. Где-то здесь, растворенная в болезненном аду, есть личность, которая не осознает себя. – Хибари. Шар в руках раскаляется, прожигая плоть до костей. – Хибари. Мукуро не может отпустить шар, ему нужно достучаться до Хибари, показать, что тот здесь не один. И пусть разозлится, пусть попытается выгнать из сна. Но это будет Хибари, а не болезненное восприятие, расщепленное на куски. Мукуро знает, зачем Хибари в Намимори. Из того, что Мукуро видит здесь, легко сделать вывод – Хибари осталось не долго. Он хочет умереть там, где родился. Черные вены постепенно оплетают ноги, не давая двигаться. Мукуро знает, они не причинят вреда, но все равно противно. Шар исчезает из рук, догорая, и Мукуро с омерзением смотрит на свои кисти, точнее на то, что от них осталось. – Я не звал тебя, – шепот-шелест. Едва уловимый, но Мукуро слышит и улыбается. – Чтобы я пришел, меня не нужно звать, – отвечает он, поражаясь, насколько же силен Хибари, чтобы каждую ночь переживать такой ад, а днем еще и работать, делая вид, что все в порядке. Но теперь Мукуро знает, что тот прячет под маской. Боль. Которая вряд ли покидает тело даже днем. А кокаин лишь средство, чтобы не упасть, потому что от такого уже не помогают обезболивающие. – Уходи, – шепот Хибари ближе, но самого Хибари Мукуро не видит. Чтобы поймать, надо переловить все гребаные шары, а для этого у Мукуро почти нет рук. Черные вены взбираются выше, опутывая торс, словно хотят поглотить чужеродный объект. Мукуро здесь незваный гость. Но у него есть козырь. Сейчас он тоже почти спит. И его сны могут быть не такими. Шары лопаются, обдавая Мукуро едко пахнущей кровью, жгучей, словно кислота. По паутине несется рябь, и уже через несколько секунд под ногами густая зелень травы и цветущие фрезии. Мукуро смотрит на свои руки и видит, что они целы, словно ничего не было. – Я приводил сюда Хром, – говорит Мукуро негромко. – Когда она еще была жива. Как бы больно ни было, здесь это не ощущаешь. – Где мы? – теперь фигура Хибари видна отчетливо. – Это мой сон. Точнее, та ее часть, куда можно на время сбежать от всего. Я ухожу, чтобы отдохнуть. – И при чем тут я? – Хибари недоверчиво смотрит на Мукуро. – Не ты. Твоя боль. Нельзя жить и чувствовать такое. – А ты у нас добрым самаритянином заделался? – усмехается Хибари. – И что попросишь взамен? – Ничего, – Мукуро пожимает плечами. – Низко требовать что-то от умирающего. Не обольщайся, Хибари Кея. Просто я знаю, что есть вещи, через которые нельзя проходить в одиночку. Даже если тебе кажется, что ты непобедим. «Есть вещи, через которые вообще нельзя проходить», – думает Мукуро, но вовсе не о себе. А о тех, кто не смог, и о том, что не было тогда никого, кто мог бы помочь. Пусть даже умереть. Хибари Кея до жути напоминает ему детство. Но Мукуро не намерен делиться своими скелетами в шкафу. Хибари не враг, не противник и даже не друг. Он просто человек. Обычный, не всесильный, но слишком гордый, чтобы это признать. Поэтому Савада и поручил Мукуро прикрытие. Ведь неизвестно, когда силы окончательно оставят Хранителя Облака. – Мне не нужна твоя помощь, – говорит Хибари, заставляя Мукуро скривиться. – Ты не похож на мазохиста. – Я хочу быть живым. – А я не предлагаю тебе жить здесь, это все равно невозможно. Отдыхать – да. Потому что когда каждый шаг как по раскаленным углям – это плохо, Хибари. Очень плохо. И я прекрасно понимаю это. – Ты? – Хибари смеется. – Да что ты можешь понимать?! Слова задевают Мукуро за живое, и он больше не скрывает этого. – Я создал это место, чтобы не сдохнуть, – огрызается он. – Чтобы суметь пережить еще один день и не сломаться. Да, согласен, твоя смерть никому не отомстит, но боль убьет в тебе все человеческое. Она сожжет тебя изнутри, уничтожит все силы, надежду и даст взамен отчаяние. Что смотришь? Я видел, как такие как ты, считающие, что они-то уж справятся, ползали на коленях, умоляя прекратить все, убить их. Видел, как некоторые перегрызали себе вены зубами. О да, они верили в то, что смогут все пережить и не сломаться или хотя бы умереть достойно. Ни того, ни другого им не было дано. Думаешь, что с тобой такого не будет, потому что ты не ребенок? Потому что ты по-настоящему сильный? Я видел твою боль, Хибари Кея. И поверь, самые сильные ломаются страшнее всего. Мукуро устает и садится прямо в прохладную траву. Монолог выматывает его, заставляя вспомнить то, чего он помнить не хотел. Но так важно донести истину до Хибари. Пусть они не друзья, но и не враги. Мукуро уважает его. Наверное, это единственный человек, которого Мукуро вообще мог уважать. – Я просто хочу дать тебе передышку, – выдает Мукуро. – А потом можешь корчиться от боли сколько душа пожелает. И проклинать кого хочешь за это. – Мне некого проклинать, – глухо отзывается Хибари. – Знаешь, что такое рак? Странно было бы проклинать свою болезнь, правда? А теперь дай мне уйти. Мукуро моргает, и все вокруг исчезает. Они лежат на кровати Хибари рядом друг с другом, смотря в потолок. – Мне не нужна помощь, – продолжает твердить Хибари. – Это не помощь, – хрипло отзывается Мукуро. Ему обидно слышать это от Хибари, но что поделать, если тот именно такой человек. Неприступный и бесконечно далекий. Как облака в небе. Можно смотреть, но нельзя дотянуться. – Я буду прикрывать тебя и дальше. До Намимори. И, – Мукуро поворачивает голову к Хибари, столкнувшись с ним взглядом, – повторяю, это не помощь. Это милосердие. Никто не должен умирать так, кроме тех, кого я сам хочу убить.***
– Когда Хибари уезжает? – спрашивает Мукуро, входя в кабинет Савады. – И почему мне никто ничего не сказал? – Это что-то бы изменило? Или это было важно? – Савада смотрит на него потемневшими от гнева глазами. – Хибари-сан сказал, что ты летишь с ним, потому что ему и в гробу от тебя не отделаться. На стол ложатся два билета. – А ты, я смотрю, недоволен этим, – с удовольствием тянет Мукуро. Дразнить Саваду отдельное удовольствие, которое доступно слишком редко. – Ты же понимаешь, что это будет невосполнимая потеря для нас, – Савада морщится как от головной боли. Конечно, никто не сможет заменить Хибари. Мукуро самолично позаботится об этом. Если понадобится, то он дойдет до Мордора, чтобы бросить кольцо Облака в жерло вулкана. Вот только слышать все это больно. Потому что для самого Мукуро в Семье не нашлось места. Да, Вонгола спасла его от Вендиче, отдав в залог за его верность друзей. Хром, Чикуса, Кен – Мукуро даже не знает, живы ли они сейчас, связи нет. Если Савада хотел, чтобы после этого Мукуро смог доверять ему, то он сильно просчитался. Хотя вряд ли… никому не нужен был Рокудо Мукуро. Всем нужно было только оружие, созданное Эстранео. И поводок, натягивающий ошейник, сейчас был у Десятого босса Вонголы. Рокудо Мукуро – фактор сдерживания, как ядерная боеголовка у страны. У него нет здесь прав, потому что оружие их не имеет, у него нет дел, потому что оружие должно до поры до времени лежать на полке. У Мукуро нет ничего. Только бесконечно далекий Хибари, который все-таки принял его, пусть они и не стали близки. Да и не станут уже. – Улетаете завтра, – сухо произнес Савада. – И не забудь вернуться. – Конечно, – Мукуро улыбается самой приторной улыбкой, на которую способен, – я обязательно вернусь.***
Дом Хибари в Намимори пустой, или Мукуро, привыкшему к обилию мебели, так кажется. Дом пустой, но не заброшенный. Видно, что кто-то приходит убираться и вытирать пыль даже тогда, когда хозяина не бывает годами. Удивительная преданность. Мукуро и Хибари сидят за столом, на котором стоят две пиалы с теплым сакэ и лежит пистолет. – Почему ты пришел в Вонголу? – спрашивает Мукуро, разглядывая поверхность стола. – Хочешь спросить – почему остался? Потому что нет особой разницы: здесь или там. Ну и вся эта ерунда с Хранителями и кольцами. Я подумал – почему бы и нет. – У тебя был выбор, – Мукуро прямо смотрит на Хибари. – Тебе нравится работать на Саваду? – Я просто делаю то, что умею делать лучше всего. Убивать, калечить, пытать. Савада всего лишь прикрывает мне тыл, чтобы я мог спокойно заниматься этим. – Но я видел, – Мукуро усмехается, – ты никогда не переходишь границы. Там где надо сломать только руку – ты ломаешь руку, там где надо просто убить – ты просто убиваешь. Быстро. Хотя со стороны кажется, что тебе это нравится. – Почему кажется? – в этот раз усмехается Хибари. – Мне нравится. Половина из этих чужих жизней так ничтожна, что не заслуживает ничего, кроме боли. Когда убиваешь – видишь их глаза, в них нет ничего, кроме животного страха. Травоядные. Они даже жить боятся, не то что умирать. – А ты? – Я не боюсь ни того, ни другого. За это Мукуро его и уважает. За то, что Хибари не врет, не юлит, не кичится бравадой. Говорит как есть. Даже сквозь собственную боль он готов жить. Но умереть хочет достойно. Это желание Мукуро понимает и принимает. И именно поэтому они здесь. Потому что Хибари отказывается от того, что мог предложить ему Мукуро в виде короткого отдыха от агонии, терзавшей тело. Для Хибари это бегство, а убегать от смерти он не собирается. Пойти к ней навстречу – другой вопрос. – Через пару недель я уже не смогу двигаться. Не смогу говорить. Я так не хочу, – говорит Хибари. – Это выглядит мерзко. Мукуро кивает. Хибари отказывается от того, что предлагает Мукуро, но предлагает свой вариант. И вот они здесь. Идеальный убийца и идеальное оружие. Подходящая компания. Мукуро не нравится быть оружием, но его таким сделали. И выбора у него как не было раньше, так нет и сейчас. Савада не позволяет выбирать. А у Хибари есть все, и это вызывает зависть. Не черную, а простую, почти человеческую. Почему одному ничего, а другому все? И не важно, что умирает вовсе не Мукуро. – Твои друзья мертвы, – вдруг произносит Хибари. – Савада рассказал мне. Тебе, конечно, ничего не скажут, потому что иначе твой поводок ослабнет или исчезнет совсем. Сердце в груди сжимается. Мукуро все это знал, но не хотел верить. Где-то в глубине души он все еще надеется на подобие справедливости. На то, что у него тоже есть кто-то, кого он может назвать близким. Теперь не остается никого. Внешне он продолжает держать маску спокойствия, но внутри закручивается спираль боли. – Зачем ты мне это говоришь? – глухо спрашивает Мукуро. – Услуга за услугу. Ты поможешь мне, я помогаю тебе. Теперь тебя ничего не держит. Да, теперь Мукуро без оглядки уничтожит проклятую Вонголу и Саваду в первую очередь. Но станет ли от этого легче – он не знает. И некому подсказать, потому что больше никого и нет. Только Хибари, который внезапно, за несколько минут, стал роднее всех остальных. Ближе и честнее. – Давай, – Хибари кивает на пистолет, и Мукуро сразу понимает: разговоры заканчились, пора совершить то, ради чего они сюда прилетели. Оружие в руке почему-то кажется тяжелым, словно Мукуро держит его в первый раз. Рука не дрожит, когда он поднимает его на уровень головы Хибари. – Закрой глаза, – предлагает Мукуро. Он не хочет убивать Хибари: человека сильного, уверенного в себе, знающего себе цену. Знающего – зачем ему это нужно. – Нет, – Хибари едва заметно кривит уголок губ. – Смерти всегда надо смотреть в лицо. Мукуро сглатывает. Конечно же он и раньше убивал – на его счету немало трупов, – но не так. – Мукуро, – впервые Хибари называет его по имени, – запомни главное. Ты не оружие. Ты – человек. И многие люди гораздо менее человечны, чем ты. Звук выстрела эхом раскатывается по углам большого дома. Хибари наклоняется и падает на бок. Крови почти нет, вся она сзади, а с места, на котором сидит Мукуро, ее не видно. Оставшись один, Мукуро кладет пистолет обратно на стол и поднимает пиалу с сакэ. В голове вертится фраза «ты – человек». И воспоминания из детства. Когда-то давно Мукуро знал одну единственную молитву. Он произносил ее каждый божий день: шепотом, чтобы никто не услышал. Произносил до тех пор, пока не понял – никакого бога нет. Голос слегка дрожит, пока Мукуро повторяет подзабытые слова: – Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen.* Мукуро замолкает и залпом выпивает саке. Сегодня он будет пить и провожать того, кто напомнил ему – выбор есть. А завтра самолет унесет Мукуро обратно в Италию. И там он не даст выбора тем, кто его не заслужил. Потому что он не оружие. Потому что он человек.